Брак по завещанию
Шрифт:
— Тосты я люблю. Ей столько же лет, сколько мне?
— Примерно.
— Мне семь лет.
— А Джейни шесть, — Она выше меня ростом?
— Намного ниже.
Мальчик снова кивнул, в глазах у него появилось отсутствующее выражение.
— Мои сестры тоже были меньше меня. С тех пор как я с ними расстался, я не видел ни одну девочку.
Здесь их нет.
— Так мне и говорили. Это кажется странным.
— Да.
Джеку хотелось расспросить мальчика о его сестрах, но он не знал, как это сделать. И стоит ли. В словах ребенка определенно было что-то тревожное, пугающее.
— Мне
— Вы можете называть меня Ники, мистер. Николасом меня называют, только когда ругают.
— Ладно, идет, Ники. Ну как?
— Я останусь здесь. На всякий случай.
— Хорошо, тогда вот что… — Джек не договорил. Ему было тяжело оставлять мальчика здесь. — Вот что, я привезу тебе чего-нибудь холодненького попить, когда поеду обратно. Как тебе это нравится?
— Мне это очень нравится, мистер.
— Джек.
Ники прикусил губу, потом кивнул:
— Мне это нравится, Джек.
— Мистер Эверетт примет вас прямо сейчас, мистер Райерсон.
Джек поблагодарил служителя, который встретил его в дверях, и прошел в кабинет Джозефа Эверетта, начальника приюта для мальчиков «Дельта-Вэлли». Как и все помещения здесь, кабинет был обставлен с почти аскетической простотой. До сих пор Джек не видел ни одного мальчика, кроме Ники, и хотя рабочие, снующие по двору, казались достаточно молодыми — и достаточно угрюмыми, — их вряд ли можно было принять за недавних сирот.
— Мистер Райерсон! Простите, что заставил вас ждать. — Крупный, плотного сложения мужчина с густой седой шевелюрой вышел из-за письменного стола, чтобы пожать Джеку руку. — По словам моего помощника, вы приехали поговорить об имуществе мисс Стэндиш. Грустная это история. Вы были близким другом Абрахама?
— Нет. Я деловой компаньон и Друг его внучки.
— А, милейшей мисс Тринити! Я не имел удовольствия познакомиться с ней, но слышал только похвальные отзывы. Она отдыхала в Европе, когда произошел несчастный случай, не так ли?
Джек нахмурился:
— Она была в Париже по делам.
— Да, разумеется. Я не имел в виду ничего плохого.
«Возьми себя в руки, Джек», — строго приказал он себе, удивленный собственной реакцией на слова «отдыхала» и «несчастный случай». Если он не будет осторожным и сдержанным, то, не дай Бог, ввяжется в эту проклятую кровную вражду и утратит способность рассуждать логически, как это произошло с Тринити.
— Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Райерсон. Могу я предложить вам что-нибудь освежающее? Лимонад? Или что-то покрепче?
— Спасибо, ваш помощник уже дал мне стакан воды.
Я к тому же обратился к нему с просьбой. Речь идет о мальчике за воротами, маленьком Ники, которому тоже надо попить. Солнце сегодня припекает не на шутку, и у мальчика вид не наилучший.
Эверетт прищурился:
— Мы делаем все, что возможно, для этого ребенка, но он настаивает на том, чтобы сидеть за воротами целый день, в дождь и в жару. Если он сказал вам нечто иное…
— Он не жаловался, и я вовсе не предполагаю, что с ним плохо обращаются.
Джек глубоко вздохнул, обеспокоенный
тем, что разговор принимает неприятный оборот. Такт и обаяние, его обычные союзники в деловых переговорах, нынче ему изменили. Надо срочно перестраиваться, если он хочет преподнести свое предложение в наилучшем свете.— О вашем учреждении я не слышал ничего, кроме похвал, сэр, — заверил он Эверетта. — Сам факт, что Эйб Стэндиш делал ежегодные пожертвования приюту, не говоря уже о его завещании, свидетельствует в пользу вашей солидной репутации.
Эверетт явно почувствовал облегчение.
— Маленький Ники — это особо печальный случай, сэр. Поверьте, мы все отреагировали на него точно так же, как вы. Хочется ему помочь, но ребенок делает это почти невозможным.
— Есть ли надежда на возвращение его отца?
— Возвращение? — Эверетт сдвинул брови. — Его отец мертв, сэр. — Он усмехнулся и покачал головой. — Он сказал вам, что ждет его? Это он говорит каждому, потому что несчастный малыш этому верит. Правда слишком ужасна, чтобы он мог ее принять.
— И какова же эта правда?
— Грегори Холлоуэй убил свою жену и двух дочерей выстрелами в голову, а потом выстрелил в себя.
— О Господи!
— Это чудо, что Ники не было дома в ту ночь. Он гостил у друзей семьи.
— Ему повезло, — пробормотал Джек. — А эти друзья?
— Вы удивляетесь, почему он здесь, а не с ними? Представьте себе, каково иметь дело с мальчиком, который настойчиво твердит, что его отец жив и ни в чем не виноват.
Предположение, что отец все-таки виновен, приводит ребенка в сильнейшее возбуждение.
— И нет никаких сомнений?
— Прошу прощения?
— Вы сказали, что отец выстрелил в себя. Если заряд сильно изменил черты его лица, возможно, что идентификация была неверной.
— О, я понимаю, что вы имеете в виду. Нет, лицо его не пострадало. Дело в том, — добавил он, и в голосе его прозвучала, как ни странно, обвиняющая нота, — что Ники сам опознал тело.
Джек почувствовал сильный спазм в желудке.
— Не может быть, чтобы вы говорили такое всерьез.
— А кто еще мог это сделать? Жена была мертва. Люди в Стоктоне едва знали Холлоуэя. Он перевез семью в город в прошлом году, но едва они там обосновались, уехал в Мексику, надеясь быстро разбогатеть там. Ясное дело, что из этого ничего не вышло. Он вернулся в отчаянно скверном состоянии и убил себя и свою семью. Ники уцелел чудом. Мы надеемся, что мальчик когда-нибудь осознает это. — Эверетт поморщился. — Я занятой человек, мистер Райерсон. Если вы здесь затем, чтобы обсудить вопрос о наследстве мисс Стэндиш…
— Именно за этим я и приехал, — согласился Джек. — По завещанию приют для сирот не получает ничего, если Тринити Стэндиш проживет полгода на ранчо со своим мужем до того, как исполнится год со дня смерти ее деда.
Я здесь затем, чтобы сообщить, что мисс Стэндиш намерена так и поступить, если не будет достигнуто иное соглашение.
— Иное соглашение?
Джек постарался говорить как можно убедительнее.
— Я уверен, что вы сочувствуете положению мисс Стэндиш. Она глубоко скорбит о потере любимого родственника. Это самое неподходящее время для вступления в брак.