Брат Томас

— Думаю, большинство братьев — пацифисты, пока этого требует здравомыслие. Но они будут сражаться, чтобы спасти невинную жизнь.

— Бог требует противления злу, — указала сестра Анжела.

— Да, мэм. Но готовности вступить в бой недостаточно. Я хочу, чтобы люди знали, как сражаться. Запишите первым брата Костяшки.

— Брата Сальваторе, — поправила она.

— Да, мэм. Брат знает, что нужно делать, если дерьмо… — Я замолчал, покраснел.

— Ты мог бы закончить фразу, Одди. Слова «полезет наружу» не оскорбили бы мой слух.

— Извините, сестра.

— Я — взрослая женщина, не наивное дитя.

— Да, мэм.

— Кого кроме брата Сальваторе?

— Брат Виктор прослужил шесть лет в морской пехоте.

— Я думаю, ему семьдесят лет.

— Да, мэм, но он служил в морской пехоте.

— «Нет лучшего друга, нет худшего врага», — процитировала сестра Анжела знакомую всем характеристику морских пехотинцев.

— «Semper Fi» действительно нам очень нужны. [20]

— Брат Грегори служил в армии.

20

«Semper Fide11s» — сокращенно «Semper Fi», латинское «Всегда верен» — девиз корпуса морской пехоты.

Наш заведующий лазаретом никогда не говорил о военной службе.

— Вы уверены? — спросил я. — Я думал, у него сертификат медбрата.

— Да. Но он много лет служил в медицинских частях и участвовал в боевых действиях.

На поле боя медики обычно демонстрировали не меньшую храбрость, чем люди с оружием.

— Конечно, нам нужен брат Грегори, — кивнул я.

— Как насчет брата Квентина?

— Он был копом, мэм?

— Думаю, что да.

— Внесите его в список.

— Сколько людей нам потребуется? — спросила сестра Анжела.

— Пятнадцать-шестнадцать.

— Пока у нас четверо.

Я продолжал кружить по кабинету. Постоял у окна. Пошел на очередной круг.

— Брат Флетчер, — предложил я.

Выбор ее удивил.

— Дирижер?

— Да, мэм.

— В мирской жизни он тоже был музыкантом.

— Это жестокий бизнес, мэм.

Она задумалась.

— Иногда он показывает зубки.

— Для саксофонистов это обычное дело, — кивнул я. — Я знал одного саксофониста, который вырвал гитару из рук другого музыканта и прострелил ее пять раз. Хорошую гитару, фирмы «Фендер».

— Почему он это сделал? — спросила она.

— Расстроился из-за того, что гитарист фальшивил.

На ее лице отразилось осуждение.

— После того как все закончится, может, твоему приятелю-саксофонисту стоит провести какое-то время в аббатстве. Мы можем подсказать ему, как разрешать конфликтные ситуации.

— Мэм, он и разрешил конфликтную ситуацию, прострелив гитару.

Она посмотрела на Фланнери О'Коннор. Потом кивнула, вероятно соглашаясь с тем, что когда-то сказал писатель.

— Хорошо, Одди. Ты считаешь, что брат Флетчер может дать кому-то хорошего пинка.

— Защищая детей — да. Думаю, что может, мэм.

— Значит, у нас уже пятеро.

Я присел на один из стульев для посетителей.

— Пятеро, — повторила она.

— Да, мэм.

Я посмотрел на часы. Мы переглянулись. После паузы она сменила тему:

— Если дело дойдет до боя, чем они будут сражаться?

— Во-первых, бейсбольными битами.

Братья каждый год играли в три команды. Летними вечерами, в часы отдыха, друг с другом.

— У них много бейсбольных бит, — кивнула сестра Анжела.

— Жаль, что монахи не охотятся на оленей, — вздохнул я.

— Жаль, — согласилась она.

— Братья рубят дрова для каминов. У них есть топоры.

При мысли о насилии сестру Анжелу передернуло.

— Может, нам сосредоточить усилия на защите?

— Насчет защиты они точно позаботятся.

В большинстве монастырей придерживались мнения, что труд — важная часть служения Господу.

Некоторые монахи делают отличное вино, другие — сыр и шоколад, третьи — разводят и продают породистых собак.

Братья аббатства Святого Варфоломея специализировались на мебели. Поскольку малая толика процентов с состояния Хайнмана оплачивала их текущие расходы, продавать изготовленные ими стулья, столы и буфеты необходимости не было. Все отдавалось организациям, которые обставляли дома для бедных.

И с помощью имеющихся у них инструментов, досок и умения они без труда могли укрепить все окна и двери.

Сестра Анжела постучала ручкой по листу со списком:

— Пятеро.

— Мэм, может, вам следует позвонить аббату, рассказать ему обо всем этом, потом поговорить с братом Костяшки?

— Братом Сальваторе.

— Да, мэм. Рассказать брату Костяшки, что нам здесь нужно, насчет защиты и укреплений. Пусть он проконсультируется с остальными четырьмя, которых мы выбрали. Они знают своих братьев лучше, чем мы. И назовут лучших кандидатов.

— Да, это правильно. Если бы только я могла сказать им, от кого им придется защищаться.

— Я бы тоже хотел это знать, сестра.

Все автомобили, которыми пользовались братья и сестры, стояли в гараже, расположенном в подвале старого аббатства.

— Скажите брату Костяшки… — продолжил я.

— Сальваторе, — поправила меня сестра Анжела.

— … что я подъеду к аббатству на одном из вездеходов, чтобы привезти их сюда, и скажите ему…

— Ты сказал, что за стенами школы враждебно настроенные люди.

«Люди» я точно не говорил.

— Враждебные. Да, мэм.

— Не опасно ли это — ехать в аббатство?

— Для детей будет опаснее, если мы не привезем сюда подмогу.

— Это я понимаю. Дело в том, что тебе придется сделать две ездки, чтобы привезти так много братьев, их бейсбольные биты, инструменты. Я сяду за руль одного вездехода, ты — второго, и мы все сделаем за один раз.

— Мэм, я бы очень хотел погонять с вами по снегу, в реве двигателей и визге покрышек, но я хочу, чтобы за руль второго вездехода сел Родион Романович.

— Он здесь?

— На кухне, покрывает шоколадной глазурью пироги.

— Я думала, ты относишься к нему с подозрением.

— Если он — верзила, то я — большой поклонник цимбал. Когда мы будем защищать школу, если до этого дойдет, мне бы не хотелось, чтобы мистер Романович находился здесь. Я попрошу его отогнать один из вездеходов к новому аббатству. Когда вы будете говорить с братом Костяш… альваторе.