Бремя страстей

Без благодати Божией ни закрыть рот вовремя, ни открыть его не получится. Человек будет открывать и закрывать уста не вовремя и не по делу. Нужно будет молчать, а он начнет стрекотать без умолку. Потом настанет его черед говорить, а человек замолкнет вдруг, словно в рот воды набрал...

Эти слова известны не только священникам, но и мирянам. А то ведь подумают, чего доброго, что у священников есть свои тайные и закрытые источники знаний (требники, служебники и прочее). Нет. В смысле — требники есть, а тайных знаний нет. То, что знает священник, может знать и мирянин. Никакие тайные дисциплины священству не преподаются. Вот и в покаянном 50-м псалме, который всем известен, говорится: «Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою». То есть закон один: «Ты мне откроешь уста, а я прославлю Тебя этими устами, открытыми Тобою».

Открытие уст — что может быть проще? Открытие уст — это такая невинная, ежедневная и привычная процедура, что требовать для нее особой благодати как-то непривычно. Человек с плачем открывает уста в час выхода из чрева, и потом только с перерывом на сон не может их закрыть всю жизнь, до самого дня смертного. Посмотрите на себя, посмотрите вокруг: люди сплошь и рядом открывают (отверзают) свои уста, попросту говоря, расширяют рты, не спрашивая ни у кого помощи. Впору бы просить противоположного, а именно умения держать язык за зубами. Или умения закрыть рот вовремя и не открывать его не по делу. Так мы, кстати, и просим Великим постом: «Дух празднословия не даждь ми». Вот где насущная нужда, всем понятная и не вызывающая противоречий. И если сложить это «открывание» и «закрывание» да связать их с благодатью Божией, то получится, что без благодати Божией ни закрыть рот вовремя, ни открыть его не получится. Человек будет открывать и закрывать уста не вовремя и не по делу. Нужно будет молчать, а он начнет стрекотать без умолку. Потом настанет его черед говорить, а человек замолкнет вдруг, словно в рот воды набрал. И это потому, что живет человек без благодати Божией. Благодать нужна, чтобы органы речи действо вали в согласии с нравственным законом, а не беспорядочно.

Бытовое сознание шепчет человеку в левое ухо: «Не делай проблем на ровном месте. Захочешь — откроешь рот и скажешь что хочешь; захочешь — закроешь рот. Ты — хозяин рта своего, как и легких, и языка, и всего прочего». А Дух веры говорит ему: «Без благодати Господа даже уста разлепить не сможешь. Захочешь помолиться и не сможешь, потому что это Бог дает молитву молящемуся. Знай это, и на язык смотри, как на кимвал, на легкие — как на мехи органные, на голосовые связки — как на струны. Ты — инструмент. Сложный и красивый инструмент, но без игрока бесполезный. Играет же на нем Господь. Смиряйся».

Призвать Бога от всего сердца — это то же, что спастись, как написано: «Всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Иоил. 2, 32). Эти слова святой апостол Павел относит к Господу Иисусу (см.: Рим. 10, 8-13). И можно ли спастись без благодати? Даже вопрос абсурден. Категорически нет. Значит, и призвать Господа с верой без благодати нельзя. Захочет человек — и не сможет, поищет — и не найдет. Ссохнутся празднословные уста, и сердце тщеславное окаменеет, если Бог благодати не даст.

А ведь есть множество людей, которые болеют особой немотой — немотой на призывание имени Божия. «Как пройти к гастроному?» — спросить могут, а «Где Ты, Господи?» — не спрашивают. Это подлинная болезнь, и людскими средствами она не лечится. Одно лекарство — благодать Божия. Надо просить: «Дай им, Господи, благодать во отверзение уст, да призовут Тебя, Единого Истинного Бога, и спасутся». И о себе самих стоит думать со страхом и без самонадеянности.

То, что сегодня, вчера и третьего дня некто призывал Бога, вовсе не значит, что этот подарок у него навсегда в кармане. Это совсем не значит, что человек с легкостью и всегда сможет призвать Спасителя по имени.

Вы, призывающие Господа, не вменяйте свою молитву в заслугу себе. Она есть дар свыше.

Имя человеку — немощь. Человек может ожесточиться, человек может устать. И в уныние впасть может человек, и веру утратить тоже может. Любой человек. А тогда не призовет уже он Бога, просто не сможет. И самые простые слова дадутся ему с такой тяжестью, что будет это очень и очень удивительно. Поэтому вы, призывающие Господа, не вменяйте свою молитву в заслугу себе. Она есть дар свыше. Да и вообще всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак. 1, 17). Вместо того чтобы считать молитву своей собственностью и гордиться ею, лучше будем в простоте просить у Бога благодати во отверзение уст. Будем просить для себя и «для того парня», то есть для тех немых, которые пока Господа не призвали. Да дастся и им благодать, вначале для наполнения сердца. А потом, когда в сердце станет тесно, уста сами по благодати заговорят: от избытка бо сердца уста глаголют (Мф. 12, 34).

Религиозная гордость — один из худших недугов души

Когда совершается погребение или заупокойная литургия, прочитывается 16-е зачало из Евангелия от Иоанна. Это очень известный текст. Там есть такие слова: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5,24).

Слова о том, что верующий «на суд не приходит», особеннолюбимы многими протестантами. Однажды уверовав в Воскресшего Господа, они затем всю последующую жизнь стремятся убедить себя и окружающих в своей непреложной спасенности. Для православного человека, воспринимающего спасение не как одноактное событие, а как труд всей жизни, эти слова звучат иногда наивно, но чаще всего — экзальтированно и поверхностно.

Люди уверовали и надеются на спасение, но Царство Божие силою берется, и только употребляющие усилие восхищают его. Нужно помнить и еще одно слово Христово, относящееся к спасению. Он сказал: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 37).

Эти слова стоит вспомнить хотя бы ради того, чтобы сопоставить их со словами о том, что уверовавший на суд не приходит.

Если истинно верующий не судится, и если не осуждающий не будет осужден, то не значит ли это, что перед нами слова Господа об одном и том же? Не значит ли это, что человек истинно уверовавший и человек не осуждающий — это один и тот же человек?

Если это так, то истинная вера проявляется именно как отказ от осуждения, как приход души в состояние некоей неспособности судить о любых грехах, кроме своих.

Стоит посмотреть на способность осуждать (и не осуждать) и на любовь осуждать (и не осуждать) как на критерий гибельности или спасительности своего состояния. Гибельно верующий (да извинят мне такое выражение) не имеет более сладких занятий, чем превозношение себя на фоне осуждения других. Спасительно же верующий видит себя одного в неприглядном виде, видит грязь свою в свете Евангелия и отказывается выгибать грудь колесом и смотреть на других людей сверху вниз.

Истинная вера проявляется именно как отказ от осуждения, как приход души в состояние некоей неспособности судить о любых грехах, кроме своих.

Пример человека верующего, но погибающего, при этом уверенного в своей избранности и в погибели остальных, мы видим в притче Господа о мытаре и фарисее. Нас в данном случае интересует последний.

Фарисей решительно отделил себя от всех людей! Это поразительно, но это правда. Он в своих благодарениях говорил Господу: «Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди» (Лк. 18,11). Вот так. Ни больше, ни меньше. (Читаем дальше и проверяем себя на «вшивость»!)

Всех же людей, от которых фарисей себя мысленно отделил, он определил емко и кратко: грабители, обидчики, прелюбодеи. Затем, не удовольствовавшись перечислением чужих грехов, фарисей ищет пищу для осуждения перед глазами и быстро находит: или как этот мытарь. Далее он перечисляет свои дела, которыми искренне гордится. Это пост и десятина. Поскольку фарисей молится, то он имеет и молитву.

Имея молитву, пост и милостыню, чего ему не хватает? Да всего не хватает, поскольку то, что он имеет, никуда не годится. И невдомек этому влюбленному в свои добродетели самохвалу, что в это же самое время в душе мытаря происходит нечто трогательно великое, благодаря чему мытарь уйдет из храма оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Говорить об этом стоит для того, чтобы вглядеться в евангельское зеркало. А вглядеться в него необходимо, чтобы понять: не больны ли мы самым худшим видом недугов — религиозной гордостью? Недавно только вышедшие на ниву Господню, недавно положившие впервые руку на плуг, уже научились поднимать брови, смотреть свысока, приклеивать ярлыки. Уже они во всем разбираются, уже знают о «подводных течениях» и «тайных движениях». Толком еще грехи свои не оплакав, при таком подходе уже делают бесполезными все будущие труды, потому что приобретают «мнение» о себе и не боятся судить поспешно.