Бретер
Шрифт:
Долгим Лугом называлась широкая н ровная поляна на правой стороне речки Снежинки, в верстг от имения гг. Пе-рекатовых. Левый берег, весь покрытый молодым густым дубняком, круто возвышался над речкой, почти заросшей лозняками, исключая небольших "заводей", пристанища диких уток. В полуверсте от речки, по правую же сторону Долгого Луга, начинались покатые, волнистые холмы, редко усеянные старыми березами, кустами орешника и калины.
Солнце садилось. Мельница шумела и стучала вдали, то громче, то тише, смотря по ветру. Господский табун лениво бродил по лугу; пастух шел, напевая, за стадом жадных и пугливых овец; сторожевые
листья...
Ему послышался легкий шум... он поднял голову... В десяти шагах от него стояла Маша, вся раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, в шляпке, но без перчаток, в белом платье, с наскоро завязанным платочком на шее. Она проворно опустила глаза и тихо покачнулась...
Авдей неловко и с натянутой улыбкой подошел к ней.
– Как я счастлив...- начал было он едва внятно.
– Я- очень рада... вас встретить...-задыхаясь, перебила его Маша.- Я обыкновенно гуляю здесь по вечерам... и вы...
Но Лучков не умел даже пощадить ее стыдливости, поддержать ее невинную ложь.
– Кажется, Марья Сергеевна,- промолвил он с достоинством,-вам самим угодно было...
– Да... да...-торопливо возразила Маша.-Вы желали меня видеть, вы хотели...- Голос ее замер. Лучков молчал. Маша робко подняла глаза.
– Извините меня,-начал он, не глядя на нее,-я человек простой и не привык объясняться... с дамами... Я... я желал вам сказать... но, кажется, вы не расположены меня слушать...
– Говорите...
– Вы приказываете... Ну, так скажу вам откровенно, что уже давно, с тех пор как я имел честь с вами познакомиться... Авдей остановился. Маша ждала конца речи.
– Впрочем, я не знаю, для чего это все вам говорю... Своей судьбы не переменишь...
– Почему знать...
– Я знаю!
– мрачно возразил Авдей.- Я привык встречать ее удары!
Маше показалось, что теперь по крайней мере не следовало Лучкову жаловаться на судьбу.
– Есть добрые люди на свете,- с улыбкой заметила она,- даже слишком добрые...
– Я понимаю вас, Марья Сергеевна, и, поверьте, умею ценить ваше расположение... Я... я... Вы не рассердитесь?
– Нет... Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать... что вы мне нравитесь... Марья Сергеевна, чрезвычайно нравитесь...
– Я очень вам благодарна,-с смущением перебила его Маша; сердце ее сжалось от ожидания и страха.-Ах, посмотрите, господин Лучков,-продолжала она,-посмотрите, какой вид!
Она указала ему на луг, весь испещренный длинными, вечерними тенями, весь алеющий на солнце.
Внутренно обрадованный внезапной переменой разговора, Лучков начал "любоваться" видом. Он стал подле Маши...
– Вы любите природу?-спросила она вдруг, быстро повернув головку и взглянув на него тем дружелюбным, любопытным и мягким взглядом, который, как звенящий голосок, дается только молодым девушкам.
– Да... природа... конечно...-пробормотал Авдей.-Конечно... вечером приятно гулять, хотя, признаться, я солдат, и нежности не по моей части.
Лучков часто
повторял, что он "солдат". Ь'астало небольшое молчание. Маша продолжала глядеть на луг."Не уйти ли?-подумал Авдей.-Вот вздор! Смелей!.."- Марья Сергеевна...заговорил он довольно твердым голосом.
Маша обернулась к нему.
– Извините меня,- начал он как бы шутя,- но позвольте, с моей стороны, узнать, что вы думаете обо мне, чувствуете ли какое-нибудь... этакое... расположение к моей особе?
"Боже мой, как он неловок!" - сказала про себя Маша.- Знаете ли вы, господин Лучков,- отвечала она ему с улыбкой,-что не всегда легко дать решительный ответ на решительный вопрос?
– Однако...
– Да на что вам?
– Да я, помилуйте, желаю знать...
– Но... Правда ли, что вы большой дуэлист? Скажите, правда ли,промолвила Маша с робким любопытством,- говорят, вы уже не одного человека убили?
– Случалось,- равнодушно возразил Авдей и погладил усы.
Маша пристально посмотрела на него.
– Вот этой рукой...- прошептала она.
Между тем кровь разгорелась в Лучкове. Уже более четверти часа молодая хорошенькая девушка вертелась перед ним...
– Марья Сергеевна,- заговорил он опять резким и странным голосом,- вы теперь знаете мои чувства, знаете, зачем я желал вас видеть... Вы были столько добры... Скажите же и вы мне наконец, чего я могу надеяться...
Маша вертела в руках полевую гвоздику... Она взглянула сбоку на Лучкова, покраснела, улыбнулась, сказала: "Какие вы пустяки говорите",- и подала ему цветок.
Авдей схватил ее за руку.
– Итак, вы меня любите!
– воскликнул он. Маша вся похолодела от испуга. Она не думала признаваться Авдею в любви; она сама еще наверное не знала, любит ли она его, и вот уж он ее предупреждает, насильно заставляет высказаться-стало быть, он ее не понимает... Эта мысль быстрее молнии сверкнула в голове Маши. Она никак не ожидала такой скорой развязки... Маша, как любопытный ребенок, целый день себя спрашивала: "Неужели Лучков меня любит?",- мечтала о приятной вечерней прогулке, почтительных и нежных речах, мысленно кокетничала, приучала к себе дикаря, позволяла при прощанье поцеловать свою руку... и вместо того...
Вместо того она вдруг почувствовала у себя на щеке жесткие усы Авдея...
– Будемте счастливы,- шептал он,- ведь только есть одно счастье на земле!..
Маша вздрогнула, с ужасом отбежала в сторону и, вся бледная, остановилась, опираясь рукой о березу. Авдей смешался страшно.
– Извините меня,- бормотал он, подвигаясь к ней,- я, право, не думал...
Маша молча, во все глаза, глядела на него... Неприятная улыбка кривила его губы... красные пятна выступили на его лице...
– Чего же вы боитесь?
– продолжал он,- велика важность? Ведь между нами уже все... того... Маша молчала.
– Ну, полноте!.. что за глупости? это только так... Лучков протянул к ней руку...
'Маша вспомнила Кистера, его "берегитесь", замерла от страха и довольно визгливым голосом закричала: *
– Танюша!
Из-за орехового куста вынырнуло круглое лицо горничной... Авдей потерялся совершенно. Успокоенная присутствием своей прислужницы, Маша не тронулась с места. Но бретер весь затрепетал от прилива злости; глаза его съежились; он стиснул кулаки и судорожно захохотал.