Братство Астарты

Цезарь все еще был недоволен бестактностью Прокопия и не преминул это показать:

— Насколько я знаю историю, наука никому впрок не пошла.

Патрикий с наслаждением парировал укол своего воспитанника:

— Если бы правители всегда следовали тому, чему их учили, мы бы сейчас спали, а не ввязывались в сомнительную историю.

Иоанн примиряюще улыбнулся:

— Вы правы, учитель, признаю. Прошу вас, продолжайте.

— Во времена империи слава школы немного угасла на западе, но восток по-прежнему оставался ее верным поклонником. После того, как ваш прапрадед Константин Великий Корвин, а с ним и вся империя, принял веру в Огнерожденного Митру, церковь тут же принялась за чистку мозгов подданных. В первую очередь пострадали храмы старых богов и школы. Начались погромы и пожары, фанатики жгли на площадях древние манускрипты. Одни школы были разграблены, другие закрылись сами, но школа из Саргосы не только выстояла, но вместе с ней и вся восточная Фесалия оставалась верна старым богам. Для новорожденной церкви это было неприемлемо, и она готовилась добить непокорных, как вдруг, не оставив прямых наследников мужского пола, умер Константин Великий. На престол вступил его родной племянник Иоанн. Страшный удар для новой веры, ведь Иоанн не только не принял веру в Огнерожденного Митру, но и являлся выпускником школы Высшего разума. Казалось, история повернулась вспять, но любимец армии Иоанн остро нуждался в деньгах, поэтому начал войну с Сардией, которая, как водится, из быстрой и удачной постепенно превратилась в тяжелую и затяжную. Через полгода под стенами одного из сардийских городов Иоанн умер от лихорадки. Борьба за власть в империи разгорелась с новой силой. С одной стороны — Михаил, родной сын Иоанна, за которым стояли старые храмы и школа Высшего разума, с другой — внук Константина по женской линии Василий. Сын дочери Константина Великого и патрикия Юлиана Страви не имел никаких прав на престол, но церковь это совершенно не волновало. Патриарх и вся мощь церкви Огнерожденного Митры встали на сторону Василия и прокляли Михаила как исчадие Ариана. Разгорелась гражданская война. Три года войны, как вы знаете, закончились битвой у деревушки Зарконь, где Михаил погиб, а его армия была разбита. После победы запылала восточная Фесалия как главный оплот неверных. Церковь для искоренения всякой ереси создала священный Трибунал и его боевой кулак — орден Огнерожденного Митры. Школа Высшего разума была объявлена вне закона и полностью разгромлена.

Глава 16

Сложив руки на груди Иоанн скептически хмыкнул:

— Спасибо за лекцию, но пока я ничего нового не услышал. Расскажите мне о братстве.

Тяжело вздохнув, патрикий нехотя продолжил:

— Несмотря на все усилия церкви, верхушку школы захватить не удалось. Школа реорганизовалась в братство Астарты, по имени древней богини возрождения, и ушла в глубокое подполье. — Прокопий посмотрел на Зару: — Ведь так?

— Да, почти все верно. Для логофета провинциального двора вы хорошо ориентируетесь в политике и истории.

Девушка замолчала, ожидая вопросов, и Иоанн, подойдя вплотную, уперся в нее взглядом.

— Хорошо! Пусть все так, но какой интерес для этого братства представляю я? И зачем вы разыгрывали перед нами комедию, почему не сказали все сразу?

То, что она вдруг оказалась абсолютно голой между двумя мужчинами, Зару нисколько не смутило.

— Давайте по порядку, Ваше Высочество. Первое, как я уже сказала, рассказ уважаемого патрикия не совсем полон. Не знаю, сознательно или нет, но логофет упустил тот факт, что у Иоанна I было два сына. Старший, Михаил, погиб в бою, а вот младший, Феодор, в войне не участвовал — он прилежный сын церкви, отрекся от брата и почти всю жизнь провел в монастыре. Я говорю «почти», потому что до того, как он заперся в монастыре, у него родился сын. Ваш будущий отец, цезарь!

Девушка повернула голову и демонстративно оглянулась назад, на комита. Иоанн, осознав наконец, как двусмысленно они втроем выглядят со стороны, засмущался и резко отошел назад.

— Я правнук проклятого императора! Вы знали об этом, Прокопий? — Цезарь был ошарашен новостью. — Но почему тогда я Страви?

В этот момент не было на свете человека, которого бы логофет Северии ненавидел больше, чем стоящую напротив него женщину. Вскрывалось то, что они с матерью Иоанна прятали от него столько лет.

— Да, мой цезарь, это правда. Феодора женили на сестре Юлиана Стефании Страви, а после быстро сплавили в монастырь, где он прожил недолго, так что ваш отец по праву носил фамилию правящего дома. Это было своего рода признанием лояльности и гарантией неприкосновенности. Как мы знаем, ему это не помогло. Некоторые знания опасны уже сами по себе. — Патрикий справился с гневом и старался говорить мягко и убедительно: — У нас с вашей матерью была и остается только одна цель — сохранить вашу жизнь. Стоило вам хоть раз, даже самому себе, сказать: «Я Корвин», и вас было бы уже не спасти!

В ответ на открытую неприязнь Прокопия девушка лишь многозначительно улыбнулась:

— Вот видите, патрикий, цели братства полностью совпадают с вашими. Мы вам совсем не враги. — Сказав, она поежилась и обняла себя за плечи. — Могу я что-нибудь надеть, или вы еще не все части моего тела рассмотрели?

— Конечно, конечно! — Иоанн немного смущенно обвел рукой внутренности шатра. — Выбирай, что тебе понравится.

Пока девушка пыталась найти что-нибудь подходящее в походном сундуке цезаря, мужчины, не глядя друг на друга, старались ответить для себя на вопрос, что же делать с ней дальше? Наконец Иоанн, не придя ни к какому решению, вновь обратился к пленнице:

— Ты сказала «во-первых». А что во-вторых? Какими еще сюрпризами ты полна?

Зара все-таки нашла подходящую длинную рубаху из плотного сукна и, надев ее, гордо вскинула голову:

— Во-вторых. Вы спрашивали, зачем я пыталась изобразить купеческую дочку, попавшую в беду? А разве нам всем не было бы сейчас легче, поверь вы мне? Вам не пришлось бы мучительно думать, что делать дальше, а мне, затерявшись среди вашей свиты, было бы легче вас защищать.

Прокопий немного успокоился, но сдаваться не собирался.

— Защищать от чего? О какой опасности идет речь, и почему мы вообще должны тебе верить? За то время, что мы тебя знаем, ты уже дважды солгала нам. Может, и сейчас тоже врешь.

— Потому что у вас нет другого выхода. Цезарь будет убит в ближайшее время.

Зара обвела глазами мужчин, оценивая впечатление, произведенное ее словами.

— Если это неизбежно, какая мне польза от тебя и твоего братства?

Нервозность в голосе Иоанна выдала его попытку скрыть наползающий страх, и Прокопий понял, что нужно срочно вмешиваться, пока цезаря не охватил новый приступ паники.

Он заговорил мягко и успокаивающе:

— Мой господин, не стоит принимать на веру все, что болтает эта ведьма. — И уже зло, развернувшись к пленнице, бросил: — Либо ты прекращаешь трепать языком и рассказываешь нам действительно что-то стоящее: кто, где, когда, — либо тебя ждет Трибунал!

Зара устало развела руками:

— Ваше право. Сейчас я ничем не могу подкрепить свои слова, и ответа на эти вопросы у меня нет. Вы можете просто поверить мне, и тогда цезарь, возможно, останется жив, или сдать меня страже, и тогда…

Иоанн прервал девушку:

— Если ты ничего не знаешь, то в таком случае я не понимаю, какую помощь ты предлагаешь?

— Я всего лишь посредник, помощь предлагает Великий магистр. Он предскажет точный день и место вашей смерти.

— И когда же это случится?

Зара покачала головой:

— Нет, не сейчас! Он сможет точно сказать за день или два до события.

Вот теперь Цезарь раздраженно взорвался:

— Как это знание мне поможет, если смерть уже предопределена?

Пленница по-прежнему осталась невозмутимой:

— Когда школа еще существовала, а Данациус был не Великим магистром братства, а всего лишь ее ректором, он вел курс «Возможности человека влиять на свою судьбу». На своих лекциях он утверждал, что судьба — не одна заранее проложенная дорога, а множество пересекающихся тропинок. Например, в определенном месте в определенное время убивают человека. Значит ли, что именно этот человек должен был там погибнуть? Значит ли, что судьба именно этого человека — быть убитым в это время и в этом месте? «Нет!» — говорил магистр! Судьба — это абстрактное представление и относится, скорее, ко времени и пространству, чем к конкретному человеку. Иначе говоря, в данном месте и в данное время должно произойти убийство — это судьба. А кто будет убит, — возможны варианты, и уже по результатам тропа будущего пойдет в одном из множества направлений, а все дальнейшие события будут развиваться по разным сценариям.