Брик-лейн
Шрифт:
— Все эти ребята сидят.
Она не поняла его слов.
— Сидят. На игле.
— Что это значит? На игле?
— На героине. Все они сидят на героине.
— Это наркотик?
— В районе его полно.Ты не представляешь себе сколько…
Он отошел от окна. Прошел совсем рядом с ней, не коснувшись. Они прикасались друг к другу только в спальне.
— Некоторым по двенадцать лет. Знаешь, с чего все пошло? Сначала нюхали бензин. Потом травка. Ганжубас. Все вроде нормально. Ничего серьезного. Но потом здесь все зашевелилось.
Мобильный лежал на столе. Карим крутанул его. Назнин вспоминала его мускулы под рубашкой.
— ФБР, правительство объединились с мафией, и на черных хлынул поток наркотиков, оружия и всего остального, чтобы, обколовшись, они могли друг друга перестрелять. По тюрьмам сажать — одна головная боль.
Назнин подумала, что недопоняла его мысль по-английски.
— Правительство давало наркотики?
— Понимаешь, о чем я? Во всем нужно сомневаться.
Карим замолчал и углубился в журнал. Потрогал бороду, подпер подбородок рукой, потер небритую щеку.
— Они ведь остановили быэто, если бы захотели. Дилеров знают все… — Карим коротко, отрывисто засмеялся. — Посадить их несложно. На дилеров всегда смотрит молодежь. У них потрясающие машины, они в золоте купаются. И знаешь, что я думаю? Я думаю, — он покачал головой, словно сам в это не верил, — я думаю, что, пока молодежь на наркоте, она далека от религии. А для правительства ислам страшней, чем героин.
— Куда ходит Тарик? — Разия пожала плечами. Потерла свой длинный нос. — Кто мне ответит? Только не он сам.
— Вам помочь?
Пудра на продавщице на несколько тонов светлее кожи. Поэтому шея кажется грязной.
— Я ищу ткань для дочери.
Разия сняла очки и надавила на глаза. Брюки сзади болтаются мешком, грудь почти достает до живота, а рукам, наоборот, тесно в рукавах. Как будто ее наклоняли в разные стороны и плоть переместилась не туда, куда надо.
— Как тебе этот? — спросила Назнин.
Разия посмотрела на оранжевый шелк:
— Не знаю еще. — Она повернулась к продавщице: — Мы сами посмотрим.
— Прекрасно, — сказала девушка, словно покупательницы приняли самое лучшее решение.
— Эта молодежь, — зашептала Разия на ухо Назнин, — совсем забыла, что такое уважение.
— Так и Ка…
— Что?
Так и Карим говорит. Он говорит, что молодежь сейчас творит что вздумается. Прикуривают на улице и при виде старшего даже не прячутся. Гуляют со своими подружками. Даже целуются на улице, в присутствии старших. Но Разии о словах Карима знать не обязательно.
— Человек, который приносит мне вещи с фабрики, тоже так считает.
— Этот посредник? Мальчик, который носит тебе работу?
Назнин вытащила
моток джерси вишневого цвета. И очень сильно им вдруг заинтересовалась.— Ну да. Да все так говорят.
Почувствовала на себе взгляд Разии.
— Он тебе скучать не дает.
Назнин потянула материал: ее вдруг чрезвычайно заинтересовала его эластичность. И сделала вид, что слушает вполуха и что они ведут обычный светский разговор.
— А? Да, работы полно.
Наконец подняла голову. Разия выжидает. Ее ресницы под линзами очков похожи на лапки паука. В глубине зрачков еле заметно пляшут золотые частицы света. Наверное, ей можно рассказать все.
— Так какой тебе нравится?
За спрос денег не берут. Но Разия решила не спрашивать. Вместо этого они принялись обсуждать ткани. Цвет, вес, текстуру, стойкость, внешний вид и практичность. Они доставали рулон за рулоном, а продавщица на каблучках цокала вокруг них.
Назнин пересчитала, сколько у нее тайн. Как так получилось? Как будто она вдруг проснулась и обнаружила, что владеет целой библиотекой тайн, не имея ни малейшего представления, когда начала их собирать и насколько успела разрастись библиотека. Может быть, ее тайны живут друг за счет друга. Представила, как тайны растут, словно муравьиный ручеек, который сперва и не заметишь, а потом — уже не остановишь.
Назнин почесалась. Разия тоже. Назнин показалось, что она вся покрылась тайнами. Ей захотелось рассказать Разии все: о Кариме, о подозрениях насчет Тарика, правду о Хасине, сагу о деньгах и миссис Ислам.
Когда продавщица отошла на безопасное расстояние за прилавок проверить свой макияж в зеркальце без оправы, Назнин прошептала:
— Мы заняли денег у миссис Ислам.
Писк от Разии Назнин еще ни разу не слышала. Столько лет знакомы, но слышать, как Разия пищит, ей не приходилось.
— На что? Зачем?
— Чтобы купить швейную машину. «Без начального капитала ничего не получится», — процитировала Назнин своего мужа. — И чтобы купить компьютер.
— У человека сертификатов вот столько, — Разия развела руками в стороны, — а ума ни грамма.
— Самое страшное, сколько бы мы ни платили, она требует все больше.
— Разумеется, она требует больше. По-другому и не делается.
— Да, — согласилась Назнин, — но сколько еще придется платить?
— Она ведьма.
— Не знаю. Если кому-нибудь что-нибудь нужно, идут к ней. Она дает. Дает деньги, если они нужны. И она старая. Ее бедро…
Назнин замолчала, но почувствовала, что сказанного недостаточно:
— И руки у нее совсем плохие.
Разия фыркнула и тряхнула головой:
— Руки плохие! Что у нее совсем плохое, так это сердце. Посмотри на мои руки. Два месяца без перерыва я работаю с кожей. И посмотри на ее руки. Ей поработать чуть-чуть совсем не помешало бы. — Разия поджала губы, и они совсем исчезли. — «Когда я была совсем молоденькой, руки у меня были самые красивые в стране, хоть всю ее пройди с востока на запад».
Разия в точности скопировала «загробный» голос миссис Ислам.
— «Люди приезжали издалека, чтобы взглянуть на них».