Брестские ворота

– Куда вы её, ребята? – окликнул комбриг артиллеристов.

– Приказано на шляху поставить, – обстоятельно ответил командир орудия и пояснил: – Заслон, значит, усилить требуется…

– Ну, молодцы, правильно, – похвалил сорокапятчиков комбриг и вслед за только что подошедшим от реки отделением направился к бугру, на котором всё ещё продолжалась перестрелка.

Командира батальона комбриг нашёл у подножия холма на наскоро оборудованной позиции.

– Ну что у тебя тут, воюешь? – спокойно спросил комбриг, спрыгнув в свежевырытый окоп.

– Товарищ комбриг, как же вы… – забеспокоился комбат. – Немец палит без передышки, головы поднять не даёт…

– Ну, не так страшен чёрт, как его малюют, – усмехнулся комбриг и, стряхнув с рукава гимнастёрки комок земли, приказал: – Доложите обстановку, капитан.

– Значит так, – комбат немного помялся. – Мы дважды пытались атаковать, но неудачно. Правда, разведчики по лощине на той стороне холма поднялись почти до середины, но залегли, стрельба больно сильная.

– Так… – комбриг сделал паузу и распорядился: – Вот что, капитан, прикажи-ка разведчикам вниз спуститься.

– Отступить? – удивлённо переспросил комбат.

– Ну да, – подтвердил комбриг и пояснил: – Знаешь, капитан, мертвяков на войне всегда в избытке, а нам с тобой бойцы живые нужны, понял?

– Так точно, понял, – кивнул комбат.

– Ну, если понял, выполняй, – и комбриг, опершись локтями на ещё не слежавшийся бруствер, стал рассматривать в бинокль вершину холма.

Комбат вернулся через двадцать минут и, доложив: «Сделано, разведчики отошли», – выжидательно посмотрел на комбрига.

Однако тот ничего пояснить не успел. К окопу подбежал связист и сразу принялся подключать аппарат.

– Что, связь?.. – удивился комбат. – Через реку?

– Именно, – подтвердил комбриг и взял трубку.

Расслышав через шум и треск мембраны голос командира батареи, комбриг приказал:

– Начинай, сынок…

И почти сразу из-за реки донёсся пушечный выстрел. Первый снаряд ударил возле самого берега, подняв высоко вверх белопенный водяной столб, и комбриг, сам того не заметив, удовлетворённо кивнул. Выходило, что командир батареи, начавший пристрелку, помнил о просьбе комбрига стрелять осторожнее.

Затем уже на вершине холма один за другим вскинулись несколько дымных султанов, а потом начался интенсивный обстрел. Комбриг и замерший рядом с ним комбат напряжённо следили, как разрывы стали частыми и на холме словно выросла целая роща дымных деревьев.

Перекрывая всё усиливающийся грохот, комбриг громко сказал комбату:

– Распорядись: сразу по окончании артподготовки, атака…

Комбат исчез, и едва артобстрел стих, у холма вскинулось слитное:

– Ура-а-а!..

На склоне густо замелькали фигуры бегущих вверх красноармейцев, вспыхнувшая было на вершине холма стрельба быстро стихла, и комбриг опустил бинокль. Высоту 22,5 взяли…

* * *

Штаб фронта разместился в так называемом «палаце» Радзивилла. Прежний владелец был неизвестно где, но в комнате, считавшейся некогда его кабинетом, всё оставалось по-прежнему. Массивная мебель прошлого века так и стояла на своих местах, только на огромном столе не имелось больше письменного прибора, бювара и прочего, а во всю ширь была расстелена военная карта, испещрённая обозначениями и стрелками.

Три непривычно широкие окна кабинета по летнему времени были распахнуты настежь, и через них открывался чудесный вид на старинный сад, пологий, весь в зелени, склон холма и широкий речной плёс, искрившийся солнечными бликами.

Однако человеку, метавшемуся по кабинету, было не до открывающихся из окон видов. Начальник Главного политического управления армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис был вне себя от ярости. Катастрофическое начало войны потрясло его, и сейчас он, посланный на Западный фронт специально с целью выяснить, что же случилось, лихорадочно искал ответ на этот вопрос.

В его голове просто не укладывалась мысль, что такое вообще могло статься! И почему отлично обученная, хорошо подготовленная, снабжённая всем необходимым, оснащённая новейшей техникой и вдобавок превосходившая числом противника армия не отступает, а судя по донесениям, просто бежит, главный комиссар понять не мог.

Вдобавок прибалты, западники и иже с ними разбегались, как зайцы, и там, где вчера была целая дивизия, от грозной боевой единицы оставалось пустое место, с которого шайки мародёров растаскивали остатки брошенного имущества. И хорошо ещё, что здесь удиравшие не стреляют в спины, как это делали литовцы на севере и галичане на юге.

И Мехлис вдруг подумал, ах, если б это было наступление… Наступающие не сдаются, на сторону врага не перебежишь и не отсидишься где-нибудь сзади. Сохраняется дисциплина, власть и порядок… А вот при отступлении сдаются предатели и те, кто, испугавшись, растерянно бежит куда глаза глядят…

Ему, простому одесскому еврею, поднявшемуся до таких высот, не терпелось доказать свою значимость. Он прибыл на Западный фронт с приказом разобраться и навести порядок, но чем больше у комиссара 1-го ранга скапливалось данных, тем сильнее он приходил в бешенство.

Будучи вне себя от всего этого, он как загнанный зверь бегал по комнате, машинально выглядывая то в одно, то в другое окно. На секунду задержавшись у одного из них, он внезапно словно впервые увидел широкий плёс, и в памяти само собой возникло море.

Странная цепочка воспоминаний, всплывшая неизвестно почему, вернула Льва Захаровича в Люстдорф, где после окончания коммерческого училища он учил детей рыбаков, но по той же странной ассоциации вспомнившаяся затем служба в царской армии заставила комиссара 1-го ранга вернуться к действительности.

Чтобы не отвлекаться зря, он перешёл к другому окну, откуда был виден угол парадного подъезда, и вдруг обратил внимание на то, что там уже стоит пятнистая закамуфлированная «эмка». Резвый адъютант, до этого сидевший рядом с шофёром, выскочил наружу и открыл заднюю дверь, откуда один за другим вышли Шапошников и Тимошенко.

Увидев их, Мехлис понял, что предстоит нелёгкий разговор, и закусил губу. Выходец с Урала маршал Шапошников, отнюдь не из богатеев, при старом режиме окончил Алексеевское училище, потом Академию и, став царским офицером, мог сделать неплохую карьеру, однако он почему-то принял революцию и, самое главное, на настоящий момент это был единственный человек в Кремле, к кому Сталин обращался по имени и отчеству. Тимоха, как назвал про себя второго маршала Мехлис, был попроще. Селюк из-под Аккермана, почти земляк, в ту войну – солдат-пулемётчик, за годы революции поднявшийся до командира полка, он был вместе со Сталиным под Царицыным, а это многое значило. И вот теперь ему, комиссару 1-го ранга и начальнику ГЛАВПУРА, предстояло вместе с этими людьми выяснить, почему с отлично вооружённой и оснащённой всем необходимым Красной армией, которая должна была неудержимо идти вперёд, происходит нечто обратное…