Брак по расчету. Златокудрая Эльза

Вошел Майнау, а за ним оба мальчика.

— Рауль, как мне благодарить тебя? — воскликнула Лиана.

Он улыбнулся и сел возле нее.

— Тебе благодарить меня? Смешно! Я, как закоренелый эгоист, устроил все так, чтобы обеспечить себе счастливую будущность, а осуществление моих сладостных надежд зависит от моей второй жены.

(Пер. А. Перелыгиной)

Златокудрая Эльза

Глава 1

В течение всего дня беспрерывно валил снег, покрывший крыши и подоконники толстым, безупречно-чистым слоем. Поднявшаяся с наступлением вечера метель гнала кружившиеся хлопья и с яростью налетала на мирную стаю голубей. Однако погода, в которую, как говорится, хороший хозяин и собаки не выгонит из дому, не отразилась заметно на уличном движении столичного города Б. между шестью и семью часами вечера.

Газовые фонари горели, а экипажи выезжали из-за углов с такой скоростью, что пешеходы должны были опасаться за свою жизнь и, желая ее сохранить, совершали скачки к стенам домов. Град крепких словечек сыпался вслед кучеру и экипажу, сквозь неплотно закрытые занавески которого виднелись украшенные цветами прически дам, у топавших в волнах тонкого газа, шелка и не подозревавших, какие «лестные» пожелания осыпали и их изящные головки. В окнах магазинов, отбрасывающих яркий свет, виднелись завитые манекены с темными или светлыми шевелюрами, которые способны внушить зависть дикарю — собирателю вражеских скальпов; прилежно работающие часовщики; улыбающиеся лица; руки, перебирающие великолепные ткани и наряды. Искусственные цветы в гирляндах и букетах соседствовали с живыми цветами, служившими моделью для них.

Из переулка на одну из главных улиц вышла упругим и легким шагом женщина. Поношенное пальто плотно облегало стройную фигуру, она крепко прижимала к груди старую муфту, придерживая свесившиеся концы вуали, из-под которой поблескивала молодым задором пара голубых глаз. Они весело смотрели на пелену снега, с удовольствием останавливались на розах и темных фиалках в витринах магазинов и только тогда прятались в тени густых ресниц, когда среди снежных хлопьев неожиданно попадалась колючая градинка. Кому приходилось когда-либо слышать, как женские руки начинают бойко играть на рояле знакомую мелодию, но тотчас же фальшивят, берут всевозможные ноты, кроме тех, которые нужны в настоящую минуту, затем быстро мчатся дальше, вставляя или пропуская несколько легких тактов, — чей слух подвергался подобным пыткам, тот легко может понять, с каким наслаждением девушка, только что дававшая в институте урок музыки, подставляла снежным хлопьям и свежему ветру свое разгоряченное лицо.

Пока она легко и быстро пробирается сквозь плотную толпу, я хочу немного познакомить читателей с ее прошлым.

Вольф фон Гнадевиц был последним представителем славного рода, ведущего свое начало с того доброго старого времени, когда проезжавшие по дорогам купцы подвергались нападениям рыцарей и отдавали свои дорогие ткани и прочие товары в обмен на жизнь. К тем временам относится и колесо на гербе Гнадевицей, на котором испустил свой геройский дух один из предков вследствие того, что, следуя рыцарскому правилу присвоения чужого имущества, пролил слишком много неблагородной купеческой крови.

Это была большая несправедливость, всколыхнувшая все дворянство страны, так как обычно колесовали людей низкого происхождения. Тем более что «мученик» проливал только кровь торговцев и ремесленников, а она стоила дешевле воды. Итак, герой-разбойник не оставил темного пятна на своем генеалогическом древе, а его семья даже с какой-то бравадой включила в свой герб колесо, которое он облагородил.

Фон Гнадевиц, последний отпрыск своего рода, камергер при княжеском дворе X., был кавалером многих орденов, обладателем нескольких имений и тех свойств характера, которые, по его мнению, присущи лицам аристократического происхождения и которые он называл благородными, потому что пониманию простого смертного, при его узких взглядах на мораль под давлением условий жизни и нравов, были недоступны неподражаемая грация и изящество порока.

Вольф фон Гнадевиц, который, подобно своему деду, очень любил роскошь, покинул замок в горах Тюрингии, служивший колыбелью его рода, и выстроил себе в долине совершенно сказочный дворец в итальянском стиле. Вскоре внук совсем забросил замок на горе, но значительно расширил и украсил свой большой итальянский дворец в долине. Казалось, Вольф фон Гнадевиц ни минуты не сомневался в том, что его род будет продолжаться до Страшного суда: ведь для того, чтобы заселить все вновь возведенные пристройки дворца, старое генеалогическое древо Гнадевицей должно было дать бесчисленное количество новых побегов.

Однако судьба распорядилась иначе. У Вольфа фон Гнадевица был сын, который уже к двадцати годам стал таким истым Гнадевицем, что даже предок, прибавивший к фамильному гербу колесо, казался блеклым по сравнению с ним. Однажды во время охоты молодой барин нанес одному из загонщиков страшный удар хлыстом только за то, что тот нечаянно отдавил ногу любимой хозяйской собаке. Какое-то время спустя Ганс фон Гнадевиц был найден на дубе в лесу с веревкой на шее. Избитый загонщик поплатился за это жизнью, но сия мера не воскресила последнего Гнадевица, и славный род угасал.

После этого страшного происшествия Вольф фон Гнадевиц немедленно покинул свой роскошный особняк в долине и перебрался в Силезию, в одно из своих многочисленных имений. Он решил взять в свой дом дальнюю родственницу по боковой линии для того, чтобы та заботилась о нем. Однако оказалось, что эта родственница — прелестная молодая особа. При виде этой девушки старик забыл о цели ее приезда и решил, что его шестидесятилетний стан еще достаточно строен для того, чтобы облачиться в свадебный фрак. Но, к его глубочайшему негодованию, выяснилось, что наступили времена, когда даже Гнадевиц может получить отказ. Он пришел в ярость, когда девушка созналась ему, что, совершенно забыв о своем высоком происхождении, отдала сердце молодому офицеру недворянского происхождения, сыну одного из лесничих фон Гнадевица.

У молодого офицера Фербера не было ничего, кроме сабли и стройной фигуры. Но он был очень образован и обходителен, к тому же обладал прекрасным характером. Когда после этого признания Вольф фон Гнадевиц оттолкнул от себя прелестную Марию, молодой Фербер женился на ней и первые десять лет своего брака не согласился бы поменяться местами ни с одним королем. Но тут наступил 1814 год, принесший с собой тяжелые испытания и совершивший полный переворот в его жизни. Для Фербера наступил критический момент, когда ему пришлось выбирать между двумя чувствами: первое еще с колыбели внушалось ему отцом и побуждало его любить ближнего своего как самого себя, а прежде всего своих соотечественников; второе же было чувством долга, и оно повелело ему взяться за оружие.

В этой тяжелой борьбе победило первое. Фербер не пошел против своих братьев, но эта победа стоила ему карьеры и лишила обеспеченного положения. Он ушел в отставку. Вскоре после этого простуда уложила его в постель, с которой он поднялся только спустя несколько лет. Потом он переехал с семьей в Б., где получил сносное место бухгалтера в одной крупной торговой фирме, и как раз вовремя, так как капиталец жены пропал при банкротстве банка, и только неоднократная денежная помощь старшего и единственного брата Фербера, служившего лесничим в тюрингенском лесничестве, спасала несчастную семью от крайней нужды.

К сожалению, и такое благополучие продолжалось недолго. Начальник Фербера был очень набожным человеком и старался обращать на путь истинный всех подчиненных. Фербер также не избежал этого, однако в его случае усердие Гагена — так звали владельца фирмы — встретило решительный отпор. Правда, отпор этот не был агрессивным и основывался на глубоких научных знаниях, однако это страшно возбудило набожную душу купца. Мысль о том, что он дает хлеб вольнодумцу и тем способствует гибели царства Божия, не давала Гагену покоя, пока он, наконец, не избавился от этой тяжести, написав приказ об увольнении Фербера — выгнав заблудшую овцу из своего стада.