Брачный контракт кентавра

– Уже после увольнения? – уточнила я.

– Да, – подтвердила Олимпиада Андреевна, – Иветта и Федор покинули институт одновременно. А потом по коридорам слушок пополз: заведующий лабораторией и сотрудница давно тайно крутили роман. Вета забеременела, не захотела делать аборт, сведения о прискорбном поведении подчиненных доползли до Геннадия Ильича, и тот уволил проштрафившуюся парочку. Ректор нетерпимо относился к прелюбодеям.

– Но сам охотно лазил женщинам под юбки, – скривилась я.

Олимпиада Андреевна поперхнулась дымом и закашлялась.

– Право феодала, – произнесла она наконец, – то, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

– Милая позиция, – язвительно сказала я.

Профессор затушила недокуренную сигарету.

– Но я-то знала, что у Веты была связь с Геннадием Ильичом. А институтский народ пошел языками чесать, оказалось, что кто-то видел Иветту беременной, якобы она вместе с Приваловым бродила по «Детскому миру», покупала распашонки с ползунками. Я не поверила сплетне. Но потом Вета вдруг привела в институт на елку крошечного мальчика. Наши все кинулись к бывшей коллеге, женщины с ней шушукались, а я глядела на Мишу. После детского праздника местные кумушки долго не могли успокоиться. Иветта отказалась от своей привычки молчать о личных делах и откровенно рассказала бывшим коллегам: «Мы с Федей полюбили друг друга, поэтому были вынуждены уйти из института, Миша наш сын. Но оформить отношения не могли, Ирина Привалова была смертельно больна, не хотели травмировать несчастную перед неминуемой кончиной». Бабы стали перемывать кости бывшим коллегам. Я, естественно, не участвовала в народной забаве, но, в отличие от остальных, понимала: Вета соврала местным болтуньям, Федор не имеет никакого отношения к Мише, отец мальчика Геннадий Ильич.

– Откуда такая уверенность? – удивилась я.

– Я отлично рассмотрела малыша. У него были карие глаза, а у Веты и Федора голубые.

– Иногда дети похожи на бабушек или дедушек, – не согласилась я.

– Да, – кивнула ученая дама, – верно. Но у Геннадия Ильича на мизинце левой руки не хватает верхней фаланги. Небольшой дефект, абсолютно не мешающий в жизни, да его и не очень заметно. Ректор никогда не стеснялся своего недостатка, более того, Геннадий Ильич использовал его в качестве, так сказать, наглядного пособия на лекциях – демонстрировал студентам кисть и говорил: «Это не последствие травмы, я родился с таким пальцем. Такая отметина была у моего отца и деда – в семье произошел некий генетический сбой. Человечество не способно бороться с генными мутациями». Понимаете?

– Пока нет, – призналась я.

Олимпиада Андреевна оперлась на подлокотники своего кресла.

– У Миши на левом мизинце отсутствовала фаланга.

– Мда… – крякнула я. – И как только Вета не побоялась привести ребенка на елку в институт, где все поголовно знали об отметине ректора!

Профессор отвела глаза в сторону.

– Бал был костюмированным, ребята нарядились в карнавальные костюмы, им потом вручали награды за лучший образ. Мишу одели утенком. Надо отдать должное Вете, та сшила сыну замечательный наряд – желтый комбинезон, шапку с клювом, на ногах у мальчика были оранжевые ботинки, на руках перчатки того же цвета, причем пришитые к одежде, чтобы мальчик их не потерял. Награды деткам вручал председатель месткома. Игрушки получил каждый участник, Миша, естественно, тоже. Нехорошо в таком признаваться… но, понимаете, мне захотелось проверить свои предположения, поэтому я улучила момент, когда наши бабы взяли Вету в плотное кольцо, и подошла к мальчику…

Глава 26

– Вы сняли с малыша перчатку, – завершила я ее пассаж, – и увидели необычный пальчик?

Олимпиада Андреевна кивнула.

– Верно. Я сразу сообразила, почему Иветта привела к нам своего ребенка и отчего она, всегда молчаливая, разболтала свои личные тайны. Хотела запустить слух про связь с Федором, выводила из-под удара Геннадия Ильича. Может, кто-то его жене, Ирме, ерунду нашептал. Ирма была дочерью очень влиятельного человека, она Геннадия из грязи вытащила, поддерживала его постоянно, обладая огромными связями. Ректор супруги побаивался, та могла ему много неприятностей принести. «Я тебя породил, я тебя и убью» – эта жизненная установка вполне подходила Ирме. Она очень резкая, бескомпромиссная, а порой даже жестокая женщина. Но в институтские дела Ирма не совалась, приходила на официальные мероприятия два раза в год, не больше, скромно сидела в зале, не в первом ряду. В ее присутствии Геннадий Ильич делался меньше ростом и ужимался в объеме. Выглядело это забавно. Видно, Вета искренне любила ректора, раз родила ему сына и скрывалась в тени.

– Думается, вы ошибаетесь, – не согласилась я.

– Мизинец! – напомнила Олимпиада Андреевна.

– Не о Мише речь, – отмахнулась я. – Ладно Вета, она женщина, готовая на самоотверженные поступки. Но Федор! Он-то почему подтверждал эту ложь?

– Не знаю, не думала об этом, – призналась собеседница.

Я решила изложить собственную версию событий.

– Учитывая факт, что Привалов спешно уволился с места заведующего лабораторией крупного института и очутился на незавидной должности в заштатном научном центре, ситуация скорее всего развивалась так. Вета, девушка из провинции, мечтала остаться в столице, поэтому с легкостью стала любовницей Геннадия Ильича, который выбил ей ставку и, вероятно, помог с жилплощадью. Иветта была молода, а ректор в годах, но девушка ради удачной карьеры терпела притязания старика. Но, как говорится, сердцу не прикажешь, Вета влюбилась в Федора, тот ответил ей взаимностью. Геннадий Ильич узнал об измене подруги и выпер парочку на улицу, продемонстрировав, кто в институте полновластный хозяин.

– Мизинец! – напомнила Олимпиада Андреевна. – Миша сын ректора.

– Вполне объяснимый факт, – не дрогнула я. – Вета была беременна от Геннадия Ильича. Наверное, до скандала она жила с обоими мужчинами и решила, что ждет ребенка от Федора.

– Весь институт знал об отметине ректора! – перебила меня ученая дама. – Смею вас заверить, Привалов не умственно отсталый тип. Один взгляд на новорожденного – и все ясно!

– Действительно, – осеклась я, – дико получается. Может, Федор до такой степени любил Вету, что согласился принять чужого ребенка? Или она уже была беременна в момент начала страстного романа с Приваловым? Так иногда случается: женщина носит ребенка от одного мужчины и в этот период влюбляется в другого, честно признается новому кавалеру в своем положении, а тот объявляет себя отцом нерожденного малыша и дает ему свою фамилию и отчество.

– Редкий, но возможный вариант, – согласилась Олимпиада Андреевна. – Однако в данном конкретном случае он не подходит.

– Вы ошибаетесь, – пылко отстаивала я свою позицию, – Миша был по документам Привалов. Федор, женившись на Иветте, официально усыновил мальчика и любил его, заботился о нем, одевал, обувал, кормил.

Ученая дама с легким укором посмотрела на меня.

– Проблему нужно рассматривать под разными углами, учитывая совокупность факторов. Примем вашу версию: страстное чувство, вспыхнувшее между Иветтой и Федором, заставило первую уйти от влиятельного покровителя, а второго взвалить на свои плечи заботу о чужом сыне. К тому же пара рискнула карьерой. Геннадий Ильич являлся ректором одного из ведущих институтов в области той науки, которую избрали любовники. Редкий человек удержится от совершения гадостей тем, кто наплевал ему в душу, проявил черную неблагодарность. Геннадий имел огромные возможности и обширные знакомства, пара разговоров с нужными людьми – и на пути карьеры Веты и Федора воздвигается бетонная стена. Научный мир узок, все друг друга знают, заседают в одних советах. Тут так: сегодня я твоего врага утоплю, завтра ты моему протеже белый шар положишь. Теперь пару слов о нашем хозяине. Геннадий Ильич был хороший руководитель, заботливый рулевой института, он умело балансировал на грани между кнутом и пряником. Мог так на совещании отругать, что слезы из глаз сыпались, но отчитывал он подчиненных только за дело. Геннадий Ильич не терпел лени, вранья и непрофессионализма, а для старательного подчиненного становился отцом родным. Он умел и веселиться, обожал капустники, охотно принимал участие в самодеятельных спектаклях, любил петь. В институте существовала традиция, в конце декабря местком всегда устраивал елку для детей сотрудников. Снегурочки менялись, а вот Дед Мороз был постоянным, его роль исполнял сам Геннадий Ильич.

– Не начальник, а ангел с крыльями, – усмехнулась я, – шоколадный набор, раритетный экземпляр управленца.

– Но и на солнце есть пятна, – менторски продолжала Олимпиада Андреевна. – В отношении женщин Геннадий не всегда проявлял великодушие. Если отмеченная царским вниманием красотка соглашалась стать фавориткой, ректор активно подталкивал ее вверх. После того как роман завершался, Геннадий Ильич сохранял добрые отношения с партнершей, помогал ее карьерному росту. Так сказать, поливал старый цветочек, даже заведя новый. Но если глупышка не оценивала своего счастья и отвергала местного бога, вот тут он свирепел и начинал преследовать гордую дурочку. О злопамятности Геннадия Ильича ходили легенды, он с легкостью уничтожал тех, кто ущемил его самолюбие. Однако с Ветой получилось очень странно. Покинув стены института, она не лишилась его покровительства. Геннадий Ильич даже издал книгу в соавторстве с бывшей подчиненной. Все понимали, что труд наваяла Вета, ректор лишь поставил свою фамилию на обложке, но это было наивысшим проявлением расположения, знаком, сообщившим научному миру об особом статусе Иветты. И одним изданием дело не ограничилось – в разных журналах стали появляться статьи тех же соавторов, Геннадий Ильич пару раз брал с собой Иветту на конференции.

Олимпиада Андреевна помолчала, размышляя. Затем продолжила рассказ:

– Неужели ректор стал бы так поддерживать ту, что ему изменила? Да ни за что! До самой смерти Геннадия Ильича Иветта оставалась у него под крылом. Мне порой казалось, что она была самой страстной любовью старика. И еще. После того как Иветта покинула стены института, ректор перестал крутить романы с молоденькими фифами. Нет, он по-прежнему мог ущипнуть приглянувшуюся ему девочку, но постоянных фавориток не заводил. Наши тетки, заметив эту перемену, грустно отмечали: «Стареет Геннадий Ильич, кончился у него порох». Я тоже считала, что возраст утихомирил нашего казанову, количество тестостерона упало, на хорошенькие мордашки ректор смотрит по привычке. Но после того как Вета заявилась с мальчиком на елку, я заподозрила, что роман между ней и пожилым академиком не угас, костер все еще горит.

– Но почему тогда Иветта и Федор ушли с работы? – в растерянности спросила я. – В их интересах было оставаться под покровительством Геннадия Ильича.

– Не знаю, – скривила губы Олимпиада Андреевна.

– Вот уж странность! – не успокаивалась я. – Привалов очутился в заштатном месте, Иветта пару лет нигде не работала, сидела с ребенком…

– Зато потом оба взлетели к вершине, – перебила меня ученая дама. – Вета неприлично рано защитила докторскую. Члены ученого совета люди в возрасте, юных выскочек они не любят, но Иветта без проблем прошла испытание. Тут явно не обошлось без Геннадия Ильича. Он и Кентавру, кстати, помогал…