Братство Чародеев

– Идиоты, – еле слышно буркнул Хмурый Гонец. Шеппал его, слава Горну, не услышал.

– Я буду рад скрестить клинок со столь достойным противником, – весело произнес Ладомар.

– Однако я не вижу у вас ни доспеха, ни коня. Но я думаю, что такая досадная шутка судьбы не помеха двум благородным людям разрешить достойный спор. Если вы подождете некоторое время, то я буду готов сойтись с вами на равных.

Воин тяжело слез с коня и принялся разоблачаться. Аккуратно расстелил на земле плащ, привязал к стволу дерева огромного, флегматичного коня, стащил шлем. Ладомар с улыбкой наблюдал за приготовлениями к поединку. Когда Шеппал, наконец, закончил, то паладин смог убедиться, что перед ним стоит отнюдь не хлюпик и не юнец. Почти сорокалетний муж, с пышными рыжими усами, широкими плечами и волевым подбородком.

– Я готов, сэр Боромор!

Паладин зло скрипнул зубами, отбросил в сторону мешок и обнажил меч. Шеппал медленно вытащил свой клинок:

– Вынужден вас спросить, благородный воин, бьемся ли мы насмерть или же до первой крови? Разумеется, возможна и добровольная сдача, если один из нас вдруг попросит о прекращении поединка.

– До первой крови, – выбрал Ладомар.

– Тогда начнем, – кивнул рыцарь и бросился в атаку. Выглядело это неуклюже, все-таки драться на земле, это не то же самое, что пехоту на коне топтать. Паладин легко ушел от удара, оказавшись за спиной анхорца, и еле удержался от того чтобы не подрубить противнику ноги. Калечить рыцаря ему совсем не хотелось. Шеппал развернулся, красиво вскинул меч на уровень глаз и сместился влево. Ладомар с опущенным клинком поворачивался так, чтобы не упустить рыцаря из вида. Когда тот вновь атаковал, южанин парировал тяжелый удар Шеппала, отбросил меч, перехватил руку северянина и ткнул его кулаком в нос. Кровь не пошла. Рыцарь изумленно вскрикнул, отшатнулся, а паладин ударил еще раз, но снова тщетно. Клинок королевского воина с лязгом упал на меч Ладомара, а разозлившийся паладин вцепился в рубаху противника и боднул его головой в лицо.

– Мда, – резюмировал Хмурый Гонец. Последний удар наконец разбил крепкий нос анхорского рыцаря. С недоверием, изумлением и какой-то обидой Шеппал дотронулся до лица, посмотрел на пальцы и сквозь зубы процедил:

– Что ж, вынужден признать, что леди Элинда прекраснее леди Ирии, о чем готов засвидетельствовать лично.

– Как свидетель боя аннулирую его результат вследствие недостойных для благородного воина методов победителя, – неожиданно холодно произнес Хмурый Гонец. Шеппал с благодарностью метнул взгляд на мертвеца. – Именем Братства запрещаю вам второй поединок, ибо время возвращаться к миссии Ордена, и не тратить более мое драгоценное время.

Ладомар молчал, и ему было стыдно. Превратить рыцарский поединок в банальную драку… Хорош вояка, слов нет.

– Я приношу извинения благородному Шеппалу и готов признать красоту Ирии выше красоты Элинды, – глухо проговорил он.

Анхорский рыцарь одарил его обиженным взором, но промолчал.

– Нам пора, – Хмурый покинул дорогу, и Ладомар, подхватив мешок, поспешил за ним.

– Смотреть противно, – поделился Поставленный, когда они отошли достаточно далеко от поверженного рыцаря. – Надо было ему супротив тебя на коне, да при доспехе выступить, раз ты так драться предпочел.

– Я же не знал, что он такой неженка! – попытался оправдаться Ладомар, хотя прекрасно понимал мертвеца. В трактирных драках он преуспел, в отличие от анхорца. Надо было просто поцарапать его и закончить бой, так нет, устроил показательное выступление. Стыдно.

– Он не неженка. Он просто живет по законам поединков и чести. И правильно, надо сказать, делает. Ты схватил его за руку, это первое бесчестие. Ты ударил его в лицо – это второе, ты ударил его в лицо дважды – это третье. И ты разбил ему нос базарным ударом головы – четыре! И после всего этого ты проявил «снисхождение», мол, Ирия краше Элинды твоей! Это, наверное, самое унизительное будет. Хотя нет, ты бы еще ему промеж ног в бою заехал – вот тут бы просто комментарии были бы излишни.

Голова мертвеца летела над кустами и недовольно бурчала. Ладомар чувствовал себя очень неуютно, но при этом не мог не отметить удивительной «правильности» простого анхорского рыцаря. Как они воюют с такими то понятиями о чести? Может, они еще и перед боем проводят поединок полководцами?

Когда он озвучил эти мысли – Хмурый Гонец взбесился. Поставленный резко повернулся к паладину, и его глаза полыхнули изумрудным светом, мертвец зашипел что-то неразборчивое, страшно оскалился и почти плюнул Ладомару:

– Да!

Тот опешил, такой реакции от спутника он не ожидал.

– Да, южанин! – повторил Гонец. – Здесь. Так. И. Бывает! Это Анхор! И здесь живут не так, как ты привык!

Ладомар неуверенно улыбнулся, он уже понял, что затронул острую для мертвеца тему.

– Раньше да, жили! Когда я воевал – жили так. Мрак, кровь, предательство, дети на копьях, очередь на доступ к телам пленниц. Да, так жили! Но теперь, волей Братства, у нас проводят поединки! – с яростью продолжал Хмурый.

– Но это глупо!

– Это не глупо! – заорал Поставленный. – Это мир доброты, чести, порядка! Это мир сказок! И не надо гордиться той клоакой, в которой тебе довелось родиться!

Ладомар почувствовал, как на него накатывает раздражение:

– Я уже повидал ваши сказки в Разломе и на Забытом перевале.

– Ты дурак? Или еще наивнее несчастного сэра Шеппала? – Гонец успокоился, и задал этот вопрос будничным тоном, но ответа дожидаться не стал:

– Посмотри на себя, вспомни тех, кто каждый день тебе встречался там, на юге. Вы все такие же «нехорошие» что и Орденские лидеры. Но только вами в жизни движет эгоизм, а ими – идея!

Ладомар понял, о чем Хмурый, но не удержался от едкого комментария:

– И какая же это идея?

– Ты видишь ее вокруг. Мир сказки. Мир добра. Для того чтобы люди были счастливы, кто-то должен быть жесток ради этого. Братство жестоко, но оно прекрасно делает свою работу, – летающий череп замолк, словно погрузился в воспоминания.

– Я рад, что у них получилось, – вскоре продолжил Гонец. – Я рад, что много лет назад сделал свой выбор и добровольно стал тем, кем являюсь сейчас. Потому что в той жизни, которую ведут простые люди есть и моя заслуга. Да, чародеи и рыцари убивают, да, ссылают. Но здесь все теперь не так, как раньше. Нет поборов, нет взяток, нет преступности, слово нерушимо, а рыцари не стреляют из арбалетов в спину убегающим, и не добивают павших.

Паладин глубоко втянул в себя запах леса, по которому они брели во время неприятного разговора. Ему очень хотелось посмотреть на жизнь этих простых людей, о которых говорил Поставленный. Разговоров он слышал много, но вот не довелось внимательно по сторонам поглядеть.

– Я знаю, о чем ты задумался, хозяин, – голос Гонца подобрел. – Вижу… Вряд ли тебе получится понаблюдать за теми, кого ты делаешь счастливым. Не тот уровень. Теперь ты – Халд, живое божество, и люди это чувствуют. Ну, а также ты разыскиваемый Орденом преступник.

Ладомар молча кивнул, надо было больше оглядываться в пути, вместо того чтобы с залитыми кровью глазами мчаться на встречу к Элинде.

К Элинде…

– Сколько нам до Небесного Замка?

– Неделя-две, я же говорил! Не волнуйся, время пройдет незаметно, но от людей нам следует держаться подальше. Слухи пойдут, что мол, самого Гонца в компании странника видели.

– А рыцарь?

– Рыцарь, скорее всего, будет молчать, пока его прямо не спросят. Сам понимаешь, опозорил ты его сильно, но врать он не станет. Если б не я – быть бы бою насмерть. На этом тему странствующих рыцарей закроем.