Братья Шелленберг

– Ах, у него пренеприятное лицо и такие наглые глаза, как у крысы. Потом появился еще один отставной лейтенант. Его зовут Рекс. Этого ты тоже, вероятно, не знаешь. Они запирались в кабинете у Венцеля, дымили сигарами, пили и болтали.

– Играли, может быть? – спросил Михаэль.

– Нет, не играли. Но были в очень приподнятом настроении, и у Венцеля была эта полоса. Ты знаешь, на него находит иногда полоса пьянства.

– Ну, Венцель может вынести изрядную дозу, – заметил Михаэль, осклабясь.

– Я упрекала его, но он говорил только: «Дела, дела! В этом ты ничего не понимаешь. Подожди». Затем он стал часто возвращаться домой лишь после полуночи и еще позже. От него несло вином и сигарами, и между нами происходили сцены. Порою несло от него и подозрительными духами. – Знай! – крикнула вдруг Лиза и потрясла скрюченной рукою перед лицом у Михаэля: – если я дознаюсь, что он уже тогда обманывал меня с женщинами, он об этом пожалеет!

– Успокойся, – прервал ее Михаэль. – Рассказывай дальше. Возможно, что он играл. Это легко допустить потому что и прежде у него бывала эта страсть. Не суди же его так сурово.

– Ты оправдываешь его?

– Разумеется, потому что знаю также его хорошие качества. Разве нельзя человеку иметь страсти?

Лиза удивленно взглянула на него.

– Страсти? Зачем? По какому праву? Но пусть, – поправилась она, – пусть страсти, поскольку от них не страдают другие. Может быть, ты и прав, Михаэль. Возможно что он в ту пору играл, так как по временам у него бывало много денег, и он бросал их на стол тем неприятным, жестом, который появляется у него всегда вместе с деньгами.

Михаэль покраснел от досады.

– Возможно, что я сужу его слишком строго и что ты прав, – примирительно заметила Лиза. – Но можешь ли ты требовать, чтобы я была к нему еще снисходительна после всего, что случилось? Слушай же дальше. В конце концов Венцель стал пропадать целыми ночами. А то бывало и так, что придет поздно ночью, чтобы в четыре часа утра опять уйти. Я упрекала его, он отвечал только одно, что у него работа. Эта жизнь была подлинным адом, потому что я знала, что с ним происходит что-то неладное. И вдруг я узнаю, совершенно случайно, что он совсем не служит больше у Раухэйзена. Он ни разу не сказал мне об этом ни слова.

Михаэль покачал головою.

– Естественно, что ему было тягостно об этом говорить. Разве ты этого не понимаешь, Лиза?

Лиза продолжала:

– Чем он занимался, этого я не могла узнать. Он больше не приходил ко мне. По временам посыльный приносит мне деньги от него. Это все, что я о нем знаю. Но я не хочу этих подачек! Если положение не изменится, я возьму обоих детей и брошусь в воду.

– Лиза! – усмехнулся Михаэль.

Лиза расплакалась.

– А потом эти слухи! Вспомни, Михаэль, что все мои родственники – высокопоставленные чиновники и офицеры.

Тут у Михаэля кровь прилила к лицу.

– Не сердись, Лиза, – сказал он, – мне надоело постоянно слушать о твоих родственниках. Мы, Шелленберги, тоже не первые встречные. Не будь смешною…

– Смешною? – Лиза напустила на себя чрезвычайно удивленный и обиженный вид. – Ах, Шелленберги! – сказала она. – Этот тон мне знаком!

Она встала, взволнованная, враждебная.

Михаэль уже раскаивался в своих словах.

– Не будем ссориться, Лиза, – сказал он, и Лиза сейчас же смягчилась. – Послушай, скажи теперь откровенно: что же случилось, черт побери?

Лиза взяла Михаэля за обе руки, посмотрела на него и прошептала:

– Определенно я не знаю ничего. Но ходят слухи, будто Венцель, – это только слухи, дошедшие до меня, – совершил подлог. Раухэйзен хотел избегнуть скандала и уволил его в двадцать четыре часа.

Михаэль побледнел и встал.

– Венцель – и подлог! Полно, Лиза, не давай же себя так дурачить! Скорее Венцель прострелил бы себе голову. Я ведь знаю его.

Лиза съежилась.

– Может быть, это и не был подлог, Михаэль. Может быть, какой-нибудь некорректный поступок. Во всяком случае… Мы бедны и не принадлежим к тому сброду, который теперь верховодит в Германии. У нас ничего не осталось, кроме нашего доброго имени.

– Ты не знаешь, чем теперь занимается Венцель!

Лиза в отчаянии покачала своею желтой челкой.

– Не знаю. Знаю только, что он водит дружбу с этим Макентином. У них какие-то дела.

– Ну, ладно, – сказал Михаэль. – Я поеду к нему. Где он живет?

Лиза уставилась на него.

– Где он живет? Я и этого не знаю. Ничего я не знаю. Посыльного, который приносит деньги, я уже как-то зазвала сюда и пригрозила его застрелить, если он не скажет мне адреса.

– А он ничего не сказал? – Михаэль рассмеялся. – Видишь ли, Лиза, Венцель всегда был таким. Всегда у него была склонность к некоторой театральности. А как долго ты его не видела теперь?

– Три месяца.

– Что?

– Три месяца.

Михаэль вскочил.

– Да. уже три месяца я это терплю! – воскликнула Лиза. – Но теперь довольно. Теперь довольно! – повторила она.

– Бедная Лиза! Как же я мог бы тебе помочь?

Лиза задумалась.

– Помочь? Помочь? Это, кажется, невозможно. Впрочем…

Она опять призадумалась, подняла вверх лицо; какая-то мысль озарила ее глаза. Она вскочила.

– Послушай, Михаэль, – воскликнула она, – отыщи его!

– Как мне найти его в этом огромном городе?

– Ты его найдешь! – крикнула Лиза с верою и убеждением, вдохновленная своею мыслью. – Да, тебе, его брату, наверное, удастся найти его. Слушай. Пухман говорил мне, что вблизи Жандармского рынка есть несколько маленьких кафе и ресторанов, где бывают биржевики и деловые люди. Там, говорят, бывает и Венцель. Пойди туда, Михаэль, и разыщи его. – Она потянула Михаэли за рукав, так что ему пришлось встать. – Иди сейчас же туда и, если найдешь его, передай ему то, что я тебе сказала.

Лиза горько разрыдалась, бросилась на диван и уткнулась лицом в подушки.

Напрасно Михаэль пытался ее успокоить.

– Ступай, ступай! – крикнула она. – Отыщи его и, когда найдешь, передай ему, чтобы он сейчас же возвращался ко мне. В конце концов мне дела нет до того, чти думает моя родня. Но слушай, Михаэль, – и Лиза обвила Михаэля рукой и спрятала на его груди свою белокурую челку, – слушай, скажи ему, что я, несмотря ни на что, его люблю. И мне все равно, что он сделал. Я все ему прощу Скажи ему это.

Михаэль направился к двери. Лиза с мокрым от слез лицом проводила его.