Братья Стругацкие
Шрифт:
Я ни о чём не забыл через день. И через год не забыл. Я и сегодня помню это ни с чем не сравнимое ощущение от могучего вторжения придуманного Стругацкими мира в реальную жизнь. Я перечитывал «Жука в муравейнике» много раз. Я не нашёл ответа на вопрос.
А потом через пять долгих лет было продолжение — в тех же любимых журналах огромного формата. И «Волны» ужасно разочаровали меня. И ещё многих — таких же, как я. Мы-то, дураки, ждали конкретного сиквела с объяснением всех чудес и загадок, с продолжением жизненных линий старых знакомых персонажей, с ответами на так давно висящие вопросы. А это была просто ещё одна повесть о мире Полудня, сюжетно не имевшая никакого отношения к «Жуку», да ещё и написанная как-то уж слишком экспериментально — сплошные документы! А где проза-то, ёлы-палы?! Сама идея о том, что Странники — это не пришельцы, а людены, то есть люди на новом витке эволюции, мне скорее понравилась. Но, если честно, я бы, конечно, предпочел остановиться на гипотезе, что Странники на Земле — прогрессоры, она была бы конструктивнее для будущих продолжений. Не мог я тогда понять, что продолжений уже не будет! Понять не мог, но чувствовал, что выбранный авторами вариант финала подводил жирную и окончательную черту под миром Полудня. Это было слишком
Начнём, однако, с редакторов и партийного начальства.
Вспоминает Г. Зеленко из журнала «Знание — сила»:
«— Немедленно прекратите печатание Стругацких! Немедленно! Со следующего номера! — сказало высокое начальствующее лицо, и другие начальники, присутствовавшие в его кабинете в обществе „Знание“, дружно закивали головами. (Журнал был тогда изданием общества.) — Но это ещё не всё. В следующем же номере вы должны перепечатать очень глубокую аналитическую статью из последнего номера журнала „Молодая гвардия“, где полному разгрому подвергнуто всё творчество Стругацких, в том числе и эта повесть (как они могут громить неопубликованную повесть, подумалось мне. — Г.З.), а также вы должны подготовить 2–3 письма читателей с гневным осуждением этой повести (речь шла о последнем совместном произведении Стругацких — „Волны гасят ветер“. — Г.З.). А ещё вы должны в том же номере опубликовать редакционную статью с признанием своих ошибок и объяснением, почему вы порываете со Стругацкими… Вы готовы принять решение немедленно? Здесь, у меня, чтобы я мог тут же доложить наверх?
Ох. Положение моё было незавидным, вокруг меня сидели четыре моих начальника из Общества. Но я сильно разозлился: давно уже не было таких хамских, бесцеремонных наездов на журнал. К тому же у меня был один козырь, слабый, но был. Однако начал я не с него.
— Со следующим номером ничего не выйдет. Почему? Потому что он давно подписан в печать, сделаны формы, и я не исключаю, что печать уже началась.
Главный начальник тут же снял трубку, доложил, узнал, что наверху всё это известно, и приказал перенести акцию на один номер вперед.
Тут мне пришлось выложить свой козырь.
— Такое решение я принять не могу. Повесть Стругацких принимал главный редактор (тогда им была Нина Сергеевна Филиппова), и отменять её решение я не вправе. А она сейчас — в отпуске.
Не буду описывать реакцию присутствующих. Мнения были разные, но сходились в одном: надо снимать.
То был конец июля 1985 года. Прошел месяц после назначения Александра Николаевича Яковлева секретарем ЦК КПСС. И мне было ясно, что интрига затеяна его недругами против него и против Горбачёва, который вернул его из далёкой Канады в верхушку партии. В моём сознании смысл этой затеи отлился в чёткий, бронзовеющий девиз: „Вот вы, интеллигенция, обрадовались приходу Горбачёва и Яковлева — так посмотрите, с чего они начали? С разгрома ваших любимых Стругацких и журнала „Знание — сила““.
Кроме того, интрига совершалась с нарушением неписаных правил этикета: всё-таки журналом в первую очередь руководил сектор журналов отдела пропаганды ЦК. Я тут же позвонил заведующему этим сектором А.А. Козловскому, который, не скрою, был удивлен действиями руководства „Знания“. А ещё я немедля через Н.Б. Биккенина, благородного человека и соратника Александра Николаевича, довел до сведения Яковлева сообщение о развертываемой вокруг него интриги.
Через три дня я по обоим каналам получил известие о том, что дело прекращено, и журнал может без проблем печатать повесть Стругацких».
То есть страсти разгорелись тогда нешуточные, но вокруг самого имени АБС, а о чём, собственно, повесть — такое у меня ощущение, — никого даже и не волновало.
Меж тем это повесть о будущей перестройке и о Большом Откровении — о нашей бархатной революции 1991 года. Вся книга от первой до последней страницы написана на излёте застоя, в глухом 1983-м, когда дряхлеющий сатрап опускал цены на водку, мёл железной метлой по баням и кинотеатрам в рабочее время, с трудом удерживая эту метлу в трясущихся руках, и теми же трясущимися руками ронял в океан южнокорейский «боинг». И гласность существовала только для Генштаба, а ускорение только для «движения самолёта в сторону моря»… Признаюсь честно, я не перечитывал «Волны…» с тех самых пор, записав в разряд нелюбимых и не самых удачных повестей, тем более что многие мои авторитетные друзья подтверждали такое же мнение. Перечитал лишь год назад, уже работая над этой книгой. И у меня точно пелена с глаз упала. Ребята, да тут ведь даже спорить не о чем! Горбовский, Бадер, Сикорски, а также Сидоров, Комов и даже Каммерер — это же наше одряхлевшее Политбюро, весь наш ЦК и КГБ, организации, отжившие своё и уже не способные контролировать происходящее на планете. А новообращенные людены — это наши младореформаторы. Странники — их зарубежные друзья и консультанты. Так всё и случилось, и на первый взгляд удивительно, как АБС это всё угадали, даже не пытаясь вкладывать в свои образы и сюжеты вот такой политический смысл. А если вдуматься — ничего удивительного. Наоборот, абсолютно логично.
Мир Полудня создан был самой Оттепелью. Ощущение молодой силы и радости, царившее тогда среди значительной части советских людей, АБС сумели перелить в свои книги и сохранить его там навсегда. Однако уже в 60-х («Трудно быть богом», «Обитаемый остров») идеальный Полдень начинает сталкиваться с реальным сегодняшним жестоким миром. В 70-е Полдень впадает в спячку и просыпается только дважды: один раз его расталкивает Малыш, чтобы впервые поставить перед всесильными и добрыми дядями заведомо неразрешимую проблему и тем самым впервые внести минорную ноту в тотальный полуденный мажор; другой раз в этот мир грубо вторгается диковатый парень из преисподней, и снова — ничего хорошего: они так и останутся друг другу чужими. Полдень не дал ему умереть, но помочь жить — не способен. И, наконец, в весёлый муравейник Полдня вползает «Жук» со всей беспардонностью тупой и равнодушной машины…
Книги АБС всегда
были зеркалом и общеполитических процессов — с одной стороны, и всевозможных личных коллизий авторов — с другой. Так что «Волны гасят ветер» — это грустная книга не о конце детства, как у Кларка, а о конце Полдня, о наступлении Вечера. Однако те, кто приходит на смену людям Полдня, уже прекрасно знают, как пережить и вечер, и ночь. Они — не люди Вечера, они — люди Утра.И просто поразительно то, что вот с этой трактовкой повести мне ни разу не довелось столкнуться. Нигде. Конечно, я читал не всю критику на АБС и не все исследования их творчества, поэтому не претендую на первооткрывательство. Скорее, я грущу, что подобный взгляд не стал общим местом. И я даже догадываюсь почему. Слишком многие сегодня разочаровались в западном либерализме и, ничего не придумав лучше, тащат нас, близоруко спотыкаясь, падая и шипя от боли — обратно в сталинизм, в средневековье, лишь бы не видеть этих люденов — таких высокомерно спокойных, холодных, правильных и чужих.
В истории создания последней повести полуденного цикла была ещё одна очень оригинальная страница. Фукамизацию (в деталях) придумал по просьбе АБС Черняков. Саму же инструкцию, от которой обычно рябит в глазах у среднего читателя, даже уже слегка натасканного документальным стилем повести, — инструкцию эту от первого до последнего слова написал Юрий Иосифович. Бытует легенда, что была какая-то настоящая инструкция, переписанная под слово «фукамизация», и якобы именно она сохранилась в архивах и опубликована в четвертом томе «Неизвестных Стругацких». Но послушайте все, кому не лень, обратите внимание: там, в письме Чернякова, указан роддом имени Кола Бельды, а для родившихся сильно позже поясняю — это знаменитый эстрадный исполнитель советских времён, на тот момент ещё живой. Дело было так.
Вспоминает Юрий Черняков:
«В какой-то момент своих размышлений над поставленной мне задачей я сел за машинку и настукал полторы странички текста, стилизованного под наши мединструкции. Запечатал в конверт и послал, как настоящую, Аркадию Натановичу. Вот, мол, увидел под стеклом. Это была игра от начала до конца, ведь я у него бывал по три раза в неделю — почта с такой скоростью не работает. Наконец, звонок:
— Что ты мне прислал?
— Настоящую инструкцию по проведению квестрации.
— Отлично. Я её забираю. — И после паузы: — Единственное, Юрочка, твоей фамилии в соавторах не будет.
А при встрече сказал ещё конкретнее, наливая в стакан коньяку:
— Вот тебе твой гонорар.
Мы посмеялись дружно. Переводчику книг АБС на японский — господину Фуками повезло больше.
Зато я ещё не раз консультировал их по всем медицинским вопросам, не говоря уже о более серьёзном участии в „Дьяволе среди людей“. Помню, как они оба из меня буквально кишки вынули. Что такое гипоталамус? Какова вообще роль среднего мозга? Что такое физиологическая адаптация? А структура ствола мозга?.. Борис сидел на диване, Аркадий сидел за столом, а я сидел на велотренажере, который сам же и припёр для него. Но он, по-моему, так ни разу им и не воспользовался».
Уже в первой половине 80-х, не дожидаясь перестройки, Стругацких начали переиздавать в своей стране, действительно начали, как только они пробили брешь, как только вышли «Неназначенные встречи», словно там, в «МГ», было какое-то заколдованное место, какая-то особая точка — один точный удар в неё — и дальше всё само собою посыпалось, как горный обвал. А уж зарубежных изданий сделалось по-настоящему много, и даже с учетом государственного разбоя (около семидесяти пяти — восьмидесяти процентов государство забирало себе) денежки получались ощутимые, а к тому же они были не просто денежки, а чеки Внешпосылторга, на них можно было приобретать всякий дефицит. В том числе и очередной автомобиль БН покупает именно на эту «псевдовалюту». По существу, это была единственная возможность приобрести «Жигули» без очереди, хотя и совершенно невыгодная возможность. Люди деловые, оборотистые реализовывали чеки по рыночному «курсу», а потом с переплатой, но со значительной выгодой для себя доставали всё что надо. Вот такая кривая социалистическая экономика. БН был не по этой части. АН — тем более. Ему даже видеомагнитофон — а в середине 80-х это небывалая редкость, — где-то доставал за его чеки знакомый Костя Колтухчан.
Вернёмся к зарубежным гонорарам. Бела Клюева, которая уже несколько лет работает в ВААПе, находит прекрасный способ увеличить заработок АБС. Это случается ещё в 1978-м. Жаль, что так поздно, но лучше поздно, чем никогда. Вот что можно прочесть в письме БНа от 12 февраля:
«…Белочка меня сильно обнадежила насчёт поставки рукописей за бугор. Пусть даже никто у нас и не возьмет, скажем, СЗоД, но можно будет дать почитать Брандису, Дмитревскому и т. д., бюро выдаст бумагу с рекомендацией, и — в ВААП. Глядишь, какая-нибудь Аргентина и купит!»
Поясняю для тех, кто не понял — непосредственно со слов Белы Григорьевны. В это трудно поверить, но в советском законодательстве был такой пункт: если автор передавал за рубеж свою рукопись, прошедшую Главлит, но ещё не изданную здесь, с него удерживали не 75 процентов гонорара, а всего, кажется, 20 или вообще 15. (А цифры такие неточные, потому что налог с этих зарубежных изданий был прогрессивный и сильно зависел от суммы гонорара.) Поразительно, что об этом пункте почти никто не знал, и люди не пользовались этим. Точно так же, как, например, по сей день большинство не в курсе, что с автора (с любого и в любой ситуации!) полагается удерживать подоходный налог не 13 процентов, а 10,4 процента в силу профессиональных налоговых вычетов, которые с 30-х годов никто у нас не отменял. Но при советской власти подобная информация до конечного потребителя сознательно не доводилась, а после — все деньги стали платить вчёрную и о налогах знали и помнили только бухгалтеры. Но, вообще, очень полезно иногда изучать законы своей страны.
Бела Григорьевна успела лишь дважды помочь АБС по этой схеме. «Жук» был продан по полной стоимости, и не в Аргентину, а в США, и потом такой же контракт заключили они на «Волны». Дальше начались уже прямые договора, без всякого ВААПа, да и внутри страны стали печатать так много, что только успевай поворачиваться, чтобы не обманули где-нибудь. Какие уж там переводы за рубежом! За ними и следить стало некогда. Платят — и хорошо, если платят.
А теперь, как обычно, краткий обзор событий в жизни АБС за 1983–1985 годы.