Брат и Брат 2

Асанов дипломатично ушёл от ответа, улыбаясь, пожал плечами – мол, твоё, капитан, дело маленькое, рули, куда прикажут хозяева. Отозвался легоньким тенорком:

– Не ной, Саныч. Вон, у Параева в Могадишо младшая сестра замужем за негром, живёт нормально, никого не боится.

Утанов хрюкнул – про сестру Параева на корабле ходили невероятные легенды: то у нее муж сомалиец-олигарх, то – известный бандит, то – двоюродный брат премьер-министра. Все советовали Параеву-старшему во время разгрузки сбежать с корабля, затаиться в тюках, а потом просить убежища – не бросит же преуспевающая сестра непутёвого братца! Параев смеялся: «У неё муж доктор, ветеринар – у нас учился во Владивостоке. Лидка за него по дурости замуж выскочила, а теперь живет где-то в хижине, в окрестностях Могадишо». «Может, её давно негры дикие выкрали, ну, из саванны!» – смеялись мужики. «Может быть. Вестей давно не было. А у них там беспредел полный…Зачем туда поехала – не знаю!», – вздыхал Параев…

Шестого апреля «Обезьяна» вышла на рейд Могадишо. Ждали нападения пиратов, готовились отразить – у всех были заранее припасены рогатки и железные гайки, но пронесло. Радиопереговоры дали результат – кораблю разрешили войти в порт и стать на разгрузку.

Когда сухогруз швартовался к причалу, вся команда, запасшись рогатками, вышла поглазеть. Боцман выволок из трюма деревянный ящик, полный стальных гаек – на всех российских кораблях рогатки были единственным средством борьбы с пиратами и хулиганьём – вроде не оружие, но под свист стальных гаек не сильно полезешь штурмовать – размозжить голову две секунды.

На причал выехали восемь военных джипов, оставшихся после спешной эвакуации американцев в начале девяностых, все перегружены африканцами в камуфляжах с автоматами.

– Ни хрена себе! – присвистнул Параев.

– Тут никакие рогатки не помогут, – сказал боцман.

– Банда Бабека! – беспечно сказал Асанов, забросив подмышку папку с документами, и побежал по трапу вниз.

– Сейчас нас всех в рабство продадут, – сказал кто-то из мужиков. – А его завалят тут же.

– Должны завалить, – согласились остальные…

Банда полевого командира Бабека была одной из самых могущественных в Сомали, и контролировала весь порт и несколько городских кварталов двухмиллионного мегаполиса. На премьер-министра и президента страны Бабек чхал, творил своеволие и, вообще, жил независимым князьком, но в общении с зарубежной прессой твёрдо заявлял: «Мы с президентом друзья!».

Когда американцы пытались очистить порт от боевиков Бабека и прислали сюда больше двадцати пяти тысяч морских пехотинцев, Бабек отступил, выждал время, а потом так отшуровал из минометов и АКМов незваных «гостей», что в Вашингтоне никак не могли решить, что же делать. Горстка дикарей совсем не боялась всесильного флота Великой Америки. Люди Бабека, словно муравьи в траве, рассыпались по городским джунглям большого Могадишо, продолжая днем и ночью исподтишка убивать американцев и помогавшим им европейцев.

«В честь чего нас должны здесь грохать?», –возмутились морские пехотинцы. В контракте прохождения военной службы, было указано: бесплатное питание, бесплатное обмундирование, месячный оклад в две тысячи долларов, возможность получить, во время службы, высшее образование, и возможность посмотреть мир. Но там нигде не указывалось, что на втором году службы тебя может завалить некто Атаута-Тута-Мута, который до сих пор на ночь молится своему автомату и считает белых людей недоразвитой ветвью человечества. Интервенция провалилась – американцы уехали, оставив пирамиды бочек с горючим, а «победитель» Бабек, вернувшись в порт, обнаглел ещё больше, то есть, сверх всякой меры. А он и до этого был безмерно наглым хамлом!…

Давно это было…

Прошли годы, но ничего не изменилось. Бабек так и царил в порту.

Как это было ни удивительно, злодеи в джипах Асанову обрадовались, пожимали руку, обнимали, а после потеснились, давая место в джипе, и вся кавалькада умчалась.

– Петрович умеет с чёрными разговаривать, – глубокомысленно заявил боцман Мягков – упитанный щекастый человек в рабочем комбинезоне. Он поиграл рогаткой и, уже совсем успокоившись, пошёл на камбуз, разузнать, как дела – время близилось к обеду.

С наступлением темноты началась разгрузка – прожектора осветили сухогруз, портовые краны вытягивали из грузового отсека гигантские, упакованные в белую материю тюки, и опускали их прямо на причал.

На причале бегали местные грузчики – тюки складировались в трейлеры и увозились в неизвестном направлении.

Усталый, но весёлый, Асанов вернулся на борт.

– Петрович, что там? – матросы тусовались у капитанского мостика, предчувствуя аванс и выход в город.

– Бандиты, – коротко объяснил ситуацию видавший виды Петрович. – Через десять минут начну выдавать аванс – сейчас по сотне, утром – ещё столько же.

– Сразу две можно?

– Вы же сейчас на берег ринетесь, а там б…ди и пьянь непутевая. На гудежь – по сотне баксов за глаза хватит, ещё сдача останется, а на базар и личные закупки – утренняя выдача.

– Угнетаешь ты работяг, Петрович.

– О вас же думаю.

Асанов вошёл на мостик. Капитан Утанов склонился над картой, подняв глаза, задал немой вопрос.

Асанов бросил папку с документами на стол, ухватил термос с прохладным кофе.

– Не ожидал, что договорюсь с Бабеком. Он с каждым годом всё наглее становится. За разгрузку берёт отступного двадцать кусков зеленью. Боялся – заломит. Он здесь всему владыка, как скажет, так и будет.

Налив в крышку термоса кофе, он жадно опрокинул его в рот, блаженно выдохнул воздух.

– Уф-ф. Адреналин сплошной от такой работы… Ситуация на берегу спокойная. Бабек заверил, что никого не обидят. Думаю, людей пускать можно.

Капитан пожал плечами – можно, так можно.

Асанов заулыбался.

– А вам, Александр Саныч, как аванс выдать? Сразу – три тысячи долларов, или тоже в город пойдёте? ….

«»»»»

Огромный амбал, в парадной форме милиционера времён Советского Союза, опрокидывая столики, прошёл в середину кафе. Было накурено. Форма милиционера сидела на нём, как влитая.

Один волосатый негодяй, не выдержав строгого взгляда, вскочил.

– Какие ваши доказателства? – завопил он по-русски с жутким американским акцентом.

Шварценеггер бухнул в него могучим кулаком, роняя на пол вместе со столом и стульями…

– Ишь, как у них! – ухмыльнулся, качнув головой, Катаев и отвернулся от экрана телевизора.

Его взгляд упёрся в бритую физиономию юного племянника – родители отмазали его от армии, но на пользу такое парню не пошло. Сейчас он сидел, набычившись, на диване, и ждал разгоняя. Под обоими глазами «красавца» светились профессионально поставленные «фонари».

Голос Катаева гремел, как проповедь Римского папы:

– В Америке не разбираются – хрясть по морде! Ты понял? А? У них быстро дерьмо на место ставят!

– Это про нас показывают, – сердито сказал племянник. – Про Москву. Шварценеггер советского милиционера в этом фильме играет. Лихие девяностые…

– Про нас? Правильно показывают, – тут же согласился Катаев. – У нас с бандюганами теперь тоже не церемонятся, прошли времена.

«Фонари» родному племяннику «засветил» сам Катаев – «подарок от любимейшего и почитаемого дяди».