Брак по завещанию

Тринити чувствовала себя униженной при одной мысли об этой сакраментальной ночи, но вынуждена была признать, что в совете Брэддока есть здравый смысл. Кроме того, под платьем она не голая, и пальцы Джека не прикасаются к обнаженному телу. Белая шелковая сорочка создает определенную, хоть и возбуждающую преграду.

Пальцы Джека начали застегивать крошечные пуговки — их ряд тянулся от воротника платья до талии. Быстрые, уверенные движения убедили Тринити, что Джеку приходилось застегивать платье бесчисленному количеству женщин. Приступ ревности, похожий на тот, что она испытала из-за частых упоминаний о бывшей нареченной Джека, охватил Тринити.

«Ты просто гусыня, — выругала она себя. — Радуйся, что он опытный мужчина, и прикосновения его легки и нежны».

Слегка расслабившись, Тринити начала не без удовольствия прислушиваться к тем необычным для нее ощущениям, которые возникали при продвижении быстрых пальцев вверх по ее спине, слегка задерживаясь, когда пуговица не поддавалась. К тому времени, как пальцы добрались до выреза воротника, она была порядком возбуждена.

— Дело сделано, — объявил наконец Джек.

Тринити быстро повернулась, чтобы застать врасплох и уловить возможное смущение, однако выражение его лица оставалось совершенно бесстрастным, когда он спросил:

— Так идемте к остальным?

— Еще минуту. Мне надо сказать вам несколько слов наедине. Только не в комнате, чтобы не побеспокоить вашу сестренку. — И Тринити, снова взяв Джека за локоть, подтолкнула его к двери на балкон.

Ей показалось, что на какое-то почти неуловимое мгновение он воспротивился ее настойчивости, и приписала это смущению. Ее поведение шокирует Джека? Что ж, оно и к лучшему. Джек приехал сюда со своим особым планом, и Тринити его не осуждала за это — ведь его решительность и есть залог успеха, однако она надеялась уговорить Джека перепробовать каждую возможность и обойтись без нарушения предсмертной воли ее деда.

— Здесь хорошо, — произнес Джек, вглядевшись в даль, где на фоне предвечернего неба снежные вершины Сьерра-Невады образовали причудливый и захватывающий дух величественный силуэт.

Тринити отступила к самым перилам балкона и сосредоточила взгляд на своем госте.

— Я должна извиниться перед вами, мистер Райерсон. Можете ли вы простить мне то, как я вела себя в кабинете?

— Это уже забыто, — заверил он.

— Я не имела права реагировать подобным образом. Я повела себя как ревнивая женщина, но именно ею я в тот момент и была.

— Простите?

Тринити вернула Джеку его теплую улыбку.

— Не глупо ли это? Но тем не менее правда. Шесть долгих недель я относилась к вам как к своему нареченному. Очевидно, я проявила собственнические чувства в личных отношениях при обстоятельствах, которые не давали мне на это ни малейшего основания.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Полагаю, то же самое произошло бы и со мной, если бы я с самого начала не знал, что в обусловленном завещанием браке нет необходимости. — Джек склонился перед Тринити в преувеличенно почтительном, почти театральном поклоне и добавил с веселой усмешкой:

— Приношу извинения в том, что бесцеремонно рассуждал о своей бывшей невесте, в то время как наши с вами брачные дела еще не решены официально.

Тринити рассмеялась.

— Вы прощены, сэр. И пожалуйста, упоминайте об Эрике свободно, сколько ваша душа пожелает. Как вы уже сказали, вы застали меня врасплох. Но теперь этот сюжет меня весьма привлекает.

— Неужели?

— Я хочу в последующие две недели получше изучить вас и все о вас. А больше всего можно узнать о мужчине, узнав о женщине, которую он любил. К примеру, ваша сестра сказала мне, что Эрика никогда с вами не пререкалась.

Джек кашлянул в кулак, прежде чем задать вопрос:

— Вы говорили об Эрике с моей сестрой?

— Не я вызвала этот разговор. Просто какое-то случайное замечание. Вы с ней никогда не ссорились?

Джек переступил с ноги на ногу.

— Мы ссорились беспрестанно, но это правда, что Эрика никогда не пререкалась со мной в обычном смысле этого слова. Когда я огорчал ее — а такое случалось часто, — она открывала кампанию с целью изменить мое суждение.

Кокетничала, дулась, извращала смысл моих слов, поддразнивала. Именно это ее оружие, и владеет она им отменно. Она очень редко пользуется логической аргументацией, ибо не в ней ее сила.

— Она кажется очень привлекательной. Боюсь, что вы найдете мою тактику чересчур прямолинейной, — протянула Тринити.

— Вы снова ревнуете? — Прежде чем Тринити успела ответить, Джек сменил поддразнивающий тон и серьезно заверил Тринити:

— Я предпочитаю прямоту, особенно со стороны делового партнера.

Тринити прикусила губу, досадуя на себя, потом подступила на шаг ближе к Джеку и решилась посмотреть ему прямо в глаза.

— Вы сожалеете, что приехали сюда?

— Нет, — негромко проговорил он. — Никоим образом.

— Мне пришло в голову, что я напугала вас своей вспышкой. А ведь я хотела этого меньше всего. Я так отчаянно нуждаюсь в том, чтобы вы остались, мистер Райерсон! Просто скажите, что я должна делать и как себя держать, и я вас послушаюсь. Даю слово.

Некоторое время он, видимо, тщательно обдумывал ее слова, потом положил руки ей на плечи; взгляд его казался твердым и успокаивающим.

— Я ошеломил вас сообщением о лазейке. И разумеется, было непростительной бестактностью распространяться о моей бывшей невесте. Не начать ли нам сначала?

— Я бы предпочла именно это.

— Держитесь со всей доступной вам прямотой. Потенциальные деловые партнеры всегда должны быть максимально искренними и откровенными друг с другом.

— Это верно, — согласилась Тринити, чувствуя, как спадает напряжение. — Я признательна вам, сэр, за ваше терпение.

— Теперь мы уже можем присоединиться к остальным?

— К остальным? О! — Тринити отшатнулась, вся вспыхнув. Пусть и на короткое время, но она совершенно забыла о существовании «остальных» и теперь до смерти боялась, что Джек это заметил. — Конечно, мы должны присоединиться к ним. Идемте.

— После вас.

Джек отступил в сторону, пропуская Тринити в дверь.

Все еще пылающая румянцем смущения, она проплыла мимо него с достоинством и с безразличным видом, потом подобрала юбки и поспешила выйти в холл — от греха подальше.

Глава 4

Джейни еще спала, уютно свернувшись клубочком, когда Тринити поднялась на крышу, овеянную теплом летнего дня.

Элена подала на стол разные вкусности, начиная с крохотных хрустящих пирожных и кончая слоеными лепешечками pan dulce [3] , окрашенными в соответствии со старинным семейным рецептом в розовый цвет. Мэри и Луиза потягивали горячий шоколад, а Тринити и Джек наслаждались свежим, терпким лимонадом и переговаривались.

3

Сладкие хлебцы (исп.).