Брежнин луг

– Гляньте-ка, гляньте-ка, ребятки, - раздался вдруг детский голосок Вани.
– Гляньте на божьи звездочки - что пчелки роятся! Как на почетном президиуме!
– Павел встал и взял в руку пустой котельчик.

– Куда ты?
– спросил его Федя.

– К машине, коньячку зачерпнуть.

– Смотри Серому Домовому не попадись!
– крикнул ему вслед Илюша.

– А правда ли, - спросил Костя, - что Акулина все и потеряла, как к Серому Домовому попала?

– С тех пор. Какова теперь! Знать, не ожидала, что ее скоро вытащут. Все и подписала, все рассказала, где зарыто, где замуровано. Дочиста выгребли...

– А помнишь Васю?
– печально прибавил Костя.
– Того, что погорел? Уж какой хват был! Мать-то его Феклиста, уж как же она его любила. Другие бабы ничего, как увидят, что им в дом тащут, так только радуются. А Феклиста, бывало, как станет кликать: "Опомнись, мой соколик! Вернись в народ, вернись! Добром не кончится, конфискация грянет!" И как в воду глядела...

Павел подошел к огню с полным котельчиком в руке.

– Что, ребята, - начал он, помолчав, - неважно дело. Я Васин голос слышал. Только стал я к коньячку нагибаться, вдруг зовут меня Васиным голоском: "Павлуша, подь сюды". Я отошел. Однако коньячку зачерпнул.

– Ах ты напасть! Ах ты свежие ветры!
– проговорили остальные.

– Ведь это тебя Серый Домовой звал, Павел, - прибавил Федя.
– А мы только что об нем, о Васе-то, говорили.

Мальчики приутихли. Они стали укладываться перед огнем. Я кивнул им и пошел вдоль задымившейся реки. Не успел я отойти и двух верст, как мимо меня промчался отдохнувший табун. Развевались алые крылья Идеалов, золотистыми огнями вспыхивали цитаты, и все незыблемым казалось, ненарушимым...

Я, к сожалению, должен добавить, что в том же году Павла не стало. Серому Домовому он не попался. То ли расшибся, слетев на полном скаку с Идеала, то ли съеден дикарями в дальних странах. Жаль, славный был парень!