Бриллиант мутной воды

— Кушайте скорей, — уговаривала меня Ленка, — вам понравится! Ну, открывайте рот, давайте, давайте. Сейчас хорошо станет! Боль пройдет, экий вы неловкий…

И она ткнула чайной ложечкой мне в губы. Я машинально повиновался приказу и, проклиная собственную мягкотелость и хорошее воспитание, принялся покорно глотать скользкие куски. Мне казалось, что в горло проскакивают лягушки. Одно было хорошо, онемевший от баралгина язык не ощущал никакого вкуса.

Нора молча наблюдала за происходящим.

— Ну как? — поинтересовалась Ленка. — Легче тебе?

— Скорей, — прошептал я, — скорей дайте тазик, тошнит!

Ленка схватила пустую тарелку.

— Держите.

В ту же секунду желе вернулось назад.

— Простите, — прошептал я, — не знаю, от чего это со мной, ей-богу, очень вкусно было!

— Главное, не двигайтесь, — испуганно велела Ленка, — сейчас уберу.

Мы с Норой вновь остались вдвоем.

— Может, ее за меновазином послать? — в задумчивости протянула хозяйка. — У нас его точно нет.

— Ой, не надо, — испугался я, — вдруг найдется, и она меня опять заставит выпить.

— Меновазин употребляют наружно!

— Все равно не надо.

— Сидите спокойно, — всунулась в комнату Лена, — уже едет.

— Кто? — в один голос поинтересовались мы с Элеонорой.

— Я «Скорую» вызвала.

— Зачем?

— Так тошнит же его, небось, когда падал, головой стукнулся, может, сотрясение мозга. Опять же все сидит, никак не встанет. Баралгин на него не действует. А вдруг перелом? Нет уж, пусть врач поглядит!

Медицина прибыла мгновенно.

— Что стряслось? — приветливо спросил молодой парень, оглядывая меня, сидящего на полу.

— Упал и встать не может, — мигом влезла Ленка, — как бы не перелом… И болит у него, жуть, прямо криком кричал…

— Сейчас посмотрим, — улыбнулся фельдшер и велел: — Ну-ка, покажите ногу.

Я обеими руками прижал пиджак к полу.

— Нет.

— Должен же я вас осмотреть?

— Ни за что.

— Но как же я тогда смогу помочь?

— Иван Павлович, не кривляйтесь, — возмутилась Ленка.

От отчаяния я рявкнул:

— Извините, я стесняюсь.

— Ну, не стоит, — спокойно ответил парень, — поверьте, ничего особенного в вашей ноге нет.

И тут на меня снизошло озарение:

— Я не вас стесняюсь.

— А кого?

Я ткнул пальцем в домработницу:

— Ее, пусть выйдет.

— Ладно, — обиженным тоном отозвалась Ленка, — коли вы такие нежные, могу уйти.

— Да, — обрадованно подхватила Нора, — выйди.

— Вообще на улицу уберусь, — прогудела Ленка, — за картошкой, вся кончилася.

Шумно топая, она ушла.

— Надо было ее сразу на рынок отправить, — вздохнула Нора. — Эх, не догадалась сказать, что к ушибу следует тертые корнеплоды прикладывать.

Врач тем временем поднял пиджак, лежащий у меня на коленях, уставился на морковно-чесночную лужу и в изумлении воскликнул:

— Господи! Что это с вами такое случилось? В первый раз с подобным сталкиваюсь! И пахнет странно.

— Доктор! — решительно сказала Элеонора, вытаскивая кошелек. — Сейчас все объясним. Нам не нужна медицинская помощь…

Когда через час вернулась с картошкой Ленка, ковер в гостиной выглядел как новый. Я сначала оттер пятно, а потом высушил покрытие феном, даже успел принять душ и замыть костюм. Счищая с брюк желто-оранжевые комочки, я с отвращением подумал: «Вряд ли мне в ближайшие полгода захочется полакомиться морковью!»

Глава 22

К дому, где проживала Лера, я приехал без семи минут десять, и едва запарковал «Мерседес», как увидел роскошную чернолаковую иномарку, похоже «БМВ», подкатившую к подъезду. Шофер выскочил и предупредительно распахнул заднюю дверцу. Из недр автомобиля медленно выбралась профессор Буряк. Я вышел из «Мерседеса».

— Здравствуйте, Надежда Владимировна.

Пожилая дама вздрогнула, но потом, узнав меня, заулыбалась:

— Иван Павлович! Рада встрече. Опять по делам фонда в наши края?

Я удивился памяти старухи, наверное, изучение математики благотворно действует на мозг.

— Да, вот вновь пришлось приехать. Вы разрешите поговорить с Павлом?

— Конечно, голубчик, — ответила Надежда Владимировна и повернулась к шоферу: — Павлуша, разреши представить: это мой добрый знакомый, Иван Павлович Подушкин.

Непривычный к светским церемониям парень смущенно ответил:

— Паша.

— Вот и хорошо, — улыбнулась госпожа Буряк и пошла в подъезд, чем удивила меня еще раз.

Девять дам из десяти в такой ситуации обязательно бы остались послушать, о чем пойдет речь, но Надежда Владимировна оказалась совершенно нелюбопытной. Может, мне поискать себе любовницу среди выпускниц мехмата?

— Что случилось? — довольно испуганно спросил Павел, косясь на ключи от «Мерседеса», которые я держал за колечко.

— Нет-нет, — я поспешил успокоить парня, — видите ли, я работаю в милиции, расследую важное дело.

Павел с сомнением оглядел мой костюм.

— Не похоже что-то! Менты по-другому смотрятся.

Внезапно на меня снизошло вдохновение.

— Вы очень наблюдательны! Но я не простой сотрудник районного отделения, а начальник управления и занимаюсь особо сложными случаями.

— Ага, — пробормотал Паша. — А от меня чего надо?

— Вы помогали девушке Лере с ребенком добраться до няни?

Водитель насторожился:

— А что, нельзя? Тут езды пять минут. Погода плохая — то снег, то дождь… Девочку пожалел.

— Честно говоря, мне совершенно все равно, кого вы возите, — улыбнулся я, — главное, чтобы ваши хозяева не злились. Можете показать мне дом, куда Лера возила Лизу?

— Это все? — спросил Павел.

Я кивнул.

— Садитесь, — обрадованно предложил шофер.

— Поеду за вами на своей машине.

Путь оказался недолгим. Мы попетляли по улицам и переулкам, а потом выехали на пустырь, раскинувшийся за шумным проспектом. Справа громоздилась свалка, куда жители квартала сваливали строительный мусор и всякую прочую дрянь, слева тянулось нечто, больше всего похожее на барак.