Братья-соперники

Князья Голицыны между тем добрались до Присыпкова. Здесь, у самой околицы, встретил их князь Борис со своими псарями и ловчими, отпросившийся у Петра на этот день в отъезжее поле, чтобы не присутствовать при чтении указа об опале князей Голицыных.

Весь поезд остановился у той избы, в которой князь Борис отдыхал после охоты. Князь Василий вышел из кареты с сыном, и братья-соперники встретились на пороге избы.

– Вот где пришлось свидеться, князь Василий! – сказал Борис Алексеевич.

– Недаром говорят, что от сумы да от тюрьмы никуда не уйдешь, – отвечал князь Василий, протягивая руку брату.

И оба князя вошли в избу; за ними молча последовал и князь Алексей.

Печальна и поучительна была эта беседа – последняя прощальная беседа двоих людей, которые так долго боролись, стоя во главе двух различных партий, и так усердно старались друг другу вредить и подставлять ногу. И вот цель достигнута: борьба окончилась победою князя Бориса и гибелью его противника… Но победа не радует победителя…

– В поле съезжаются – родней не считаются, – говорил князь Борис князю Василию после первых объяснений, – чай, сам это знаешь? Так уж не сетуй на меня…

– Поздно сетовать, князь Борис. От своей судьбы не уйдешь. Видно, моя судьба такая.

– Благодарю Бога, что удалось мне тебя от розыска вызволить. Нарышкины все на тебя точили зубы – все хотели тебя да Шакловитого одним узлом связать. И мне пришлось государя уламывать… Пришлось и греха на душу взять… И если бы не Емельян Украинцев, пожалуй, не спасти бы тебя…

– Спасибо всем вам, – сказал князь Василий, опуская голову.

– Ну а теперь и далек твой путь, князь Василий, да все же не таков, чтобы из него возврату не было…

– На все воля Божья, князь Борис; я на скорый возврат не надеюсь. Уж больно у меня приятелей-то много. Видно, моя песенка спета!

– Пока еще ни за один день ручаться нельзя… Не мудрено теперь каждому с утра на коня взмоститься, а под вечер под конем очутиться… Вот почему я тебя и спугнул поскорее с посада. Ведь ты там под рукою, за тебя всегда бы опять твои недруги могли приняться, а тут поехал в ссылку – авось и забудут?

– Пусть бы забыли меня… Вот только деток жаль! За что они из-за меня страдать будут?

– Князь Василий, дай грозе пройти… Авось как опять проглянет солнышко, мы о тебе вспомним… Слышишь, Алешенька! Бодрись да молись – еще свидимся!

Юноша поднял на дядю признательный взор, но глаза его отуманились слезами, и он поспешно отвернулся в сторону.

В это время на улице раздался какой-то неопределенный шум и гул, потом приближающийся топот скачущих по дороге коней и громкие крики:

– Гайда! Держи, хватай их! Оцепляй обоз! Руби гужи!..

– Что это такое? Кто смеет?.. – воскликнул князь Борис, быстро вскакивая со своего места и тревожно оглядываясь кругом.

– Эй, люди!

Но никто не отзывался. А шум на улице перешел в совершенную бурю… Слышались призывы на помощь, ругательства, стук оружия и вопли. Кириллыч вбежал в комнату, бледный, перепуганный, и только мог проговорить:

– Государевы люди нападают! Всех бьют! Отбивают обоз!

Но князь Борис уже не слушал его и бросился из избы на улицу.

Князь Алексей ухватил отца за руку и спросил его тревожно:

– Батюшка, не за нами ли эта погоня? Не за нашими ли головами?..

Князь Василий ничего не отвечал и не двинулся с места, приготовившись твердо встретить новые грозившие ему удары судьбы.

Когда князь Борис вышел на улицу, то увидел, что около обоза и экипажей князя Василия происходит в темноте какая-то ожесточенная свалка.

В темноте можно было только различить, что на людей и на обоз князя Василия нападают какие-то конные люди, от которых гайдуки и слуги князя Василия отчаянно отбиваются, но среди шума, криков, ругани и стука оружия никакой не было возможности различить, кто были нападающие и откуда они явились. Князю Борису пришла в голову счастливая мысль – затрубить что есть мочи в охотничий рог. И этот громкий звук, на который по всей деревне отозвались воем и лаем его своры, озадачил нападающих и вынудил их на мгновение приостановить свалку.

– Люди! – закричал громовым голосом князь Борис. – Огня! Огня! Гей, псари! Собак сюда! Арапников! – гремел он среди мрака и общей сумятицы. – Кто смеет нападать на обоз князя Голицына, тот мне головою ответит!

Заслышав гневный крик грозного боярина, люди опрометью сбежались к нему, высыпал и народ с фонарями и с пучками горящей лучины. Сила оказалась на стороне Голицыных, и нападающие увидели себя в положении довольно затруднительном. Приходилось волей-неволей вступить в переговоры. Хвостов и несколько сопровождавших его дворян, еще не успев вложить сабель в ножны, подошли к крыльцу избы, на котором стоял князь Борис, окруженный своими псарями.

– Кто вы? – грозно крикнул на них Борис Алексеевич. – Как смеете вы здесь разбойничать?

– Мы не разбойничаем, – резко отвечал князю Хвостов. – Мы посланы ловить государевых изменников, князей Голицыных, что из-под Троицы бежали.

– А есть ли у тебя с собою указ государев, по которому тебе их ловить велено? – грозно крикнул князь Борис, наступая на Хвостова.

– Мне указа не дано никакого… А послали меня бояре… приказали… их нагнать! – заговорил, растерявшись, Хвостов, пятясь назад от гневного Бориса Алексеевича.

– А как они смели посылать тебя без указа государева? – заревел в исступлении князь, хватая Хвостова за грудь и встряхивая его с такою силою, что шапка у него слетела с головы и сабля выпала из рук. – Да я тебя запорю здесь до смерти, разбойника! Затравлю собаками вместе с твоими асаулами!

И он, бросив Хвостова наземь, наступил ему на грудь сапожищем, а руками ухватил за шиворот двух ближайших его сотоварищей.

– Что вы зеваете? – крикнул он своим людям. – Вяжи их! Крути им руки за спину! Я научу их, каково разбойничать по дорогам!

Приказание было исполнено так быстро, что несчастные предводители отряда, перепутанные насмерть гневным князем Борисом, не успели и слова промолвить.

– А вы все, там! – гаркнул Борис на озадаченных и перетрусившихся боярских слуг, приехавших с Хвостовым. – Убирайтесь отсюда подобру-поздорову да расскажите всем у Троицы, каково не в свое дело вступаться да ловить изменников без государева указа!

Вся эта сбродная братия не заставила повторять приказания, а повернула коней и врассыпную пустилась обратно по Троицкой дороге.