Брат, держи удар!

Машина свернула с Кольцевой автострады, пошла по шоссе, затем свернула на проселочную дорогу. По обе стороны потянулся сосновый бор.

Шло время. Дорога становилась все хуже, лес все гуще.

— Ну все, считай, ушли! — довольный, пробасил Осип. — Я эти места знаю. Хрена с два здесь нас менты захомутают…

«Газель» остановилась. Мотор заглох.

— Эй, ты чего? — спросил водителя Осип.

— Бензин закончился…

— А в канистре?

— Пусто…

— В башке у тебя пусто, — зло процедил сквозь зубы Осип. — Или не пусто?

Никита вздрогнул от неожиданности, когда этот урод выстрелил водителю в голову. Продырявленное пулей боковое стекло заляпало кровью и мозгами.

Женщины взвыли от ужаса. Мужики побледнели. Губы трясутся, в глазах отчаяние. Они понимали, что их ждет. И не ошиблись в своих прогнозах.

— Ну, чего ждете? — заорал на сообщников Осип.

И первый выстрелил в ближайшего к нему мужика. И Антоха с Курдюком подняли свои пистолеты.

Грохот выстрелов закладывал уши. Но Никита слышал, как стонут смертельно раненные люди. А выстрелы продолжались. Пока не стихли стоны.

Запах пороха, крови, смерти. И тишина. Зловещая тишина на фоне шести трупов.

— Его тоже? — заговорил первым Курдюк. И направил ствол на Никиту.

— Идиот! — рыкнул на него Щербина. — Это наш человек… Да, братуха?

Никита покачал головой.

— Не братуха ты мне…

— Правильно, не братуха, — хищно усмехнулся Осип. — Щербина — щука, ты — карась, какие вы братья?..

— Так что, мочить его?

Курдюк явно вошел во вкус. Его мерзкая натура требовала крови.

— Нет, он нам нужен, — покачал головой Осип. — Закоцай его!..

Осип бросил ему наручники. С убитого мента, видно, снял.

— Ну чо, карась, жить хочешь? — прошипел Курдюк. — Лапы ко мне тяни…

Никита кивнул. И с готовностью протянул ему сомкнутые руки. Только резко убрал их, когда уголовник попытался нацепить на них стальные браслеты. И кулаком ему в переносицу бац! Тот свалился с копыт, рухнул на мертвое тело заложника.

— А вот это зря! — зло зарычал Антоха. И наставил на Никиту ствол.

— Только дернись, башку снесу! — пригрозил он.

А ведь снесет. Не дрогнет рука убийцы — можно не сомневаться.

Курдюк приподнялся, ненавидящим взглядом посмотрел на Никиту. И резко выбросил в его сторону кулак. Никита уклонился, кулак лишь чиркнул его по щеке. Но Курдюк этого будто и ждал. И пустил в ход пистолет — рукоятью с силой тюкнул его в висок.

Удар был достаточно сильный. Никита потерял сознание. Но ненадолго. Когда очнулся, запястье правой руки сжимала холодная сталь. Второй браслет защелкнулся на левой руке Антохи.

Курдюк и Щербина заканчивали шарить по сумкам и карманам убитых. Мародерствовали. Забирали деньги, документы, ценности.

— Уходим! — распорядился Осип.

Беглецы оставили машину и пехом двинулись в глубь леса. Никита уходил вместе с ними, Антоха тащил его за собой. Сзади шел Курдюк. И нет-нет да тыкал его в спину стволом.

Они шли долго. И все лесом. Осип и в самом деле хорошо знал эти места. Он умудрялся обходить стороной села, деревни. Шли осторожно, то и дело останавливались, прислушивались к тишине — нет ли поблизости подозрительного шума. До наступления темноты они ни разу не натолкнулись на людей.

Осень. Вечереет рано. Особенно в лесу. Чем темней, тем холоднее. Беглецы обрадовались темноте, а на холод не обращали внимания.

— Скоро придем, — подбадривал всех Осип. — Есть у меня тут один схрон. Ни одна собака не найдет…

Он не обманул К полуночи вышли на какую-то деревеньку Избы, кривые улочки И тишина

Посреди этой дремучей деревеньки дом Старый, с прогнившим крыльцом Окна заколочены досками На двери ржавый амбарный замок Только для Осипа это не проблема

— Счас мы его, счас

Он походил по темному двору Подобрал с земли ржавый гвоздь И с ним подступил к замку Через пару минут беглецы входили в дом Внутри запустение Пыль на полу, на столе, на лавке Паутина по углам Зато есть печь И Щербина тут же засуетился возле нее Дровишек со двора притащил Начал растапливать

— Чей дом? — спросил Антоха.

Вместе с Никитой он пристроился на лавке

— Какая разница? — грубо отозвался Осип — Ты не ссы, никто об этой хазе не знает Кроме моих корешей.

— А если они нагрянут?

— Кто, мои кореша?

— Ну да.

— Так они и нагрянут, — кивнул Осип — Обязательно нагрянут. Да ты не мохай, худа от них не будет. А без них нам долго не протянуть.

…Он посмотрел на Никиту Взгляд мрачный, тяжелый.

— Не надоело тебе, Антоха, лоха этого на привязи таскать?

— А то…

— Тогда давай в погреб его…

Осип самолично освободил вход в подвал. Антоха подвел Никиту к образовавшемуся в полу проему. Сейчас он отстегнет наручники. И тогда его можно бить. Рубануть согнутыми пальцами по кадыку, и парень труп. И с Осипом не проблема сладить. Вырубать его не надо — достаточно в погреб столкнуть.

А дальше? Дальше — полная задница. Вон, в дальнем углу Щербина стоит, с автоматом. И в оба глаза обстановку пасет. Не дотянуться до него Никите. Зато он с удовольствием порадует его пулями.

Нет, лучше не дергаться. Отправляться на тот свет неохота. И просто бузить нет резона. Антоха совсем снял с него наручники, знаком приглашает спуститься в подвал Начнешь дергаться — руки вмиг окажутся в браслетах.

Никита послушно спустился вниз по шаткой лесенке. За ним тут же задвинулся деревянный люк. Над головой что-то загремело. Никак столом выход придавили.

Изба старая, на ладан дышит. А вот погреб в ней глубокий, основательный. Диким камнем для сохранения прохлады выложен. Но это для лета, когда на дворе жарко. А сейчас осень. На улице холодно, в избе тоже не жарко. А в погребе самый настоящий дубарь. Никита враз продрог до костей.

Пол земляной, холодный. Ни сесть, ни прилечь — в момент почки застудишь. И голову к стене не прижмешь — мозги заледенеют.

Но Никите повезло. Когда глаза привыкли к темноте, он обследовал погреб. И обнаружил деревянные полки, на которых что-то когда-то хранилось. Сейчас они были пустые. Только трухлявые. Но все же выдержали тяжесть его тела. У него появилось ложе — что-то вроде нар.