Братство бумажного самолётика

– Самолёт важнее, – Ян вздохнул. – Чего он прицепился, не понимаю. То расскажи, это расскажи. Ох, неспроста.

– Думаешь? – Пол нахмурился. – А зачем он вообще столько спрашивал?

– Чёрт его знает, – ответил помрачневший Ян. – Не нравится мне это. Какой-то он был сегодня очень назойливый.

– Ага, точно, – согласился Пол. – Думаешь, это ему зачем-то надо?

– А то нет. Может, директор велел, – Ян задумался, взъерошил ладонью свои короткие чёрные волосы. – Такое ощущение, что они врагов начали искать.

– Да ладно, – у Пола округлились глаза. – У нас? Здесь?!

– А ты думаешь, их в таких местах не бывает, что ли? – Ян выразительно глянул на небо. – Запросто. Да и мы… чёрт… А если Амрит…

– Амрит живет на Сфере, – Пол задумался. – Но на Сфере не враги, то есть враги там есть, но они не совсем настоящие, настоящие же дальше вроде бы…

– На Сфере те, кто заблуждается, – озвучил общеизвестную истину Ян. – И кто продался. Если Амрит действительно там, то он, видимо, из тех, кто именно продался. Или кого обманули. Неважно. Но ты же понимаешь, если они поймут, – Ян сделал ударение на слове «они», – разбираться не будут. За это сразу…

Он не договорил.

– Но мы же только самолетики кидаем, считай, записки, и вообще ни пойми, кому, – возразил Ян. – И непонятно, как и куда они долетают. Мы же ничего не знаем.

– А им какая разница. Им всё равно, Пол, – Ян вздохнул. – Ладно, пошли искать. И давай ему всё-таки напишем, как хотели. Спросим. Надо спросить. Его ведь тоже могут за такое… сам понимаешь…

* * *

Самолетик искали до темноты, и нашего его в результате Ян, совершенно случайно – видимо, порывом ветра самолетик снесло под неприметный травяной куст, под которым он и застрял. Записка на этот раз была довольно длинная, видимо, у Амрита выдался спокойный день, точнее, спокойная ночь, и он сумел в этот раз написать не несколько невнятных строчек, а довольно-таки развернутое и объемное письмо. Читать письмо решили наверху, на вышке, и заодно – проверить Систему, и хоть немножко, но доработать её. Чашечка разоренного звонка до сих пор ждала своей очереди, и Пол жаждал найти ей в Системе подходящее место.

Солнце уже уходило к горизонту, тени удлинялись, в воздухе повеяло вечерней прохладой – в майках, конечно, стало зябко, но привычные братья на зябкость почти не обратили внимания, да еще и постоянное движение согревало. Сперва долго рыскали по полю, потом, найдя самолетик, бегали пить дождевую воду к врытой зачем-то в землю срезанной трубе, потом наперегонки рванули к вышке – словом, мёрзнуть им было просто некогда. На бегу Пол, как всегда, принялся играть в «грузовой самолет» – стал носиться, раскинув руки, и изображая гудение двигателей, но Ян на него шикнул. Взрослый, мол, парень, а дуришь, как маленький. Пол прекратил, и вскоре они очутились у вышки.

– Полезли? – предложил Пол.

– Погоди, отдышаться дай, – попросил Ян. – Чего-то сегодня забегались.

– Раньше бы пришли, раньше бы нашли, – развел руками Пол. – Всё док, гадюка. Чего то, чего это. Сперва систему, потом читать, да?

– Ага, – кивнул, вставая, Ян. – Полезли.

* * *

Ни одна живая душа в Морозново, кроме братьев Фламма и еще пары отбитых на голову детдомовцев, на вышку не лазила – потому что предприятие это было поистине самоубийственное. Лестница внутри вышки сохранилась лишь частично, фрагментами, и поднималась высоко, этажей на восемь, если считать, как считают этажи в жилых домах. Братья, однако, еще пару лет назад наловчились эту самую лестницу преодолевать если не с легкостью, то достаточно спокойно, и, главное, быстро. И почти без риска: если знаешь маршрут, риск действительно сводится к минимуму.

Первым лез Пол, а Ян, по обыкновению, страховал – как-то так повелось, что старший брат всегда страховал младшего. Боялся ли он в такие моменты за Пола? Конечно. И боялся, и отдавал себе отчет в том, что это риск, и в том, что они делают сейчас не совсем правильную вещь. Но – вышка была для них двоих чем-то большим, не просто убежищем, и не просто местом, где можно было пересидеть неприятности. Чем-то ещё. Чем-то, для чего ни Пол, ни Ян пока что не придумали названия.

И, да, сейчас, летом, лезть было гораздо легче, чем зимой или весной. Лето и осень были для вышки в самый раз.

– Так, и куда его? – спросил Пол, когда они очутились на полу бывшего наблюдательного зала. Зал когда-то был поделен на отсеки, и видно из него было всё поле, но от отсеков давно уже ничего не осталось, а поле, постепенно зарастающее травой, пусть и хорошо видимое, большого интереса не вызывало. – Повыше?

– Дай подумаю, – Ян отобрал у брата украденную у доктора чашечку, и принялся вертеть в руках. – Да, повыше. Желтый же.

– А, ну точно, – кивнул Пол. – Повыше тогда, и…

– И справа, – как нечто само собой разумеющееся закончил Ян. – Отойди влево, сейчас я им там звякну.

Он забрался на обломок какого-то то ли прибора, то ли большого шкафа, встал на цыпочки, и пристроил чашечку на раму одного из уцелевших панорамных окон. А потом щелкнул по ней ногтем, и повернулся к брату.

– Слабо совсем, – покачал головой Пол. – Чуть-чуть ветер был, и всё. Но работает.

– Значит, мало, – Ян спрыгнул вниз. – Что бы ещё придумать?

– Знать бы ещё, что мы придумываем, – вздохнул Пол. – Вот ты это знаешь?

– Нет, – покачал головой Ян. – А ты?

– И я нет, – признал очевидное Пол. – Давай читать?

– Давай, только вслух, – попросил Ян.

Уже почти стемнело, но для братьев темнота была скорее похожа на вечерний сумрак – в темноте они видели почему-то хорошо, лучше остальных. Один из воспитателей, еще когда братья были совсем мальками, водил их к тогдашней докторице (дока еще было, в детдоме работала в тот период докторица, мерзкая, надо сказать, баба), и докторица, осмотрев мальчишек, заявила, что это у них, видимо, такая особенность развития, и не более того. Ну особенность и особенность – братья быстро сообразили, что эта самая особенность дает им в некоторых случаях исключительно преимущества, и порой ею пользовались, но чтобы хвастаться кому-то – ни за что. Ни Пол, ни, тем более, Ян такие вещи давно не афишировали. «Будь как все, не выделяйся» – вот что они четко осознавали, и какому правилу следовали. Выделишься – непременно огребешь. Не высовывайся. Не выдавай себя.

А особенности были, ох и были. Оба брата, например, оказались гораздо более гибкими, чем остальные мальчишки в их группе, отлично бегали, и великолепно видели вдаль. Например, вторую звезду в левом отрезке созвездия Пентакль оба различали без проблем, а, по слухам, в стародавние времена лучников в отряды именно так и набирали: видишь, что одна из звезд Пентакля двойная, значит, зрение хорошее, сможешь стрелять из лука. Но чтобы говорить? Нет. Нет и нет. Конечно, способность Пола к рисованию утаить не удалось, но эта способность братьям мало мешала, скорее, наоборот, помогала порой. Гораздо приятнее рисовать стенгазету, чем тухнуть на уроке труда или географии. Братья обычно делили обязанности: Пол рисовал, Ян раскрашивал…

– Чего он там пишет? – с интересом спросил Ян.

– Сейчас, – Пол примостился на каком обломке, и бережно развернул самолетик. – Ага… Угу… Так…

– Долго ты будешь агакать? – сердито спросил Ян. Нарочито сердито – потому что сейчас он стоял поодаль, и смотрел на брата. И чувствовал… не передать, что он чувствовал. Пол, внимательно всматривающийся в строчки, выглядел моложе своих лет, в эти мгновения он стал трогательным и беззащитным, он хмурился, шевелил губами, и, наконец, подняв голову, произнес: