Бригантина, 69–70
Шрифт:
Уверен будь, Аристотель, что однажды люди непременно спустятся за богатствами моря. Над полями водорослей там пасутся стада рыб. Дно усыпано раковинами и тварями, что кажутся цветами. Кажется, там все вершится по капризу страшных богов. Передо мной являлись демоны в сверкающих доспехах, вооруженные копьями, мечами и стрелами, а рядом плыли страшилища, которых мне не с чем и сравнить, а значит, ты не сможешь их представить. Я видел восьмиглавых змей, мерзких гидр, покрытых чешуей, собак-дельфинов и гигантских ламий. [37] Одна из ламий, что могла проглотить самого большого из моих гвардейцев, набросилась на нашу машину; она качнулась, словно бочка, и вода вошла внутрь, изгнав часть воздуха…
37
Ламия —
Аристотель. Мы видели это. Ныряльщики подняли тревогу.
Александр. Я думал уже, что навсегда отрезан от мира живых. Пораженный страхом, я принужден был протянуть руку над пламенем фитиля, чтобы ожог огня напомнил мне, что я еще не тень среди теней. Затем ночь завладела морем. Мне хотелось бы остаться, чтобы преодолеть страх, не дать дрогнуть сердцу, но Неарк, пораженный душой и телом, не подавал признаков жизни. Тогда я дал сигнал к возвращению в мир, наверх…
Слушай же мои слова, Аристотель, повтори и запиши для будущего: чудища в морской толще будут спорить за свое царство со смертными, когда те последуют по пути, который я проложил. Пусть люди будут готовы…
Эзра Ли покачал рукоять нагнетательной помпы и подвел свою карманную субмарину к поверхности, затем открыл верхний люк и сделал несколько глубоких вдохов. Тошнотворный запах горелого масла и гнилой пробки внутри аппарата стал более терпимым. Ли приник к смотровому окошку. Качаясь на легкой волне, впереди то возникали, то пропадали корабли английского флота. Их огни отражались в черной речной воде Делавэра. Сержант задраил воздушный клапан, погрузился и начал крутить рукой винт. Через полчаса он был под килем «Мейдстоуна». Немедля Эзра Ли начал буравить корпус судна специальным сверлом, торчавшим из подводной лодки, а затем движением рычага прицепил к сверлу мину со ста тридцатью фунтами взрывчатки. Ровно через тридцать минут должен был произойти взрыв.
Теперь сержанту Эзре Ли оставалось как можно быстрей удалиться прочь. Он начал быстро вращать винт глубины, чтобы опуститься вниз. И тут винт захватил проволоку, крепившую мину к бураву, оторвал ее от корпуса «Мейдстоуна» и прижал к подводной лодке. Часовой механизм адской машины безжалостно отстукивал время, отпущенное подводнику.
Сержант схватился за рукоять горизонтального винта; пот струился по его лицу, рубашка прилипла к телу, но американец продолжал медленно вращать рукоятку…
Когда взрыв адским грохотом раскатился в ночи, Ли был уже на приличном расстоянии. Английский флот открыл огонь. На борту «Мейдстоуна», который, сам того не ведая, едва избежал гибели, британский капитан Саймонс торопливо писал донесение контрадмиралу сэру Питеру Паркеру: «Сэр, мне вновь приходится обратить Ваше внимание на изобретательность в действиях этих людей. Минувшей ночью под Рождество 1777 года мятежники вновь использовали одну из своих мерзких подводных машин…»
Да, это произошло в 1777-м! Знаменитая «Черепаха» конструкции Дэвида Башнелла, пилотируемая сержантом Эзрой Ли, первая карманная подлодка в истории мореплавания, вновь громогласно заявила о себе. В период американской войны за независимость Эзра Ли буквально терроризировал англичан. В августе 1776 года он пробрался на рассвете в боевые порядки эскадры адмирала Хоу, стоявшей на якоре в бухте Нью-Йорка, разбросал между ними мины и посреди оглушительных взрывов благополучно спасся, не потонул, не попал под ядро и не задохнулся.
В ночь под рождество 1777 года он спустился по Делавэру и выпустил свою «торпеду».
Лишь столетие спустя Жюль Верн опубликовал свои «Двадцать тысяч лье под водой». Его книгу слишком часто называют научно-фантастической. При этом обычно подразумевают, что литература указывала инженерам и изобретателям пути будущего, давая им «материал
для работы». В действительности же происходило обратное. Образованные писатели подхватывали идеи, выдвинутые искателями приключений в науке, и облекали их в художественные произведения. Фантастика XIX века шла по следам, уже отвоеванным пионерами-исследователями. Кстати, Жюля Верна считают «изобретателем» подводной лодки в литературе. Это не совсем так. Жюль Верн опубликовал «Двадцать тысяч лье под водой» в 1869 году, а в 1868-м уже вышло первое издание «Путешествия под волнами» Аристида Роже, не говоря о том, что «Путешествие в глубины морей» Меробера появилось в 1845-м.Курьезная деталь: оба провозвестника подводного плавания были врачами. Доктор К.-Ж. Бриу подписывал свои научно-фантастические рассказы псевдонимом Меробер; они появились, когда Жюлю Верну было семнадцать лет. В книге «Путешествие в глубины морей» доктор Бриу описал водолаза, живущего под водой; его герой пользовался пастилками из твердого воздуха и не нуждался в скафандре.
Предвидения Аристида Роже не уходят так далеко в будущее. Под заголовком «Необыкновенные приключения Тринитуса, или Путешествие под волнами, написанное по материалам судового журнала субмарины „Молния“», он пустил свою «Молнию» в плавание на год раньше «Наутилуса».
Аристид Роже — литературный псевдоним доктора Жюля Рангада. Это был романист, не обладавший жюль-верновским даром. И все же его личное видение будущего и острое чувство времени оставляют за автором «Путешествия под волнами» почетное место среди писателей-фантастов.
Книги Меробера и Аристида Роже, романы Жюля Верна свидетельствуют о коренном переломе в истории подводных погружений. В самом начале, как мы говорили, спуск под воду был одиночной попыткой, на которую человека толкал голод, страх или одержимость подводного Икара. Голые и беззащитные в чуждой человеку стихии, люди быстро поняли, что останутся слепыми и растерянными, пока на помощь их воле не придет воображение. Под водой надо было смотреть, двигаться и иметь при себе запас воздуха.
В 340 году до н. э. Аристотель описал водолазный колокол. В IV веке нашей эры Вегеций придумывает легкие-мехи. В XV веке Леонардо да Винчи делает набросок ласт-плавников и респиратора. В 1538 году в Толедо император Карл Пятый во главе десятитысячной толпы наблюдал, как громадный бронзовый колокол, под которым заняли свои места двое людей с зажженными свечами, погрузился в воды Тахо. Двадцать минут спустя колокол подняли наверх, и двое смельчаков показали остолбеневшей толпе, что их одежда суха, а свечи не погасли! Карл Пятый усмотрел в этом эксперименте лишь ловкий трюк балаганных затейников; толпа же заподозрила ныряльщиков в колдовстве и связях с дьявольскими проделками цыган.
Только приход Ренессанса и бурное развитие искусств и наук вызвали по всей Европе взрыв интереса к подводным поискам. Лихорадка изобретательства влекла умельцев по двум направлениям. Как в воздушном океане миф о летающем человеке сосуществовал рядом с мечтой о летающей машине (самолете), так и в водном пространстве параллельно развивалась идея «человеко-рыбы» и подводной лодки.
В 1578 году англичанин Вильям Боурн после долгих размышлений над античными текстами, где говорилось о попытках человека проникнуть под воду, дал первое описание подводной лодки:
«…Возможно сделать судно, способное опуститься до дна, а затем свободно вернуться на поверхность. Дабы достичь этого результата, в боках судна должны быть сделаны ящики с подвижной внутренней стенкой. Желая погрузить судно, нужно с помощью винтов втянуть внутрь перегородки и уменьшить общий объем, а для того, чтобы всплыть, теми же винтами следует выдвинуть стенки назад, изгнав воду из ящиков».
Одним махом Вильям Боурн изобрел все. Не только общую структуру и принципы действия подлодок будущего, но даже балласты и шноркель: британский математик подсказал кораблестроителям использование «полой мачты в качестве трубы для забора воздуха из-под воды».