Братья

– ...За это Морозов получит генеральские звезды еще до того, как ему исполнится сорок, - говорил в это время Калинин.

– Морозов?
– Алекс резко остановился и стоял, засунув руки глубоко в карманы.
– Какое отношение имеет к этому делу Морозов?

– Самое непосредственное, - Калинин состроил равнодушную гримасу. Это была его операция от начала и до конца. Разве вы не знали об этом?

– Мне казалось, что оборудование посольства...
– начал Алекс и замялся. Он выглядел потрясенным. Гримальди успел заметить, что имя брата всегда производит на него подобный эффект.

– Плевать ему на "жучки". Его интересовало только одно - список агентуры. Большинство ваших агентов он уже выловил. И поверьте мне, он умеет заставить своих пленников заговорить. Да что там - у него не заговоришь, запоешь! В считанные месяцы он покончит со всеми, кто еще остался на свободе.

Алекс повернулся спиной к окну, и на его лице появилось выражение ненависти.

– Стало быть, у нас фактически не осталось агентов в Москве, - хрипло сказал он.
– Как нам восстановить нашу агентурную сеть?

– Кому-то придется начать все сначала, - заметил Калинин.

– Например, вам?
– Алекс с подозрением покосился на него, но Калинин покачал красивой головой.

– Я слишком хорошо известен, чтобы играть в эти игры плаща и кинжала.

Алекс перевел взгляд на Гримальди. Тот почувствовал, как по жилам его растекается смесь страха и сладостного ожидания; он догадывался, что может сейчас произойти. Еще до того, как Алекс Гордон задал свой вопрос, Гримальди знал, что согласится. "Да, Алекс, - скажет он.
– Определенно. Мне это по плечу".

Алекс пристально смотрел на него.

– Франко, - сказал он.
– Я знаю, что ты хочешь выйти в отставку, но мы попали в затруднительное положение. Мы не можем позволить Морозову переиграть нас. Ты знаешь Россию, ты работал там многие годы. Может быть, ты вернешься в Москву и восстановишь наши разрушенные сети?

Он помолчал.

– Я знаю, что это небезопасно. Калинин может тебе помочь. Обдумай мое предложение, тебе нет необходимости отвечать мне прямо сейчас.

– Это лишнее, Алекс, - ответил Гримальди.
– Я поеду в Москву и сделаю все что необходимо.

"Спасибо тебе, Олег, - подумал он, - да благословит тебя господь, друг мой. Благодаря тебе они не смогут избавиться от меня так просто. Я еще нужен им".

Внутри его нарастало торжество. "Франко Гримальди еще не кончился, сказал он самому себе.
– Франко Гримальди еще не вышел из игры, он еще жив и даже может бегать. Флорида подождет".

К тому времени, когда три месяца спустя Гримальди приехал в Москву, его приподнятое настроение, владевшее им в мотеле "Скайвэй", куда-то испарилась. И все же, несмотря на дрожь страха, которая нет-нет да и пронзала его тело, он был уверен в том, что в Москве он будет в безопасности.

Москва больше не была мрачным, зловещим городом, как раньше. Россия постепенно превращалась в свободную страну. Пресса, опьянев от новообретенной "гласности", взахлеб писала о ранее запретном, и даже КГБ не казался больше мрачной и злой силой, которая некогда мерещилась обывателю за каждым углом. Впереди ждали несколько лет восхитительной и интересной жизни, в которой у него будет Олег, будет его дружба и, может быть, любовь.

Приезд в Москву прошел гладко, без сучка и задоринки. Гримальди воспользовался своим старым канадским паспортом и под именем Сент-Клера вылетел в Москву из Торонто. Самолет был битком набит канадскими бизнесменами, туристами и репортерами, которые с веселым пренебрежением обращались к сотрудникам аэропорта Шереметьево. Он быстро прошел таможенный и паспортный контроль, сел в такси и меньше чем через час зарегистрировался в гостинице "Космос". Его номер, из окон которого открывался вид на проспект Мира, был оборудован цветным телевизором, радио и современным телефоном. Определенно, Советский Союз сильно изменился за те двенадцать лет, что его здесь не было.

Гримальди снял пальто и включил радио. Передавали великолепную оперу Чайковского "Евгений Онегин". Затем раздался стук в дверь: должно быть, принесли багаж. Гримальди достал из кармана несколько хрустящих советских банкнот и отпер входную дверь. Сначала он вздрогнул, затем застыл неподвижно.

За дверьми стояли трое мужчин. Он мгновенно узнал Морозова, чья зловещая худая фигура была облачена во все черное. Рядом с ним стоял седой высохший старик, его Гримальди никогда не видел, но сразу догадался, что это - Октябрь, человек, которого он боялся всю свою жизнь. Лицо третьего человека заслоняли широкие плечи Морозова.

– Добро пожаловать в Москву, мистер Гримальди, - приветствовал его Морозов.

Он знает его настоящее имя! Гримальди почувствовал приступ паники, а русские тем временем вошли в его номер. Третьим человеком оказался Олег Калинин, угрюмый, неулыбчивый.

Калинин захлопнул за собой дверь номера и облокотился о нее спиной. Он был в длинном черном пальто и меховой шапке-ушанке.

Гримальди попятился к окну, нервно переводя взгляд с Октября на Морозова и обратно. На Калинина он смотреть не решался. В мозгу его роились бессвязные мысли. Неужели Олег с ними заодно? Может быть, они поймали и его? Мог ли он предать их дружбу? А эти двое - Октябрь и Морозов - что они с ним сделают?

При мысли о лубянских подвалах и палачах из госбезопасности Гримальди снова вздрогнул. Он не мог переносить боль, в конце концов, он был уже старым человеком.

Морозов положил на кровать свой кожаный дипломат. Ловко отперев замки, он достал несколько папок, которые аккуратно разложил на покрывале одну рядом с другой. Там были одна голубая и три коричневых картонных папки, помеченных римскими цифрами I, II и III, а также одна черная кожаная папка с двумя защелками-замками.

– Ну-ка, поглядим, что у нас тут есть, - сказал Морозов по-английски и открыл голубую папку. Та оказалась полна старых пожелтевших бумаг, напечатанных на древней пишущей машинке. С рассеянным видом Морозов перелистал ломкие страницы.

– Здесь поминутно записаны разговоры, которые вы вели с капитаном Калининым в Берлине, в 1948 году, - сказал он невыразительным, ровным голосом.
– Все сведения, которые он сообщал вам, и которые вы, в свою очередь, переправляли в Управление стратегических служб и в ЦРУ. Все сведения были ложными.

Он закрыл эту папку и взял с кровати другую, коричневого картона.

– Это досье, как и два остальных, - он жестом показал на папки с цифрами II и III, а затем продолжил негромким, как бы даже уважительным голосом, - содержит копии всех сообщений, полученных вами от Калинина в период с шестьдесят седьмого по семьдесят четвертый год, когда вы работали в Москве под именем Чарльза Сент-Клера. Некоторые из них, правда, их было немного и они не были особенно важны, содержат истинную информацию. Они были переданы вам лишь для того, чтобы вы поверили в надежность Калинина как источника. Все остальное - ложь, дезинформация высшего качества. На протяжении семи лет вы снабжали своих боссов в ЦРУ фальшивой информацией, мистер Гримальди.

Когда смысл сказанного дошел до его сознания, Гримальди ошеломленно заморгал глазами. Все было ложью, все эти рапорта и документы, ради которых он рисковал своей жизнью. Но как такое могло случиться? "Панама"-Калинин был их лучшим агентом! Если только он не...

Морозов вручил Гримальди четвертую папку.

– Я думаю, вам будет неловко просматривать содержимое этого досье в нашем присутствии. Внутри вы найдете несколько довольно точных описаний и фотоснимков, на которых запечатлены эпизоды вашей с Калининым горячей любви...