Бриг «Артемида»
Шрифт:
Карта легла на стол, под спущенную от бимса лампу.
– Паршивая карта, – брезгливо сказал мичман Сезаров. – Английская. Господа энглезы, утерявши владение этими островами, утеряли и всякий интерес к ним, и в начертании здешних карт их адмиралтейство не проявляло старания…
– Так что же, господа, все уверены, что это Гваделупа? – напряженно спросил капитан.
– Похоже на то, Николай Константинович, – отозвался штурман. – Ураган отнес нас к югу, то же делали и последующие ветры, не давая вернуться на курс. Мы приводились как могли, но вот… Хотели миновать малые Антилы с северной стороны, а оказались у них под боком с юга… Судя по всему, это бухта Пти-Кю-де-Сак-Марен, у самого перешейка между островами Бас-Тер и Гранд-Тер. Препоганейшее
– Ну и названьице, – заметил лейтенант Новосельский. – Не знаю, как перевести полностью, но сколько помню из французского, «пти кю» значит «маленькая задница». Именно туда мы и попали…
– Хуже может быть лишь большая, – согласился мичман…
– Господа… – сказал капитан.
Лейтенант и мичман вытянулись и сдвинули каблуки.
– И как выбраться из… этого места, нам придется поломать голову, – вставил гардемарин Невзоров.
– И вы туда же, Митя, – произнес капитан с мягким, совсем не командирским упреком. Стало видно вдруг, что он очень устал.
– Николай Константинович, но я лишь хотел предложить, – стал оправдываться Митя. – Не следует ли нам наладить на палубе кулибинский фонарь? Можно было бы прямо сейчас обозреть округу: нет ли близких опасностей?
Гриша вспомнил, как доктор объяснял про такие фонари – изобретение механика Кулибина. Берется большущее вогнутое зеркало, состоящее из множества зеркальных кусочков, а перед ним закрепляется свеча. Каждое зеркальце отражает пламя свечи, а поскольку их – сотни, то и сила света увеличивается в сотни раз. Говорят, туземцы на каком-то острове называли такой фонарь «русское солнце»…
(И вспомнилось, кстати, зеркало-отражатель волшебного фонаря.)
Капитан не одобрил идею гардемарина.
– Вы забыли, что здесь владения Франции – державы, с которой мы в состоянии войны? Не хватало нам еще вооруженных стычек…
– …О коих, помнится, так тосковал гардемарин Невзоров, – не удержался от подковырки мичман.
– Ни о чем я не тосковал! – обиделся Митя. – Я… и правда забыл… Да разве же в этой дыре может быть порядочный гарнизон или военные суда?
– В лоции написано, что Пуэнт-а-Питр – настоящий город. Правда, по антильским понятиям, – сообщил штурман. – Хотя известно, что несколько лет назад он был почти весь разрушен землетрясением… Но кто его знает…
– Разрушен или нет, а здесь может оказаться форт с бомбическими орудиями дальнего прицела, – заметил капитан. – Зачем нам обнаруживать себя раньше срока? Кстати, Илья Порфирьевич, прикажите немедля, чтобы на всякий случай изготовили к бою карронады. И ружья пусть будут наготове.
– Слушаю, Николай Константинович… – Новосельский вышел и через минуту вернулся. – Готовят, и весьма проворно…
– Благодарю… Карта действительно дрянная, не обозначены толком в этой… в Кю… ни глубины, ни опасности…
– Видимо, в бухту вовсе не заходят крупные суда, – заметил штурман. – Или заходят, но с лоцманом.
– Да, только нас занесла нелегкая, – согласился Гарцунов. – Кстати, Петр Афанасьевич! А может быть, ваша карта, которую вы купили в Париже, поможет нам? Нет ли в ней каких-то подробностей?
– Боюсь, что нет, Николай Константинович. Но я принесу сию минуту…
Доктор вернулся с картой, и все склонились над ней, но скоро с огорчением отметили, что пользы от нее нет. Гравер Амбруаз Тардье поработал от души, но уделял внимание суше, а про навигационную обстановку у Гваделупы, видать, не думал.
– Остается ждать рассвета и уповать на Провидение, – решил командир. – Прошу всех, кроме вахты, отдыхать, господа.
Гриша пришел в каюту и бухнулся животом на койку. Не раздеваясь. Он чувствовал себя вымотанным. Ни в какую опасность не верилось. Что может быть страшнее тропического урагана, который он, Гриша Булатов, пережил в недавние дни?
Следом появился Митя. Тоже упал на постель.
– Все! Усну сейчас, как дубовое бревно…
– И увидишь во сне завтрашнюю битву, – не
удержался, поддел Гриша.– Иди ты знаешь куда…
– В «кю»? – догадался Гриша.
– В большую… – уточнил гардемарин.
«Этому вас учили в Корпусе, да?» – чуть не спросил Гриша. Но сдержался – опасную тему лучше было не трогать. Он зевнул, отвернулся и стремительно уснул.
«Коричневый бык»
1
В наши дни может показаться невероятным случай, когда судно, спешившее на Кубу, оказалось принесенным совсем к другому острову, на полторы тысячи миль от Гаваны. Однако следует учитывать множество обстоятельств. Это сила и коварство урагана, в котором крохотный двухмачтовый парусник оказался игрушкой стихии. И то, что не было не только спутниковой навигации, но даже обычного радио. И то, что не было у «Артемиды» никакого двигателя, а ураганный ветер неуклонно сносил бриг к югу и не пускал вперед. А кроме того… да мало ли бывало в океанах и более удивительных случаев! Стоит вспомнить книгу Жюля Верна, где юный капитан Дик Сэнд на «Пилигриме» промазал мимо мыса Горн и привел свою бригантину не к Южной Америке, а прямехонько к Экваториальной Африке.
Конечно, дотошный читатель может возразить, что это, мол, просто роман, сочиненный для развлечения юношества. Ну а здесь что? Автор "Брига «Артемиды» предупреждал уже, что эта повесть ни в коей мере не претендует на документальность и вполне может быть отнесена к жанру сказки. То есть хотите – верьте, хотите – нет. И все-таки факт есть факт: в ночь на 8 июня 1854 года (по старому стилю) российское военное судно «Артемида», чудесным образом избегнув опасностей в виде мелей, подводных и надводных скал и коралловых рифов, оказалось у острова Гваделупа. В бухте с длинным названием, которая была известна своими навигационными опасностями. Этот случай следует признать достоверным, поскольку, во-первых, он был занесен в вахтенный журнал «Артемиды» (который потом, правда, сгорел), а, во-вторых, без признания данного факта невозможно раскручивать дальнейшие события.
События же раскручивались так.
Утро было безветренным и розовым. Эта розовость растворялась в неровных, разной плотности, слоях тумана, который лежал над бухтой Пти-Кю-де-Сак-Марен, постепенно (однако не быстро) редея и открывая окружающий пейзаж.
Примерно в двух милях от брига, на северо-востоке, виднелся на берегу городок. Возможно, в другое время он был белым и уютным, но сейчас его домики с острыми крышами как-то негостеприимно чернели в утреннем небе – за ними поднималось слепящее солнце. С севера городок (видимо, тот самый Пуэнт-а-Питр) был скрыт невысоким скалистым мысом. За оконечностью мыса торчала колокольня с крестом. Правее, милях в трех, виднелась остроконечная башенка с галереей под крышей (Гриша разглядел ее в трубу, которую дал доктор). Скорее всего, это был маяк, который так мутно и неярко сигналил ночью. На другом берегу бухты, на западе, тоже милях в двух, белели домики крохотной деревушки.
Гладкая вода отливала перламутром. Над ней черными уродами торчали редкие скалы. Вляпайся в такую ночью – и конец плаванию.
Доктор оставил Грише трубу, а сам поднялся к офицерам, на мостик. Гриша же занял место в привычном закутке – у ведущего на ют трапа. Матросы, будто ничего не случилось, занимались утренней приборкой. Только не было слышно привычных веселых разговоров. А разговор офицеров был слышен Грише хорошо.
Смысл разговора сводился к тому, что следует уносить ноги. Смешно было рассчитывать на гостеприимство жителей французских владений, пускай даже владения эти – всего-навсего дальняя колония наполеоновского государства. Может быть, обитатели Гваделупы еще и не слышали о войне их метрополии с Россией, но рисковать не имело смысла. Да и что морякам «Артемиды» было искать на этом кусочке суши, лежащем в цепи Малых Антильских островов? Им нужны были Большие Антилы – самый крупный остров этого архипелага, Куба.