Брак по расчету. Златокудрая Эльза

На пороге ее появились двое молодых людей, которых Елизавета уже видела в свою подзорную трубу. Какой контраст представляли они, стоя рядом! Гольфельд должен был сильно склонить набок свой стройный стан, чтобы поддерживать маленькую ручку, лежавшую на его руке. Детская фигурка Сильфиды, покоившейся тогда на кушетке, была сильно искалечена. Хорошенькая головка совсем пропадала в высоко поднятых плечах, а костыль, на который она опиралась правой рукой, указывал на то, что и ноги ей плохо повинуются.

— Прости, дорогая Елена, — проговорила баронесса, обращаясь к вошедшей, — что я побеспокоила тебя, но видишь, я опять обратилась в бедного беспомощного Лазаря, к которому ты всегда так ангельски добра. Госпожа Фербер, — представила она девушку, которая, краснея, поднялась, — была так любезна, что в ответ на мою вчерашнюю записку пришла сама.

— За что я вас от души благодарю, — с приветливой улыбкой обратилась молодая особа к Елизавете, подавая ей руку. Ее взгляд с восхищением скользнул по фигурке Елизаветы и остановился на ее золотых косах, видневшихся из-под шляпы. — Да, я уже видела ваши чудные золотистые волосы, гуляя вчера по лесу, когда вы перегнулись через стену старого замка.

Девушка покраснела еще больше.

— Но именно потому, что вы были на стене, — продолжала Елена, — я лишилась удовольствия, ради которого, собственно, и взобралась на гору. Я хотела послушать вашу игру. При такой молодости — и столь глубокое понимание классической музыки! Как это возможно? Вы доставите мне громадное наслаждение, если согласитесь иногда играть со мной в четыре руки.

По лицу баронессы промелькнула легкая тень недовольства, и от внимательного наблюдателя не ускользнула бы презрительная улыбка, пробежавшая по ее губам. Елизавета не заметила этого, так как все ее внимание было направлено на несчастную собеседницу, нежный, серебристый голосок которой исходил, казалось, из самого сердца.

Гольфельд тем временем пододвинул к кушетке кресло для госпожи фон Вальде и затем откланялся, не произнеся ни слова. Но так как он вышел в дверь, находившуюся напротив Елизаветы, то от нее не укрылось, что в то время, когда молодой человек медленно закрывал ее, его взгляд упал на гостью. Девушка испугалась этого взгляда и начала осматривать свое платье, пытаясь найти в нем какой-то изъян.

Госпожа фон Вальде прервала терзания Елизаветы вопросом о том, какому учителю та обязана своей совершенной игрой, и девушка ответила, что занималась только с матерью и что родители всему учили ее сами.

Во время этого разговора Бэлла, расположившись на ковре, играла с собачкой, причем та то и дело жалобно визжала, и госпожа фон Вальде всякий раз испуганно вздрагивала, а баронесса в конце концов сказала:

— Оставь свои проказы, Бэлла. Мне придется позвать мисс Мертенс.

— Ну так что же! — пренебрежительно отозвалась Бэлла. — Она все равно не посмеет меня наказать: ведь ты сама запретила ей это.

В эту минуту в комнату вошла пожилая особа, довольно бледная. Почтительно поклонившись дамам, она робко проговорила:

— Господин учитель ожидает Бэллу.

— Я не хочу сегодня учиться! — выкрикнула девочка и, взяв со стола моток шерсти, бросила его в вошедшую.

— Нет, дитя мое, это необходимо, — произнесла баронесса. — Иди с мисс Мертенс и будь умницей.

Бэлла уселась в кресло, как будто все это касалось ее не больше, чем укрывшегося под диваном Али, и поджала под себя ноги. Гувернантка хотела было подойти к девочке, но гневный взгляд баронессы остановил ее.

Эта сцена, вероятно, еще долго бы продолжалась, если бы баронесса не прибегла к помощи конфет. Девочка, набив ими рот и карманы, направилась к выходу. Англичанка хотела взять ее за руку, но Бэлла оттолкнула ее и выбежала из комнаты.

Елизавета буквально окаменела от удивления. Кроткое лицо фон Вальде выражало неодобрение, но она не проронила ни слова.

Баронесса снова опустилась на подушки.

— Эти гувернантки вгонят меня в гроб! — со вздохом произнесла она. — Когда же, наконец, мисс Мертенс научится обращаться с Бэллой, как того требует впечатлительная натура девочки? Она совершенно не считается с детским темпераментом и положением своей подопечной. Всех подгоняет под один шаблон — будь то дочь какого-нибудь лавочника или знатного лорда. Мисс Мертенс — отвратительная, педантичная воспитательница. Бог весть, из какой английской глуши она явилась! Ее выговор ужасен!

— Я не нахожу этого, дорогая Амалия, — сказала госпожа фон Вальде, в голосе которой звучала бесконечная доброта.

— Ах, это в тебе говорит твоя ангельская натура. Хотя я сама и не говорю по-английски, но прекрасно слышу, что твой выговор, милочка, несравненно элегантнее.

Елизавета мысленно усомнилась в справедливости этого суждения, а госпожа фон Вальде сделала отрицательное движение рукой и при этом слегка покраснела.

Баронесса же продолжала:

— Бэлла тоже прекрасно чувствует это. Она упорно молчит, когда гувернантка обращается к ней по-английски. Я вполне понимаю ее и всегда выхожу из себя, когда эта особа уверяет, что девочка упрямится.

Слабый вначале голос баронессы постепенно окреп, пока она произносила эту тираду.

Она, казалось, сама заметила это и, вздохнув, утомленно закрыла глаза.

— О! Мои несчастные нервы не выдерживают этого. Я опять становлюсь раздражительной. Эти неприятности — сущий яд для тела и души.

— Я советовала бы тебе в те дни, когда ты так скверно себя чувствуешь, как сегодня, оставлять Бэллу на попечение господина Меренга и мисс Мертенс, — продолжала госпожа фон Вальде. — Я убеждена, что они за ней будут присматривать как следует. Вполне понятна твоя трогательная забота о ребенке, но все же должна заметить, для твоего же успокоения, что мисс Мертенс слишком хорошо воспитана, чтобы делать то, что не послужило бы девочке на пользу. У тебя такой утомленный вид! — участливо сказала она. — Будет лучше, если я оставлю тебя одну. Госпожа Фербер, вероятно, будет настолько добра, что проводит меня до моей комнаты.

С этими словами фон Вальде встала, наклонилась к баронессе и поцеловала ее в щеку. Затем она взяла под руку Елизавету, которую баронесса отпустила чрезвычайно благосклонным движением руки, и вышла с ней из комнаты.

Пока они шли по бесконечным коридорам, она сказала, что для ее брата, которого сейчас нет рядом с нею, будет громадной радостью, если она опять начнет заниматься музыкой. Раньше он часами мог сидеть в углу и слушать ее игру, пока сильное нервное расстройство не заставило ее надолго отказаться от любимого занятия. Теперь она чувствует себя гораздо лучше, и доктор опять разрешил ей играть. Она будет усердно заниматься, чтобы сделать брату приятный сюрприз к его возвращению.

Елизавета мчалась как на крыльях по дорожкам уединенного парка в гору. У калитки ее поджидали родители, а маленький Эрнст побежал ей навстречу. Каким уютным и родным казалось Эльзе все здесь, наверху. Родители встретили ее так, будто давно не видели, у окна заливался от радости кенарь Ганс, а под развесистыми липами девушку ждал накрытый для ужина стол.

Итальянский дворец со всей его роскошью исчез для нее, как сон. Поделившись с родителями своими впечатлениями, она проговорила:

— Следуя тому, чему ты меня учил, папочка, я сегодня еще не должна делать какие-либо выводы относительно нового знакомства — ведь ты полагаешь, что первое впечатление обманчиво. Но когда я думаю об одной из этих двух дам, мне невольно представляется одинокая молодая березка, безропотно позволяющая налетевшему урагану трепать свои гибкие ветви.