Брак по расчету

И все же повернуться и уйти сейчас, пожалуй, чересчур жестоко по отношению к ней. Она наверняка сочтет унизительным остаться одной в их первую ночь. Но в силах ли он остаться? Может ли взять ее и навеки сделать своей? Неотвратимо и навсегда скрепить их брак?

Честно говоря, это вовсе не так уж сложно… если не считать того, что в крепостной стене, которую он воздвиг вокруг себя, появится первая брешь. Не желает он, не хочет поддаться соблазнам этой белой шелковистой кожи, роскошной плоти, изумительного лица. И безумно страшится, что первое слияние придется ему по вкусу и он возжелает повторить его снова и снова. И не сумеет остаться верным памяти Лани. Жалкий изменник!

Но все же его неодолимо тянет к Хизер. Томят воспоминания о вчерашнем поцелуе, о губах, мягких и сочных, как зрелый плод, о том, как она льнула к нему… раздувая пламя вожделения…

При одной мысли об этом его мужская плоть вздрогнула и пробудилась.

Злясь на себя, на свое предательское тело, Слоан прислонился к двери и скрестил руки на груди, смертельно опасаясь, что не выдержит и даст им волю.

— Что же, если хотите, покончим с этим, да побыстрее.

— Если вы не намереваетесь осуществить наш брак на деле…

— Собственно говоря, теперь уже совершенно не важно, что я хочу и чего добиваюсь, — бесцеремонно перебил Слоан. — Вы знаете, что происходит между мужем и женой в постели?

По-видимому, ему доставляет удовольствие мучить ее!

— Не… совсем, — пробормотала Хизер.

Она заметила, что он совершенно не удивлен ее неопытностью. Спасибо Уинни, что не оставила ее в полнейшем неведении. Но Хизер просто сгорала от стыда. Неизвестно, как держаться, что говорить, куда девать руки. Как обращаться с этим безжалостным чужаком, слишком жестким, слишком холодным, не имеющим ни малейшего сострадания и сочувствия к ее состоянию.

— Однако, — упрямо добавила она, — я не совсем невежественна в том, что касается… касается супружеской постели.

Темно-золотистая бровь взметнулась вверх.

— И кто давал вам уроки? Или прочли в очередной толстой книжке?

— Нет, Уинни просветила.

— Неужели? И что именно она сказала?

— Велела… доверять вам. Заявила, будто вы знаете, что делать. Вроде бы поначалу… будет очень больно, но если вы… вы заботливый любовник, потом подарите мне наслаждение.

— И это все?

Хизер побагровела еще сильнее.

— Ну… она еще утверждала, что мне следует попытаться… попытаться… дать вам такое же блаженство.

Хизер показалось, что губы его дрогнули в подобии улыбки.

— Не понимаю, отчего это вас забавляет, — процедила она.

Слоан мгновенно отрезвел.

— К сожалению, герцогиня, не нахожу повода для веселья. Просто трудно представить себе Уинни в роли знатока плотских радостей.

— Знаете… похоже, она прекрасно представляла, о чем говорила.

— И каким же образом вы собираетесь дать мне это самое блаженство?

— Она, по-видимому, считала, что вы мне покажете. Слоан с шумом выдохнул воздух.

— Так и быть, герцогиня. Подойдите. Хизер настороженно уставилась на него:

— Зачем это?

— Вы же сами хотели поскорее завершить нашу сделку. Или хотите провозиться всю ночь?

Хизер поднялась и заставила себя приблизиться к нему. Пол вагона чуть потряхивало, дрожь передавалась ногам, и каждая частичка тела отзывалась тревожным трепетом.

— Думаю, на этот раз инициатива принадлежит вам.

— О чем вы?

— Поцелуйте меня первая! Или духу не хватит?

Он смеется над ней… бросает вызов… и, кажется, вполне намеренно. Знает, что она поднимет брошенную перчатку. Но теперь она боялась меньше и нашла мужество приподняться на носки и прижаться губами к неулыбающемуся рту. И почувствовала слабый вкус виски, а в ноздрях остался чуть слышный запах мужского пота. Но Слоан не шевельнулся, и Хизер, отстранившись, раздосадовано взглянула на него.

— У меня одной ничего не получится, — сухо пробормотала она. — Возможно, вы сочтете нужным стать моим наставником?

— Не сочту. Все идет прекрасно. Не бойтесь рискнуть.

На этот раз она самозабвенно припала поцелуем к его губам и услышала, как шумит в ушах кровь. Потрясенная охватившим ее наслаждением, Хизер закрыла глаза, смакуя непривычный вкус. Как может это бесчувственное чудовище пробуждать в ней такие сладостные ощущения?

Нежный поцелуй все продолжался, и Хизер стала задыхаться. Руки сами собой поднялись, обхватили его шею, но тут она внезапно замерла и заколебалась, не совсем понимая, что делать дальше.

— Открой рот, — прошептал он. — Попробуй ласкать меня языком.

— Я… я не знаю как.

— Я покажу…

Он сдержал слово, погрузив язык в сладкую бездну ее рта, и эти бархатистые касания словно расплавляли ее изнутри.

— Это, — пробормотал Слоан, — я и сделаю с тобой, когда возьму в постели.

Даже самая наивная девушка в мире легко поняла бы смысл этого многозначительного обещания. Твердая выпуклость — свидетельство его желания — беззастенчиво вжималась между ее бедрами, и нижние юбки отнюдь не служили этому помехой. При каждом толчке вагона их тела все настойчивее терлись друг о друга.

Слоан не менее остро ощущал все, что с ним творилось. С трудом отстранившись, он нерешительно глянул на нее:

— Надеюсь, вы не собираетесь пойти на попятный, герцогиня? Если передумали, самое время сказать мне.

Но перед глазами Хизер все плыло, голова шла кругом, и она лишь обвела кончиком языка нижнюю губу. Этот неосознанный жест был исполнен такой чувственной грации, что у Слоана перехватило дыхание. Черт возьми, он совершенно не желал ничего подобного. И мечтает сохранить навсегда память о Лани. Лань была женщиной его сердца, и эта чужачка никогда не займет ее места!

Но он зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полдороге. Если быть честным, уже теперь лицо Лани расплывается перед глазами, тает. И он никак не может ясно представить его. Живы только боль, боль и скорбь. Спящая Лань стала призраком, видением. А сейчас перед ним женщина из плоти и крови, теплая, нежная и близкая. Лихорадка в крови требовала утоления, теперь и немедленно.

— Нет, — тихо заверила она, словно вторя его думам. — Я не собираюсь отступать.

Слоан медленно кивнул; желание боролось с мучительными сожалениями и победило.