Бремя Власти

Полковники кивнули, но в глаза генералу смотреть не стали. Незачем. Уверенности в собственных силах у опытных офицеров хоть ложкой кушай, а вот в своих солдатах — не очень. Правда ослушаться приказа они не могли. Трибунал — при желании командира дело быстрое, а уж когда на носу сражение, вовсе мгновенное.

Через пятнадцать минут полки построились. Под барабанный бой они двинулись к опушке леса…

* * *

Генерал-майор Паскевич, поступивший на службу незадолго до смерти царя Петра, давно хотел прославиться на ниве баталий. С юности даровитый мальчик грезил военными свершениями, видел себя гордо входящим верхом на коне в побежденный город, под гордые звуки труб и грозный бой барабанов.

Вот только став генералом жизнь Стефана Паскевича сделала крутой поворот — участие его корпуса в баталиях последние годы сводилось к минимуму. По-крайней мере так считал сам генерал-майор, не понимая зачем охранять коммуникации и почему нельзя взимать необходимое у населения. Польский шляхтич, служивший всю молодость в армии Священной Римской Империи этого просто не понимал, как впрочем не понимал и многого другого не менее важного для победы, но столь же незаметное. Удивительное дело, но переаттестацию молодого царя, все чаще и чаще именуемого императором, Паскевич со скрипом прошел, у комиссии вопросы к нему конечно же были, но за неимением лучшей кандидатуры, оставили Стефана на своей должности, посчитали, что для корпуса близ польской границы особо рьяной службы не требуется — шляхта давно перестала представлять угрозу кому бы то ни было, кроме самой себя. И с этим мог не согласиться лишь слепец, ну или урожденный поляк.

И вот уже более двух лет сидит генерал-майор в Смоленской губернии, воспитывает по новым артикулам пополнение, обстреливает молодежь в потешных баталиях и нехотя выполняет указы государя, получая за службу немалые деньги. Которых с лихвой хватает на разгульную жизнь, двухэтажный терем с прислугой и маленькими излишествами о коих никто кроме Петра, личного слуги шляхтича, даже не догадывался.

Сколько бы подобная жизнь корпуса продолжалась никто не знает. Но развязавшие войну против России смахнули с этого казалось бы сонного царства скуку, взбодрив генерал-майора и дав ему возможность в кой то веки проявить себя в баталии. Тем более, что от генштаба пришел рескрипт: 'связать силы противника боем, вымотать основные силы и по возможности выбивать отряды фуражиров…'. Правда про окончание Паскевич решил не думать, ну подумаешь сказано не вступать в полноценное сражение. Да и как такое возможно генералу было непонятно — воевать так воевать. И нечего воду в ступе толочь, врага бить надо, а не па перед ним выписывать, не менуэты ведь танцуют!

Так что стоило авангарду противника пересечь границу как корпус узнал об этом. Однако вводить полки в город генерал-майор посчитал не нужным — артиллерию при таком раскладе придется уводить, а без нее воевать будет ой как тяжело. Хоть полевые пушки русской армии выглядели маленькими и неопасными, особенно если сравнивать их с циклопическими орудиями Османской империи, но это только казалось и в противостоянии батарей еще неизвестно способны ли в Европе им что-либо достойное противопоставить. Гений русских оружейников шляхтич со скрипом, но признал. А иначе просто не смог бы командовать корпусом, ведь сдавая аттестацию, приходилось не только на бумаге описывать разные ситуации, но и 'воевать', используя все имеющиеся под рукой силы.

В итоге после долгих дум Паскевич решил действовать самостоятельно, наплевав на рескрипт генштаба. И в течение почти трех недель ничем не выдавал своего присутствия. И вот когда город вот-вот должен был пасть (а уж разведчиков генерал выставить не забыл) он решил дать противнику бой.

Благо, что в корпусе шесть полков, с полевой артиллерией и гусарскими эскадронами. А это как никак девять тысяч воинов. Мало? Возможно, но план, по которому Паскевич хотел действовать предполагал атаку на пересеченной местности и большие силы для него не годились. К тому же два батальона из Смоленского и Тверского полков перекинули в город до осады. На усиление.

Загодя прорубили дорогу для полевых пушек, подпилили деревца рядом с краем леса, того откуда сейчас выходили и рыли сотни волчьих ям, изредка отвлекаясь на то, чтобы спрятаться от редких патрулей войска Савойского. Заботиться о деревенских жителях, в изобилии расселившихся на благодатной смоленской земле генералу не пришлось — те заблаговременно оповещенные собрали пожитки, выгнали скот и отправились в дремучие чащобы, пережидать бурю, обрушившуюся на их край. Да многие печалились, особенно по тому что скоро пахать да сеять надо, а времечко уходит, не будет русский человек под ярмом захватчика работать, знает, что добра от врага не дождется…

Правда остались некоторые семьи, надеялись, что минует их судьба, солдаты не злобливые попадутся, да и просто ленивые. Им то первым и подпустили красного петуха, потому как в окрестностях шастали не простые воины, от сохи, а псы войны — наемники, готовые за лишнюю медяшку брата с отцом удавить, да еще на их могилке сплясать!

И все же именно благодаря превентивным мерам провизии фуражиры собрали сущие крохи, а кормов для скота вовсе не нашли, разве что черные проплешины на земле — те что еще недавно стогами были…

— Ваше сиятельство! Полки готовы.

К генерал-майору подошел майор Пронин, штабной офицер, ведающий делами корпуса едва ли не больше самого командующего, однако соблюдающего должный пиетет и блюдущий чинопочитание. Увы, но именно таковы люди самые приспособленные к работе среди высших чинов и не важно армия это, министерство или вовсе какая-нибудь новомодная компания, коих за последние пяток лет развелось тьма-тьмущая.

Сам генерал восседал на гнедом невысоком жеребце с роскошной гривой и злобным характером. Каштар достался Паскевичу как дар одного из вождей калмыков, еще в ту пору когда их тысячи беспокоили прибалтийские земли и финский край. С виду жеребец был неказист, но норовом обладал бойцовским. Это генерал понял сразу как сел в седло. Эти двое нашли друг друга, признавая право одного командовать и второго творить все что ему заблагорассудится в остальное время. Каштара боялись. Но в бою конь отрывался на полную! Копыта, зубы и ломовая мощь творили нечто невообразимое со строем противника, нередко число убитых конем переваливало такое же число большинства кирасир или гусар, лихо рубящихся на передовой в самых жарких местах.

— Что ж, думаю можно начинать, полюбовались на нас и будет. Труби: 'Артиллерии бой!'.

Стоящий рядом горнист выдал три коротких и один длинный звук. Следом за ним вторили еще двое: на правом и левом флангах. Пока из леса вышли только четыре полка, еще два в это время обходили по флангам и уже вот-вот должны были оказаться едва ли не в тылу противника. По крайней мере на это был расчет штаба корпуса и огромная надежда самого генерала. В противном случае, если замысел не удастся им придется отступать и не факт, что удачно — потерю орудий оправдать не получится.

Однако как бы не мало казалось число воинов, построившись в двух шереножный строй с прогалами в виде полевой артиллерии на стыках батальонов, фронт удалось растянуть как на полноценных шесть полков. Тем более что фланги прикрывали по восемь эскадронов гусар, а инженерные роты суетились возле шести фунтовых орудий, спешно ставили рогатки и натягивали колючку.

Большая часть солдат прошла горнило не одного сражения, но были и новички, нюхавшие порох только во время учебных стрельб, да в потешных баталиях. Им то сейчас приходилось хуже всех, поэтому ветераны, из тех кто поязыкастей травили байки и прибаутки, внимательно наблюдая за однополчанами, не дай Бог, в решающей момент дрогнет у новичка рука или вовсе ноги сами собой понесут прочь от врага. Таких нужно отсеивать задолго до битвы, но увы во время учебы оные проявляют себя неохотно, а вот в сражении сразу вскрываются — такие за Родину и товарища не умрут, просто даже если захотят: не смогут. Такова их натура трусливая и винить в этом не стоит, из них хорошие снабженцы и хозяйственники получаются, но не воины…

Против русского корпуса противник вывел семь полков: по одному на центр и фланги — в первой волне и столько же во второй и еще один — конный стоял в резерве. Забили барабаны и враг двинулся к кромке леса, перед которой спокойно ждали неприятеля солдаты в темно-зеленых мундирах. По мере сближения барабанщики противника ускоряли темп…

Бабах! Солдаты вздрогнули, но взрывов ядер поблизости не было. Кое-кто из новичков счастливо улыбнулся: 'Уф, пронесло', - наверняка подумали они и крепче схватили приклад фузеи.