Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

— Я не согласен с тобой, хотя все это очень интересно.

— Вот почему я считаю, — продолжил Пол, — что всякое убийство сначала придумано. Но можно подойти к этому и по-другому: всякое убийство есть результат одержимости — сиюминутной или нагнетенной, не важно. Убийца чем-то одержим, что заставляет его совершать насилие над самим собой не меньшее, чем над жертвой. А потом, знаешь, я могу себе представить, что убил кого-то, а через год стал сомневаться, было ли это на самом деле или нет. Как только рана, причиненная насилием над самим собой, затянется, а природа об этом быстро позаботится, я займусь своими делами как ни в чем не бывало.

Найджел размышлял над словами Пола, когда возвращался в Ферри Лэйси. Он поужинал на ферме и договорился с Полом, что тот пригласит Ванессу Ситон погостить, если дела в Плэш Медоу, как опасался Найджел, примут дурной оборот. Пол, конечно, рассуждал бездоказательно, думал он теперь, затронув самый важный момент. Была или нет преднамеренность? Допустим, убийство Освальда Ситона было заранее спланировано. Что из этого следует? Во-первых, убийца должен был знать заранее, что Освальд жив и вернулся в Англию. Во-вторых, если убийца знает об истории Освальда и Мары, то он уверен, что Освальд станет скрываться из соображений безопасности. Об этой истории в Плэш Медоу не знали Финни Блэк, Ванесса и, возможно, Лайонел. Ванесса не в счет, Финни не способен подготовить убийство, у Лайонела нет на это причин — он пока не знает тайны Освальда и Мары. В-третьих, знающий эту тайну выбрал идеальную жертву — человека, считающегося мертвым много лет, не осмеливающегося явиться открыто. Тогда зачем, вдруг озарило Найджела, зачем убивать в Плэш Медоу, единственном месте на земле, где существует опасность, что труп неизвестного человека вызовет ассоциацию с Освальдом Ситоном, исчезнувшим десять лет назад? Получалось, в соответствии с неопровержимой логикой, что, раз Освальд был убит в Плэш Медоу, его убийство не могло быть преднамеренным.

И сразу же вся сложная и запутанная картина этого дела предстала перед Найджелом в ином свете. Преднамеренное убийство немыслимо, если не основано на соображениях безопасности или мотивах мести со стороны убийцы. Версия непреднамеренного убийства предлагала новые варианты — неожиданную ссору, например, или несчастный случай, или даже, вдруг подумал Найджел, просто ужас при виде того, кого в ту мрачную грозовую ночь убийца имел все основания считать призраком…

На следующее утро в девять часов Найджел уже быстро шагал к старому амбару. Он рано проснулся, обнаружив, что в голове звучит некая фраза, будто сказанная ему на ухо во сне: «Мы все тогда думали об Освальде». Именно так Реннел Торренс объяснил охватившую его панику, когда он увидел глиняную голову Роберта, вылепленную Марой. Найджел привел тогда Реннела в замешательство, сказав, что заявление было лишено смысла, так как в этот момент никто, кроме убийцы, конечно, не знал, что убитый был Освальдом. Теперь же получается: если Реннел видел Освальда в ту роковую ночь, его паническое состояние, вызванное сходством глиняной головы с настоящей, было объяснимо. Может быть, в этой фразе словечко «все» говорило лишь о самозащите? Или оно подтверждало нелепые предположения Пола Уиллингема о том, что обитатели Плэш Медоу сговорились убрать Освальда?

«Нет, — подумал Найджел, — так не пойдет: я убедил себя прошлой ночью в том, что убийство Освальда было непреднамеренным. Ну, само убийство — да, однако продуманная попытка скрыть его все же могла оказаться коллективной. Отсутствие преднамеренности еще не означает, что не было преступного сговора. Кто с кем? Это произошло, видимо, сразу после убийства. Все вздор, фантазии», — проворчал он, вспоминая приятный завтрак за семейным столом час назад: Лайонел и Ванесса подшучивали друг над другом; Дженет Ситон обсуждала пикник на берегу реки, который собиралась сегодня устроить; ее муж во главе стола улыбался, глядя на детей, и беседовал с Найджелом о Поле Уиллингеме, потом, не допив свой кофе, юркнул наверх, чтобы продолжить работу над поэмой. Никто не озабочен и даже не снедаем любопытством по поводу заявления, которое, как сообщил им Найджел, Реннел Торренс собирался сделать сегодня утром. Их беспокоила только погода, которая портилась и могла сорвать намеченный пикник. Когда Найджел вошел в амбар, упали первые капли дождя.

Суперинтендант Блаунт был уже там вместе с одним из людей инспектора Гейтса, сменившим сержанта Бауэра. Блаунт освободил один из столов в мастерской. Реннел Торренс, сидевший в плетеном кресле, намеренно проигнорировал вошедшего Найджела. Сверху доносился звук работающего пылесоса. Полыхали развешанные по стенам кричащие и претенциозные полотна Реннела — символы зря прожитой жизни.

— Начнем, пожалуй, — сказал Блаунт и сделал официальное предупреждение, полагающееся в подобных случаях.

Найджелу показалось, что все это напоминает ответственную хирургическую операцию — так непонятны для непосвященных действия Блаунта, напряжена атмосфера, так мертвенно-бледен, будто под наркозом, Реннел Торренс. Хирургическое вмешательство по извлечению осколка истины, отравляющего организм пациента.

— В ночь на среду…

Процедура шла заведенным порядком — вопрос и ответ, вопрос и ответ — с угнетающей последовательностью.

Реннел Торренс сидел в ту ночь допоздна, Мара ушла спать. В десять минут первого он услышал, что большое двустворчатое окно до пола, которое не было заперто, со слабым стуком отворилось и вошел человек. Сначала Реннел не узнал его, так как сильно выпил, и кроме того, он никогда раньше не видел Освальда Ситона без бороды. Нет, он не ждал Освальда — откуда, черт возьми, когда всем известно, что тот уже десять лет как мертв. Нет, он не переписывался с ним. Реннел просто обалдел, когда Освальд появился.

— Да, это я, — были первые слова Освальда. — Прямо с того света. Как насчет выпивки? Я долго шел пешком.

— Угощайся. Но откуда ты взялся?

Реннел заметил, что Освальд налил себе стакан, не сняв перчаток.

— Насколько тебе известно, я не совершал самоубийства, — продолжал Освальд. — Пошатался по свету, сменил фамилию, работал в Малайе, когда ее заняли японцы. Три года был в заключении в лагере. Я не так уж и боюсь тюрьмы теперь, Торренс. Предлагаю не ворошить прошлое. Ты увидишь, что я такой же щедрый, как и мой дорогой брат. Надеюсь, что ты сумеешь успокоить… как ее, Мару.

Найджел заметил, что по странному совпадению звук пылесоса оборвался как раз в этот момент. Глядя в окно, он увидел, что дождь зарядил вовсю. Дженет Ситон в длинном темно-синем макинтоше куда-то шла по дороге. Он вновь обернулся к Реннелу Торренсу.

— Я понял, — говорил тот, — Освальд был убежден, что я, зная с самого начала о его мнимом самоубийстве, с тех самых пор шантажирую Роберта.

— В этом была доля правды? — спросил Блаунт.

— Бог мой, нет. Спросите Роберта, если не верите. Мара сообщила мне прошлой ночью, что рассказала правду об Освальде Стрэйнджуэйзу. Так что вы знаете, почему он покинул страну.

— Что произошло дальше?

— Я сказал, чтобы он быстрей проваливал, пока я не переломал ему кости, и вообще как он смеет являться сюда. Он разбил жизнь моей дочери, и я намерен выдать его полиции.

— Почему вы не сделали этого?

— Мне не понравилось, что он сунул правую руку в карман макинтоша при этих словах. Я думал, там пистолет. — Художник смущенно заерзал в кресле всем своим грузным телом.

— Он угрожал вам?

— Нет. Не совсем. Но…

— Но дал понять, видимо, — вмешался Найджел, — что с его возвращением, даже если вы поставите в известность полицию о случившемся с Марой, курицы, которая столько лет несет для вас золотые яйца, не будет. Роберт потеряет поместье.

— Да, он намекал на нечто в этом роде, — пробурчал Реннел наконец, чувствуя себя крайне неловко.

До Найджела вдруг дошло, что Освальд зашел сначала в амбар, чтобы заполучить свидетеля своего воскрешения. Возможно, он надеялся сторговаться с Реннелом Торренсом, но главной целью его визита стала вот эта необходимость в свидетеле. В случае чего можно было бы сказать: «Не трогайте меня, не думайте, что нашли идеальную жертву, кое-кто знает, что я был здесь, живой, в четверть первого ночи». Он предпочел риск быть выданным полиции Реннелом, которого явно презирал, опасности, которой его мог подвергнуть — кто? Кто был тот Икс в Плэш Медоу? Которого этот опасный и отчаянный человек так боялся? Или он просто по натуре был слишком недоверчив?

— Он сказал вам, зачем вообще приехал в Англию? — спросил Блаунт. — Он сказал, кто пригласил его?

— Нет, но держался достаточно нагло. Я не мог понять почему. Будто все права на его стороне.

— Отчего вы так подумали?

— Ну, когда я выгнал его, он сказал: «О'кей, но теперь я часто буду навещать всех вас, если все пойдет хорошо». Потом помолчал и добавил: «Роберт всегда был немного сентиментален: он не обрадуется. Свой своему поневоле брат».

Суперинтендант Блаунт попытался выяснить некоторые детали, которые Торренс упустил. Но безрезультатно: Освальд больше ничего не сказал Реннелу о том, откуда он приехал и почему вернулся в Англию именно теперь. Художник уже плохо соображал от выпитого виски и от страха, а Освальд был в мастерской всего семь или десять минут, как показалось Торренсу.