Бригантина, 69–70

Она целиком определяется неравномерным ловом. Ведь 85–90 процентов общего улова дают районы континентального шельфа. Открытый океан все еще остается целиной. Рыбы глубоководных районов, материкового склона и открытого океана или становятся жертвами хищников, или погибают естественной смертью. В обоих случаях проигрывает человек.

Только за счет этих районов и можно значительно увеличить улов. Но даже такое резкое увеличение едва поспеет за ростом народонаселения. По оценке демографов, к 2000 году население Земли достигнет 6,5 миллиарда человек, а это означает, что средние уловы на душу населения останутся на современном уровне — 15–16 килограммов. Профессор С. В. Михайлов полагает поэтому, что и к концу века место Мирового океана в продовольственном балансе человечества не изменится. Сейчас океан даот нам 13–15 процентов общего количества белков и 3–4 процента жиров, что в пересчете на калорийность составляет только 1 процент к общим пищевым ресурсам, потребляемым населением мира. Производительность же суши мы вряд ли сможем резко увеличить в ближайшее время, а синтетическое производство белков — дело весьма отдаленного будущего. Прогноз получается весьма пессимистический. Он полностью опровергает бездумных оптимистов, которые, не зная истинного положения, твердят одно: океан прокормит.

Выходит, не прокормит? Прокормит, но, во-первых, не один океан и при условии качественно иного подхода к океану человечества в целом и переоценки привычного рациона каждым человеком в отдельности. Об этом уже говорилось.

Кальмары, запасы которых в океанах составляют не менее 200 миллионов центнеров, и планктонные рачки — криль — должны во многом заменить нам рыбу. Опыты приготовления пищевых продуктов из криля, проведенные в 1966–1967 годах на научно-промысловом судне московского ВНИРО «Академик Книпович», дали очень обнадеживающие результаты.

Но есть одна реальная опасность, которая может совершенно расстроить все планы превращения Мирового океана в важнейший источник питания. Опасность эта — нефть. Мы знаем, какие неисчислимые беды приносят аварии сверхмощных танкеров. Но еще большую угрозу таит подводное бурение. Нефть же все более интенсивно будет добываться со дна океана. К 2000 году в зоне шельфа будет добываться не менее 800–900 миллионов тонн нефти в год, примерно на 8–10 процентах площади океанского дна вырастут нефтяные вышки.

При морском бурении на южном Каспии около 10 процентов нефти уходит в море, уничтожая жизнь в глубинах, на поверхности и на берегу. Я видел мертвых, черных от нефти птиц, огромных осетров и тюленей, отравленных нефтью и выброшенных прибоем на берег. Это страшное зрелище. Каждая тонна нефти, попав в море, загрязняет 12 квадратных километров его площади. Вот и выходит, что если 10 процентов добытой со дна нефти уходит теперь в воду да 1–2 процента добавляют танкеры, то Мировой океан получает годовую порцию в 30 миллионов тонн, или 18 килограммов на каждый кубокило-метр воды. К 2000 году эта порция возрастет еще в три раза, а в XXII веке весь океан будет насыщен нефтью.

Значит, борьба за пищу не должна быть изолированной. Проблему нужно решать комплексно, с учетом всех нужд человечества, с трезвой оценкой всех плюсов и минусов. Уже сегодня нужно отказаться от сейсмических взрывов, которыми буквально сотрясают весь океан суда, ищущие на дне нефть. Эти взрывы уничтожают икру, личинки, молодь, калечат взрослую рыбу. На одном только Каспии каждый взрыв стоит 15 тысяч центнеров потенциального улова! Никакая нефть не окупит такой потери! Тем более что есть иные, «бескровные» методы разведки.

И конечно, атомные взрывы, которые все еще производят некоторые страны, наносят океану непоправимый ущерб.

Таким образом, проблема превращения океана в поставщика продовольствия хотя и реальна, но исключительно сложна и многообразна. Она тесно связана со всеми сторонами жизни человеческого общества.

Теперь поговорим о том, что еще недавно казалось чистой фантастикой, — о древней и в то же время самой молодой науке, которую называют аквакультурой. О первых ростках ее в нашей стране я и рассказывал на протяжении всего повествования. Аквакультура — это удобрение морского дна минеральными солями и прогрев глубинных вод атомными реакторами, прополка растений и барьеры из электричества и ультразвука, оберегающие от хищников стада промысловых рыб, искусственное разведение мальков и создание новых продуктивных сортов; это сельское хозяйство на дне моря.

В Японии издавна морскую капусту и морской салат выращивают на плантациях в мелководных эстуариях на бамбуковых шестах, укрепленных на длинных веревках, протянутых над илистым дном уединенных бухт. Теперь это древнее производство достигло промышленных масштабов на калифорнийском побережье, где ежегодная добыча ламинарии достигает 160 тысяч тонн. Но все это робкие, детские шажки к океану. Правы те, кто подчеркивает, что растительность нашей планеты в основном сосредоточена под водой. Плотность подводных зарослей достигает 1500 тонн, как говорят в сельском хозяйстве, «зеленой массы» на квадратный километр. Невиданные урожаи можно получать в море. Бульоны же и салаты из водорослей очень хороши. Да и в животноводстве водоросли могут совершить переворот. Так океан поможет увеличить производство мяса и на суше. Продукты, изготовленные из микроскопических водорослей, можно использовать в качестве частичных заменителей картофеля или риса.

Ацтеки употребляли сине-зеленые водоросли для приготовления вкусного блюда, напоминающего сыр, которое и сейчас распространено в Латинской Америке, японцы делают из хлореллы супы, приправы и мармелад. Очевидно, современная биохимия сможет сильно расширить ассортимент блюд.

Выращивать же водоросли не так трудно: на мелководье, в искусственных траншеях, просто в полиэтиленовых трубах, куда легко вводить удобрения. В природе насчитывается 10 тысяч видов водорослей, а путем селекции можно вывести сорта с совершенно фантастическими возможностями.

О разведении моллюсков и ракообразных я упоминал уже неоднократно. Для современной науки в этом нет ничего невозможного. Более того, воздействие повышенных температур значительно ускоряет этот процесс, увеличивает его эффективность. Пересаживая связки раковин на зиму в подогреваемые бассейны, можно заставить моллюсков размножаться круглый год.

Исключительно многообещающими оказались японские опыты по разведению креветки в прудах. Они показали, что пруды общей площадью в несколько миллионов гектаров могут давать урожаи, равные всему морскому улову креветки. Накопленный в нашей стране опыт по созданию рыбных продуктов легко позволит построить целые системы водоемов для креветки. Все затраты с лихвой окупаются первым же урожаем. Подогревая атомными реакторами прибрежные питомники, можно разводить креветок и прямо в океане.

Искусственные нерестилища в несколько лет смогут восстановить запасы лосося и камбалы. Даже речную форель, которая никогда не была промысловой рыбой, удалось развести в холодных водах океана.

В 1945 году в Японии построили первый подводный рыбоводческий завод. На глубине 20 метров установили особые клетки, обтянутые нейлоновой сеткой, в которые поместили мальков лосося и форели. Через выходящую на поверхность трубу мальков кормят сечкой из сардины, а раз в месяц завод посещает специальный инспектор-водолаз. Результаты оказались настолько блестящими, что японцы уже приступили к строительству таких заводов на глубине 30 и даже 50 метров.

Очевидно, в будущем не понадобится даже нейлоновых клеток. Заводскую территорию можно будет оградить ультразвуком или дырчатыми трубами, которые создадут «стены» из мелких пузырьков воздуха.

Можно научить и дельфинов охране рыбных стад. Такие «подводные овчарки», как показали многочисленные опыты, хорошо понимают, что хочет от них человек.

Водолазы Ива Кусто в Средиземном море, американские акванавты, построившие «Силаб-2» в Калифорнийском заливе, наши ребята, жившие в Геленджике в подводном доме «Черномор», доказали, что человек может жить и успешно работать на глубине. Очевидно, в ближайшие десять лет мы сможем хорошо освоить прибрежные районы, ограниченные глубинами в 100 метров, и создать опорные пункты на глубине не менее 300 метров.