Браки между Зонами Три, Четыре и Пять
Шрифт:
Этот сюжет особенно любят наши художники: при этом они обязательно украшают свои картины изображением полной желтой луны, располагая ее рядом с головой Эл-Ит или чуть позади. Иногда еще изображают очаровательный полумесяц и парочку ярких звезд на небе. И часто добавляют большого павлина, от мерцающего хвоста которого сад наполняется загадочным светом.
Но в целом это все-таки соответствует действительности, и я подробно рассказываю об этом сюжете потому, что это последняя реалистическая, доподлинно известная нам сценка из жизни Эл-Ит. Потому что дальше остается только строить догадки.
Мы все это время говорили о том, что Эл-Ит была великая и любимая народом королева, а потом она вдруг… нет, вовсе не отвернулась от своей страны. Она от нее не отреклась. Хотя проще и драматичнее было бы считать, что да, отреклась. Но все было гораздо
Например, вспомним о ее коне Йори. Эл-Ит не вернулась в Зону Четыре, и это установленный факт.Никогда больше не бил барабан для нее. Она прислушивалась долгое время, и — ждала, и боялась услышать, — считала, что сделала ошибку, уехав сюда, перейдя на эти высшие уровни, спряталась от ответственности. Но, в конце концов, утешала она себя, всегда можно уехать. И в глубине души Эл-Ит искренне тосковала по мужу. Но все эти ее противоречивые надежды и желания так ни к чему не привели. Потому что на самом деле случилось нечто совсем иное, и гораздо позже: после многочисленных превратностей судьбы ее сын надолго приехал с визитом в Зону Три. Однако ему в основном пришлось проводить время с Мурти. Так были обмануты ее ожидания… или надежды… а может, никаких ожиданий и надежд и не было, потому что Эл-Ит чувствовала все больше и больше, что ей никто ничем не обязан.
Одно из наиболее популярных изображений Эл-Ит — как она скачет вниз в Зону Четыре, и в седле перед ней сидит мальчик, уже лет шести. Бен Ата, улыбающийся и на все готовый, изображен где-то на заднем плане, так что на картине доминирует ее фигура. Они ведут за собой группу детей, уроженцев Зоны Четыре, которые возвращаются из учебной поездки в Зону Три. На картине эти ребятишки смахивают на маленьких дикарей, с готовностью воспринявших укрощение. Эл-Ит сидит верхом на Йори. Нет, ее любимый конь изображен не точно, — художники постарались внести некоторые изменения в его облик, чтобы их не осудили. Можно сказать, что Йори вовсе не умер: есть такие смерти, которые сознание обывателя не воспринимает как реальность. И, конечно, тысячи коней стали называть его именем.
Еще один персонаж воспроизведен в виде, далеком от реальности, — это Дабиб, ее почему-то чаще всего изображают в виде профессиональной сказительницы. Хотя на самом деле все было иначе.
Ранним утром, когда почти все женщины уснули и Эл-Ит дремала, свернувшись клубочком в траве, Дабиб, которой печаль не давала заснуть, тихонько напевала про себя:
Мое сердце громко бьется, И через равнину скачет, Я смотреть назад не стану На того, кто горько плачет. Там вдали осталось тело, В мягкой нежится постели, А я верхом на гордом звере Только в эту скачку верю. Научусь любить я голод И суровый встречный ветер, Пусть ускачет сердце в горы, Позади оставив тело…— Что это ты поешь? — Эл-Ит выпрямилась, стряхивая с себя сон.
— Это новая песня.
— Понятно, я ее еще не слышала. Откуда она?
— Она из пустыни. Из Зоны Пять, — извиняющимся тоном сказала Дабиб.
— Вот откуда… — Эл-Ит опустилась на колени и наклонилась вперед, крепко сцепив руки перед грудью.
И Дабиб не могла не улыбнуться:
— Ох, до чего ты сильно изменилась, Эл-Ит!
Она никак не могла удержаться, не напомнить Эл-Ит, какой она впервые приехала туда, к ним, — как будто это воспоминание могло повлиять на настоящее.
Как будто улыбчивость и обаяние той
королевы могли послужить упреком нынешней Эл-Ит, стоявшей сейчас на коленях на траве, на фоне снежных пиков необитаемых гор, — немолодую исхудавшую женщину, которую, казалось, сжигало изнутри невидимое пламя.— Спой ее еще раз! — попросила Эл-Ит.
— Но, Эл-Ит, их песни не такие, как у нас в Зоне Четыре. Ты ведь знаешь наши песни — их можно исполнять в разное время, существуют разные варианты текста, но мы знаем все эти слова. Некоторым мы учим детей, куплет за куплетом. А некоторые — предназначены только для девочек, и мы предупреждаем, что они нарвутся на хорошую порку, если изменят хоть один звук в слове. Да, у нас так. А в Зоне Пять, как они рассказали, песни создаются прямо в пути. Они скачут по своим пескам — говорят, ужасное место, сплошная сушь, воды не хватает, и так жарко, что можно спечься дочерна, — а мы все жалуемся, в нашей Зоне Четыре, правда? У них там — страна ящериц, у них там змеи под каждым камнем, бывает, отряхиваешь юбку — а на ней скорпион. Да, прости, я отвлеклась, вернемся к песне… у них едет целое войско всадников, все вместе, и один споет строчку, другой подхватывает и добавляет еще одну, — так они и скачут, создавая песню буквально на ходу, иногда скачут так день и ночь. А во время пиров, они устраивают состязания, вручают призы тем, кто сумеет лучше остальных составить песню, пока сидят за столом. Кто-то бросит фразу, все равно какую, скажем, типа «Вот мы тут сидим в центре фруктового сада», хотя нет, у этих бедняг и в помине нет фруктовых садов, сплошные пустыни. Эта песня пришла к нам, когда солдат, сопровождавший Бен Ата, вернулся в родную деревню. И стала популярной по всей Зоне Четыре. Мы все ее поем. Но я бы не удивилась, если бы в Зоне Пять вдруг сказали, что сами они ее уже начисто забыли. Они ведь постоянно придумывают что-то новенькое.
— Это, наверное, пришло оттуда,— шептала Эл-Ит, — оттуда.
Решили, что женщины побудут здесь еще несколько дней, но в качестве платы за свое пребывание им придется помочь в сборе урожая.
Эл-Ит с сыном и Дабиб поднялись верхом на перевал, за которым была синева. На полпути Эл-Ит спешилась и показала Дабиб белые кости в траве.
Все трое постояли в клубах синего тумана. Дабиб его испугалась. Ей было трудно дышать. Мальчик, крепкий и смелый, казалось, был на грани слез, но не позволил себе заплакать.
— Бен Ата говорит, мужчины не плачут, — заявил он матери и няне.
Эл-Ит предложила, чтобы Дабиб и Аруси остались тут и подождали ее.
— А сама я поднимусь. Я с каждым разом прохожу все дальше… Теперь могу оставаться там подольше. Но сегодня не задержусь…. Ох, Дабиб, если бы только знала, как я хочу туда, как жажду быть допущенной…
— Мне ли не знать, Эл-Ит!
Дабиб и Аруси уселись возле крепких белых костей, и женщина стала рассказывать мальчику о самом добром и ласковом коне на свете. Так они и сидели, пока не вернулась Эл-Ит. Казалось, она отсутствовала не так долго, но Дабиб видела по ее глазам, как далеко она ушла от них.
Эл-Ит уселась рядом, посадила сына на колени, наклонилась, заглянула ему в глаза и покормила мальчика тем, что принесла с собой из Зоны Два.
— Забери это с собой, — шептала она. — Отнеси это своему отцу. Внеси это в Зону Четыре — корми, укрепляй, питай, терпи…
— Что же ты там такого увидела? — спросила Дабиб.
— Видеть-тоя не могу ничего. Но с каждым разом понимаю все больше и больше… Там есть существа, как пламя, как огонь, как свет… как будто там ветер становится огнем, пламенем… синева там олицетворяет истинный свет, Дабиб, и если я закрою глаза, — и тут она действительно закрыла глаза, — я вижу образы, картины, отражения… невероятно высокие и прекрасные, Дабиб, они не как мы, мы для них просто… они нас жалеют и помогают нам, но мы просто… — Приблизительно так она лепетала.
— Ясно, — вздохнула Дабиб.
Она была удручена. Дабиб видела, что Эл-Ит, которую она любила всем сердцем и которую считала своей сестрой, своей хозяйкой, своим другом, уже ускользала из родной страны, чтобы подняться в высшие сферы, тогда как она сама готовилась вернуться вниз, вниз, вниз, — и Дабиб чувствовала себя обреченной.
Вернувшись в сад, она сказала женщинам, что пора уже возвращаться домой, и они не спорили. Дабиб сказала Эл-Ит, что должна оставить ребенка у себя, и на лице у матери отразилось страдание.