Брат, держи удар!
Шрифт:
— Бред сивой кобылы, — Никита нервно забарабанил пальцами по крышке стола.
Попытался сосредоточиться.
— Между нами ничего не было… Но если бы даже и было — это мое личное дело. И это вовсе не значит, что я мог убить ее из ревности. Чушь собачья. И вы, полковник, прекрасно это знаете…
— Ничего я не знаю, — жестко усмехнулся полковник. — Я знаю одно. Сегодня утром неподалеку от места преступления обнаружен пистолет системы Макарова. Баллистической экспертизой установлено, что из него и была застрелена гражданка Зайцева…
— А при чем здесь я?
— На пистолете
Никита медленно опустил руку к нижнему ящику стола. Открыл его. Глянул. И почувствовал, как немеет тело. Пистолета на месте не было. Он исчез вместе с коробкой.
Говорила же Марта, не держи в кабинете пистолет. Неважно, что проведенный через разрешительную систему. Этот пистолет может выстрелить в него…
— На пистолете обнаружены ваши пальчики, гражданин Брат, — добил его полковник.
Кто-то выкрал пистолет из его кабинета. Кто?.. Может, сама Тамара его взяла. Только она имела сюда доступ. Но ведь про этот пистолет она и не знала. Никто не знал о нем. Лишь Марта…
— Но у меня есть алиби, — попытался найти себе оправдание Никита.
— Да?.. Интересно?..
— Я был у жены в больнице…
— Мы уже узнавали. Туда вы приехали уже после того, как случилось убийство… С кем вы ехали в больницу?
— Один… Я очень спешил. Не взял охрану…
Но даже если бы при нем были телохранители, их показаниям — грош цена. Они умереть за него готовы, а уж дать ложные свидетельства — тем более.
— Вы могли застрелить свою секретаршу по пути в больницу. Убить и ехать дальше…
— Но я ее не убивал!
— А вот в этом разберется следствие! — отрезал полковник. — Прошу следовать за мной, гражданин Брат. Я очень надеюсь на ваше благоразумие. В противном случае это будет косвенным подтверждением вашей вины…
Да, полковник прав. Никите достаточно слово сказать, и бойцы его службы безопасности смешают ментов с дерьмом. Но вряд ли Никита этим чего-нибудь добьется. Только усугубит свое положение. Лучше в изоляторе пару-тройку дней провести. А за это время его адвокаты сделают все возможное, чтобы доказать его невиновность.
Никиту доставили на Петровку, 38. «Откатали» отпечатки пальцев, изъяли документы, деньги, запрещенные вещи. И поместили в камеру изолятора временного содержания. Хорошая камера, отдельная. Чисто здесь, свежей краской пахнет. Койка, матрац, белье, стол, стул, «толкан» — все как положено. Ничего страшного, если он побудет здесь денек-другой.
Сапунов уже действует. Армию адвокатов собирает, влиятельных покровителей в известность ставит. Не сегодня-завтра кампания по освобождению Никиты развернется полным фронтом. И его освободят. Обязательно освободят. Он должен в это верить…
Никита оставался в полном одиночестве до самой ночи. Никто его не тревожил. Адвокатов не наблюдалось — или их не пускали, или они сами к нему не рвались. И к следователю его не вызывали. Ни для дачи показаний, ни для предъявления обвинения.
Уверенный, что с ним все будет хорошо, Никита разделся, залез под одеяло. И постарался уснуть.
Сегодня трогать его не будут —
это точно. Ночь на дворе. А по ночам — согласно Уголовно-процессуальному кодексу — допросы запрещены…Но Никита ошибся. Он уже засыпал, когда со скрипом отворилась дверь в камеру. Послышался густой бас постового:
— На выход…
Никита легко соскочил со шконки, начал быстро одеваться. Он решил, что его собираются выпустить на волю. Сапунов и адвокаты сделали свое дело. Сейчас ему принесут извинения и выведут из изолятора. А на улице уже машина стоит, чтобы увезти его домой.
Никита оделся, стал собирать свои вещи.
— Эй, не торопись, — небрежно одернул его коридорный. — Ты еще сюда вернешься…
Никита оторопело посмотрел на него.
— А разве меня не выпускают?
— Еще чего… На допрос…
— Какой допрос в час ночи? — Никита возмущенно вскинул брови.
— А это не ко мне вопросы… Давай, пошевеливайся! Лязганье замков, запоров, мрачные коридоры, скрип дверей-решеток, конвоиры. На конечном этапе пути — мрачный, плохо освещенный кабинет. И два крепких мужика в джинсах и потертых кожанках. Хмурые озабоченные лица, злобные, уставшие взгляды. Один среднего роста, коренастый, с квадратным лицом и массивной нижней челюстью. Второй высокий, жилистый, хищный колючий взгляд глубоко посаженных глаз. Непонятно, кто эти люди — или следователи, или опера. Но в любом случае — менты. Тут и гадать нечего.
— Захады, дарагой! — непонятно почему с кавказским акцентом сказал первый.
Второй бесцеремонно подошел к Никите, грубо схватил его за шиворот и подтащил к табурету, намертво вкрученному в пол. Рядом батарея центрального отопления. Щелкнули наручники — одной рукой Никиту приковали к трубе.
— Это беспредел, — исподлобья посмотрел на ментов Никита.
— А мы менты-беспредельщики, — хохотнул один из них. — Не слышал о таких?..
— Вы за это ответите…
— Заткни пасть, мурло!.. Или тебе заткнуть?
— Вы, наверное, не знаете, с кем имеете дело?
— Как это не знаем? — вроде бы искренне возмутился коренастый. — Знаем. Убийца ты. Самый натуральный убийца…
— Это еще надо доказать.
— Зачем доказывать? Ты нам во всем признаешься.
— Вы, наверное, меня не за того принимаете.
— Да?.. А кто ты такой?
— Я владелец отеля «Эсперанто», я член совета директоров крупнейшей нефтяной компании…
— Член? А ты знаешь, что член членом вышибают?.. — засмеялся один.
Менты вели себя как последние хамы. Словно перед ними не крупный бизнесмен, а забулдыга с помойки. Откровенно издевались над ним.
Что это, непонимание ситуации или какая-то игра?
— Олигархи хреновы… Вот из-за таких козлов, как ты, и рушится страна! — сделал очередной выпад в его сторону коренастый.
Смешно ему, весело.
— Привыкли делать все, что хотят, — ухмыляясь, развивал тему высокий. — Пупами земли себя возомнили. Что хотят, то творят. Захотел девку убить — никаких проблем. В голову из пистолета зарядил и ногой из машины выпихнул. И все дела. А закон?.. Закон как тряпка, только на то, чтобы ноги вытирать, и годится… А вот ошибся ты, мурло. Не ты над законом стоишь, а закон над тобой…