Братья

— Сэм похож на папу, да? — отвлекла меня Эмма.

Я посмотрел вперёд на убегающего племянника и пытающуюся догнать его Дженни.

— О, он такой же непоседа! — честно признался я.

Взгляд Эммы погрустнел, она тихонько вздохнула и отвела глаза.

— Знаешь Сэм ещё маленький. И пока сложно сказать, на кого он больше похож. Но ты старше и у тебя уже проявляется характер твоего отца. К тому же внешне ты просто копия папа.

— Правда? — Эмма посмотрела на меня таким трогательным взглядом, что внутри всё сжалось.

— Конечно.

Я не врал. Она действительно была копия Билла. Те же глаза, те же черты лица, характер похож на Билла. Замашки принцессы. О, всё это было присуще Биллу. Эти дети словно зеркальное отражение моего брата. Видеть их каждый день одновременно и больно и безумно счастливо. Сквозь поток мыслей я почувствовал, как крохотная тёплая ладошка осторожно берёт меня за руку. Я улыбнулся, крепче сжимая руку Эммы. Это непередаваемое чувство. Внутри всё переворачивается. Тебя накрывает целым спектром эмоций. Ответственность, гордость, счастье, забота, нежность и что-то ещё. Что-то такое, что не поддаётся объяснению.

Мы догнали Дженни с Сэмом и все вместе дружно пришли на каток. А вот теперь начинается веселье. Стоит ли говорить, что я как мог, оттягивал свой выход на лёд? С горем пополам, нацепив, коньки я потихоньку вышел на лёд. Чувство как будто ты в цирке где-то. Все на тебя глазеют и ждут, когда ты сделаешь что-нибудь смешное, упадёшь например. Главное, не показывать, что мне страшно. Да, да, я взрослый человек боялся. Мне не стыдно признаться в этом. Ну ладно, может, немного и было стыдно. Дженни наблюдала за мной, я чувствовал это. При этом на её лице постоянно была ухмылочка. О, она, безусловно, обо всём догадалась. Теперь Том можешь ждать ехидных шуточек в свой адрес.

— Да ладно Том. Не бойся. Это как на велосипеде кататься — ну вот, первая шутка.

— Я на нём лет 15 не катался — тихо пробубнил я.

Прежде чем я успел опомниться, ко мне с грацией и лёгкостью подъехала Эмма и, схватив за руку, поволокла за собой. Естественно, я не удержал равновесия и свалился прямо на попу, попутно отбивая всё что можно. У меня останутся синяки. Много синяков. Дженни поблизости наблюдая за всем этим, заливалась смехом. Это был настолько настоящий, искренний, счастливый, радостный смех, что я засмотрелся на неё. Кажется, именно такой я увидел её впервые. Будто и не она вовсе пару месяцев назад была убита горем, цепляясь ко мне по пустякам, ходила зажатая, замкнутая, с потухшим взглядом и полным отсутствием жизни внутри, словно зомби. Дженни исцелилась. Я не знаю, что творилось у неё в сердце, но самое главное, что она снова могла быть счастлива. И это счастье было связано не с человеком, а с простыми вещами. Она переборола себя, смогла жить дальше. Не просто существовать, а жить, радуясь жизни.

Дженни продолжала смеяться. Опомнившись, я решил не спускать ей это с рук и немного отомстить. Я подполз к ней и хитро улыбнулся. Она, прикусив губу, заинтересованно смотрела, видимо, решала насколько нагло я поступлю. Ну что ж, я решил действовать нечестно. Обхватив её ноги, я резким движением потащил её вниз. Как и ожидалось, она упала. Правда кое-чего я не учёл, падая, она зацепилась за меня и повалила за собой. Мы оба засмеялись, хоть и было немного больно. Лёд никак не мог смягчить падения, а если учесть, что в ту же секунду на нас накинулись дети, придавливая сверху, то можно смело говорить, что на мне живого места не осталось. Но в такие моменты не обращаешь внимание на боль. Тебе хорошо. Ты счастлив. Что-то может быть лучше этого?

На катке мы пробыли ещё часа два. За это время у меня даже стало получаться кататься на коньках. Мозг и мышцы вспомнили, как это делать. Я мог уже смело кататься, не боясь, что вот-вот упаду. В этот день мы очень много смеялись, и я мог с уверенностью отнести этот день к самым лучшим дням во всей моей жизни.

— Ну что накатались? Идём домой? — спросила Дженни.

— Да — хором ответили дети.

— Эм, вы идите. А мне надо ещё по делам сходить — я неловко сунул руки в карманы.

— Ладно. Только не задерживайся. Мы будем ждать тебя к ужину.

Я кивнул головой. Дженни вместе с детьми направились в сторону дома. Проводив их взглядом, я развернулся и направился в противоположную сторону. Мне было необходимо уладить одно дело. По сути, я должен был сделать это уже давно. Однако всё не решался. Почему-то именно сегодня пришло осознание, что тянуть больше некуда. Пора окончательно порвать со своим прошлым. Поставить жирную точку, чтобы прошлое больше никогда не вторглось в мою жизнь.

POV Билл

Через сколько человек привыкает к новым обстоятельствам? А сколько я уже здесь нахожусь? Неделю? Месяц? Больше? По моим ощущениям целую вечность. Здесь нет отсчёта времени, оно попросту застывает тут. Ты будто находишься вне времени и пространства. Отрезанный от внешнего мира. Это жутко. Но ещё ужаснее просыпаться среди ночи от кошмаров, в которых холодные, липкие, перепачканные кровью руки Джеймса душат меня. Я просыпался, обливаясь потом, после чего подолгу не мог заснуть. Каждый раз как я закрывал глаза, передо мной стояли стеклянные, умирающие, пронизывающие кости и леденящие душу глаза Джеймса. Это был мой кошмар во сне. Но кто-то, видимо, посчитал, что мне этого мало.

Поначалу единственной проблемой был языковой барьер. Здесь все в основном говорили на турецком. Лишь пару человек, как и я на английском. Мне было тяжело понимать происходящее вокруг. Но вскоре я полагался больше на интуицию и наблюдательность. Можно многое понять при помощи одних жестов. Некоторые полицейские-охранники разговаривали на английском. Это облегчало какие-то моменты. Я даже начал думать, что всё не так плохо. И, видимо, поэтому с того момента всё пошло под откос. Я попросту не заслужил нормальной жизни в тюрьме. Именно тогда начался мой личный кошмар наяву.

В столовой как никогда было слишком много заключённых. Моё привычное место было занято, поэтому я сел на свободное. Почти тут же ко мне подошли несколько человек. Двое были примерно с меня ростом, все в татуировках, третий чуть ниже, но более мускулистый. Тот, что посередине как я понял, он был главным начал говорить по-турецки. Я попытался объяснить ему, что не понимаю. Его это, похоже, только больше разозлило. В одну секунду я оказался на полу. Двое его людей скинули меня со скамьи. Попытка встать была лишней. Они расценили её как наглость и неуважение. Главный одним кивком головы скомандовал своим людям, и они тут же подхватили меня, крепко удерживая на месте. Вырываться было бесполезно. Ждать помощи не от кого. Здесь каждый сам за себя. И даже охранники попросту закрывают на происходящее глаза. Тот, что главный подошёл ко мне, всем своим видом показывая превосходство надо мной. Выдохнуть и закрыть глаза. Кошмар начинается. Первый удар я стойко стерпел. Но последующие больно отражались по всему телу. Во рту уже давно чувствовался привкус крови, я задыхался. Но он и не думал останавливаться. Когда я не в силах больше стоять на ногах, повис, те два что держали меня, кинули на пол. Затем все трое принялись избивать меня ногами. Их тяжёлые ботинки с каждым ударом оставляли на моём теле новые раны. Ужасная боль, пронзающая всё тело. Ни на секунду не сменяющиеся удары. Какой-то хруст. Это мои кости? Кажется, я начал терять сознание. В этот момент подошли охранники и оттащили их от меня. Я лежал не шелохнувшись. Любое движение отдавалось нереальной болью. Рот наполнился кровью. Легкие сжимались, начался кашель. Против моей воли я кашлял, задыхаясь и захлёбываясь собственной кровью. Было так больно. Меня подхватили и резким движением поставили на ноги. Охранники. Им всё равно. Они ещё безжалостней. Завели меня в камеру и бросили там. Я аккуратно лёг на койку, кашель не прекращался, ещё чуть-чуть и я выплюну собственные лёгкие. Глаза закрывались. Нельзя терять сознание. Нельзя.

Чудом мне удалось выжить. Тело всё ещё болело. Я не мог ни сидеть, ни лежать, даже шаги отдавали болью. Но я в тюрьме. Здесь нет никаких человеческих понятий. Как вообще выжить здесь? Все эти заключённые хуже, чем самые дикие звери.

С того дня начался мой личный персональный ад. Я считал, что они отстанут от меня, что им хватит одного избиения. Так сильно я ещё никогда не ошибался. Побои продолжились на следующий день. Они избивали меня регулярно. Каждый день. Иногда давали небольшую передышку, день, максимум три. Затем всё начиналось по кругу. Я стал грушей для битья. Тело было покрыто синяками всех оттенков. Синие — самые свежие, жёлтые, тёмные — уже проходившие. Пару раз у меня были подозрения на сломанные кости. Я похудел. Но всем плевать. Самое сильное избиение случилось чуть позже. Нас всех вывели в тюремный двор на прогулку. Больше это похоже на выгул собаки во дворе дома. Ты держишь её на коротком поводке, не давая сделать и шагу. Точно так же нас держали на образном поводке. Вокруг были полицейские — охранники с оружием, колючая проволока и высокий забор не давали сделать и шагу. Только небольшое пространство. Я хотел просто подышать воздухом. Всё. Но разве я этого заслужил? Нет.