Брак по-арабски. Моя невероятная жизнь в Египте
Шрифт:
Затем привезли гроб. Я впервые увидела пластиковый округлый гроб темно-красного цвета с широким золотым орнаментом по краям. Тело Зейнаб аккуратно уложили внутрь; и ее плотной толпой обступили родственники. Каждый старался положить что-то внутрь гроба: статуэтку, украшение, чашку, вазочку; кто-то положил новую косметичку, кто-то – несессер. На груди Зейнаб лежал ее аметистовый амулет, который она постоянно носила при жизни. Родственники молча прощались с покойной. Феруза, Далия и Фадила рыдали.
Крышку пластикового гроба закрыли и защелкнули три замка. Мужчины понесли темно-алую капсулу вниз к катафалку.
Хоронить маму Зейнаб решили на Южном кладбище Каира, которое находилось сразу за Городом мертвых.
Алекс рассказал, что, когда они привезли покойную на кладбище, там уже была вырыта большая могила и установлен деревянный гроб. Алекс лично позаботился об этом. На дно гроба постелили красивый египетский ковер. Положили маленькую ладью, вырезанную из белого дерева, и множество самых разных статуэток людей и животных, символизирующих египетских богов. Капсулу с телом уложили лицом на Восток и сдвинули створки большого деревянного гроба. Уже через несколько минут его поглотили пески кладбища.
На поминальную молитву все родственники, и мужчины, и женщины, отправились в мечеть неподалеку от нашего дома. У входа в мечеть Алекса ждала Карина – она выразила свои соболезнования, но на молитву не пошла и домой к нам не пришла.
Женщины устроили пышную поминальную трапезу. Я ничего не готовила – только возилась с Борисом.
Родственницы болтали по-арабски, не умолкая ни на миг. Мне показалось, что они обсуждают смерть Зейнаб. Никто не рыдал и не рвал на себе волосы, как в восточных сказках. В исламе религии проявление чувств на похоронах, плач и скорбь означают несогласие с волей Аллаха. Феруза пыталась сдерживать слезы, но они предательски текли из ее глаз. Внучки Зейнаб тоже плакали, хотя и пытались утешать свою маму.
За столом все родственники ели, пили, тихо переговаривались друг с другом. Многие улыбались тому, что похороны Зейнаб прошли достойно и уважительно, и тому, что представилась возможность собрать всех вместе.
Я тоже сидела и думала: родственники собираются только на свадьбы и похороны. Вспомнив свою маму, своего родного мусика, я почувствовала душераздирающую тоску. Мне до спазма в горле захотелось обнять ее, прижаться к ней и сидеть так долго-долго. Я ушла в спальню, где уже засыпал Борис, и, упав на кровать, зарыдала – в подушку, чтобы никто не услышал.
Когда родственники разъехались, мы с мужем молча пошли спать, оставив все, как было. Мы едва держались на ногах от усталости и горя. Алекс был полностью погружен в себя, еще не вполне осознал трагедии. Он не мог поверить в то, что его мать, еще вчера бывшая бодрой, сегодня уже похоронена. Алексу нужно было мое сочувствие.
Я нежно обнимала его, жалела, гладила по волосам. Помогла мужу раздеться и уложила на кровать, а сама примостилась рядом, продолжая гладить и успокаивать его, шептать успокоительные нежности...
Алекс лежал, уткнувшись в мое плечо, и дрожал всем телом. Прошел час, два, три... Внезапно он открыл глаза и так посмотрел на меня, будто увидел впервые, потом обнял меня и начал неистово целовать – лицо, шею, плечи... Вот это была страсть! Бешеная, даже немного неестественная. Я сорвала с себя длинную галабию и подставила тело под поцелуи мужа, сама не переставая обнимать и гладить его... Мы оба были возбуждены, и такие оргазмы надо записывать в Книгу рекордов Гиннесса!
После смерти Зейнаб я стала Алексу не только женой, но и матерью.
Через месяц я поняла, что снова беременна. Причем ни секунды не сомневалась, что ношу девочку. Одна жизнь ушла, но тут же зародилась другая.
А еще через месяц, продав квартиру матери в Каире, мы купили свою, еще более роскошную, в престижном новом доме
на главной набережной Александрии.Началась новая жизнь, совсем не похожая на каирскую.
Искандерия
В Александрии мне нравилось все.
Я обожаю этот город, его историю, его жителей. И даже то, как называют ее сами египтяне: Искандерия, по имени Александра Македонского, образ которого здесь запечатлен в камне и песнях.
До рождения дочери, пока строители отделывали нашу квартиру, мы жили на вилле Ферузы.
Мы могли бы жить там и дольше – все-таки целый этаж был наш, но вилла располагалась на самом побережье Средиземного моря, в тридцати километрах от Александрии, и Алексу было бы неудобно ездить оттуда на работу.
Сейчас он потихоньку переводил свой бизнес в Александрию. Ему предстояло снять помещение под детскую клинику, привести его в порядок, перевезти все медицинское оборудование из Каира. С врачами проблем не было. В Александрии располагались лучшие медицинские факультеты, а также арабская академия наук – так что здесь было достаточно молодых и талантливых специалистов. Работы у Алекса было немало, поэтому большую часть времени он проводил в столице, приезжая к нам на уик-энд: с пятницы до понедельника. Я очень беспокоилась, что ему приходится снимать жилье в Каире, но не вмешивалась в его дела.
Достаточно было и того, что я настояла на этом переезде.
Отделка квартиры совершенно захватила меня. Я продумывала расстановку стен, выбирала цвет и материал, подбирала мебель. Это было очень интересно и увлекательно.
Кроме того, муж записал меня на ускоренные курсы арабского языка в Русском центре. Я ездила на занятия каждый день, кроме пятницы и субботы.
Сначала мне казалось, что я не смогу выучить арабский язык, особенно грамматику. Писать непонятные иероглифы справа налево было и трудно, и нервно. Я психовала, злилась, но не бросала занятия. Уже через месяц я научилась понимать простые выражения и могла сама спрашивать и отвечать на вопросы. А еще через два месяца мне стало интересно. Как-то я сказала мужу:
– Я учу арабский язык би кулли суруур с удовольствием.
Эльхам очень радовалась. Вот уж кто был учителем простого, понятного языка – моя Эльхам. Все названия вещей и предметов, которые нас окружали, я выучила благодаря ей. Эльхам немного говорила по-английски, и мы прекрасно понимали друг друга. А Алекс учил меня правильно произносить слова и выражения.
Кто сказал, что арабский язык – трудный? А? Аиид мин фадляк.
С Эльхам мы часто приезжали проверить, как движутся дела в нашей новой квартире. Рабочие сверлили, колотили, настилали полы, не обращая на нас внимания. Каждый раз, расхаживая по пустым комнатам, я просто наслаждалась, мечтая о том, как хорошо нам будет в такой огромной и красивой квартире. А потом я выходила на балкон и любовалась бирюзой моря, его бескрайностью – и счастье охватывало меня целиком, вырываясь наружу слезами. Как я любила Алекса тогда!
Я действительно счастливая женщина, потому что любить своего мужа и быть любимой им – это самое истинное и настоящее счастье для женщины.
Когда квартира была почти готова, мы с Эльхам приехали полюбоваться апартаментами. Моя большая подруга радостно и неуклюже кружилась по огромным комнатам. Вот уж кому тут было хорошо! Эльхам, всегда такая скованная, вечно боявшаяся придавить кого-нибудь по неосторожности, здесь чувствовала себя привольно. Она ходила, размахивая руками, свободно поворачивалась, не боясь задеть или опрокинуть что-то. Я улыбалась, глядя на нее, и восхищалась тем, как умеет Эльхам радоваться самым простым вещам и радовать других.