Бремя

— У тебя есть мечта, Шут? — спросил я. — Ну… То есть… Ты к чему-нибудь стремишься? Например, выйти из игры или накопить денег. Понимаешь меня?

Он почесал нос, больше напоминающий картофелину.

— Господин, моя мечта: вечность служить вам!

Я отмахнулся:

— Не вешай лапшу на уши. Можешь говорить честно.

Карлик вдруг посерьезнел.

— Вообще-то есть одна мечта, господин. В отличие от вас я с пеленок живу в Бремени и совсем не желаю расставаться с этим миром. Он прекрасен во всем! И меня совершенно не интересует, что там творится в реальности. Реальность вообще вещь субъективная, господин. Впрочем, не буду устраивать философские экскурсы — вы и без меня всё прекрасно знаете. И я мечтаю о лютне.

Брови удивленно поползли вверх.

— Лютне?

— Ага, — подтвердил Шут. — Хороший такой музыкальный инструмент. И чтобы из ясеня сделан. И чтобы металлические струны. И чтобы пах, знаете, так вкусно-вкусно!

— Мы можем купить тебе лютню, — заметил я.

Коротышка разочарованно замотал головой.

— Не-е-е-е, господин. Не получится. С нашим образом жизни моя лютня сломается через два дня. Зачем понапрасну портить инструмент? Нужно сначала осесть где-нибудь. И желательно осесть надолго. В замке каком-нибудь! — Он улыбнулся. — Чтобы стены до небес! Вот тогда смогу играть по вечерам на лютне. На хорошем пиру это будет получаться лучше всего.

Я поднял камешек, принялся рассматривать его на ладони.

— Думаешь, это возможно?

— Что именно, господин?

— Осесть. Есть ли поблизости заброшенная крепость?

Облизав губы, Шут задумчиво потер подбородок.

— Ну не так чтобы поблизости… Но знаю одно местечко. Земля там, правда, болотистая. Да и крепость пустует давненько. Работы там невпроворот. Наверное, ни одной деревянной двери не сохранилось. Проще захватить замок у игроков!

Я бросил камушек, сказал зло:

— Нет, пока мы никого захватывать не будем. Хватит с меня. И так уже руки по локоть в крови. Хочу осесть где-нибудь. Там сможем и прокачаться на местных тварях, и спрятаться от войны. Если, конечно, твой Повелитель Бурь не лгал насчет моей свободы.

— Господин! Повелитель никогда не врет! Никогда! Просто вы тешите себя пустыми мечтами! От войны не удастся скрыться. Рано или поздно все равно придется биться. В вашем случае — с игроками.

— Месяц у нас будет свободным? — спросил я.

Карлик пожал плечами.

— Может быть, господин.

— Этого времени мне хватит. К тому же необходимо разобраться с управлением гиганта. В графиках и заклинаниях ни хрена непонятно. — Я похлопал Шута по плечу. — Заодно купим тебе лютню.

— На какие деньги, господин?

Я засмеялся.

— Тогда украдем!

Каркнула ворона над головой.

Я и карлик некоторое время молчим. Затем нашел в себе силы подняться и бросил:

— Пойду все-таки гляну, чем Алнурия там занимается.

Тяжело отделаться от мысли, что охваченные черной паутиной игроки под ногами живые. Их глаза противно поблескивают в утреннем свете, рты раззявлены в молчаливых криках. Мужчины, старики, девушки и старухи — все они напоминают трупы. Скрюченные пальцы, неестественно белые лица, посиневшие губы, напоминающие объевшихся червей… С трудом сдерживаюсь, чтобы не сблевать. Но ни одного ребенка.

Шут объяснил, что Алнурия прячется в самом большом тереме, поэтому найти нужный дом не составило труда. На верхнем поверхе до сих пор горят свечи в двух окнах. Легкие занавеси слабо трепещут на ветру. Трёхъярусный терем выглядит надежным, крепким, выделяется причудливой резьбой на крыльце.

Внутри оказалось прохладно. В ноздри ударили запахи сырости и будто бы близкой воды. В коридоре сквозь одну из закрытых дверей донеслись гомон и детский плач. Я прислушался.

— …И тогда Серый Волк спросил Храбреца: "Зачем тебе нужен осколок меча Плачущего Короля?" — Знакомый голос Алнурии противно скрипит. — На что Храбрец ответил: "Я обещал его найти, чтобы спасти Царевну". Серый Волк рассердился и зарычал. Не нравилось ему, как разговаривал с ним Храбрец, а потому решил его съесть.

Я чуть приоткрыл дверь и заглянул в светлицу. Дети плачут, не слушают каргу. Кто-то сидит на полу, кто-то ходит из угла в угол. Странно: никто из несмышленышей не пытается убежать. Их движения неестественные, механические, точно у кукол, которых дергают за ниточки.

— Храбрец достал саблю, — сказала старуха, — и одним быстрым движением снёс голову Старому Волку. Но не пугайтесь, сладкие мои! Ни одна капля крови не упала на пол пещеры, хе-хе-хе! Ведь Серого Волка создал Плетеный Человек! Теперь Храбрецу надо было отыскать нить, что привела бы его к осколку волшебного меча!

Я вошел в светлицу. Лишь карга повернула голову в мою сторону, дети же продолжают монотонно хныкать и ходить из угла в угол, не замечая меня.

Блеснули круглые линзы очков.

— Медвежонок почтил своим присутствием Старую Алнурию! Она рада, очень рада! Ведь с младенцами так тяжело, так тяжело! Плачут, ковыряются в носу, просят молока и не хотят спать! Отвыкла Старая Алнурия от этого, не может уследить за всеми. Устала она, ноженьки болят.

— Ты сидишь, — заметил я.

— А ноженьки все равно болят! — возразила карга.

Подметил, что окна выходят не к монастырю, дорога вокруг которого сейчас усеяна телами, а к густому лесу и сгоревшему частоколу.

— Дети околдованы? — спросил я. — Даже не пытаются удрать.

— Медвежонок же просил спасти несмышленышей. Вот Старая Алнурия и спасла, как могла.

Я кивнул, сказал с благодарностью:

— Спасибо. Не ожидал, если честно, что ты послушаешь меня.

Карга удивилась.

— Почему? Ведь медвежонок управляет Старой Алнурией. Может приказывать!

Возле меня встала белобрысая девчушка. На щеках милые ямочки, курносый носик, тонкие губы. И лишь от глаз веет пустотой и смертью. Сердце у меня защемило.

— Далеко от этой деревни до ближайшего поселения?

Карга закряхтела, тяжело поднялась с деревянного стула.

— Если пешком идти, то дня три, — ответила она.

— Долго… И что теперь делать с детьми?

— Медвежонку решать. Не Старой Алнурии.

Взгляд зацепился за черноволосого мальчика, что сидит под столом и катает на полу туда-сюда деревянного коня на колесах.