Бриллиантовые девочки

Мэри, кажется, испугалась, но послушно кивнула.

— Посмотри туда, вон за тем кустом! Видишь, какой огромный, с гривой! Только бы он не проснулся. Если проснётся, берегись, он, наверное, голодный!

Мэри уставилась на старый половик, на который я показывала.

— Не может у тебя в саду быть настоящий лев, — сказала она, а сама вцепилась в мою руку

— У меня целая стая львов. Вон там мама-львица, видишь, с детёнышами. Смотри, они дерутся понарошку. Здоровские, правда? — Я показала на перевёрнутую сумку на колёсиках.

Мэри сморгнула несколько раз, ожидая, чтобы львы материализовались.

— Что там за трубный звук? А, это слоны! Видишь, какие у них большие мягкие уши? Угостим их булочкой?

Я показала ей на заброшенный на дерево сломанный зонтик. Потянулась к нему, кормя «слонов», и Мэри сделала, как я, но вид у неё был растерянный.

— Так это джунгли или сад, Дикси?

— Пока это джунгли. Но когда поправится мой дядя Брюс, он, наверное, превратит их в сад. Пойдём, я тебя с ним познакомлю.

— У меня есть дядя. И тётя. Они меня возили в Элтон-Тауэрз, и мы катались на американских горках, и я все время визжала. Это был самый лучший день в моей жизни, но я объелась мороженым, и меня стошнило в постели.

— Твоя мама наверняка была недовольна, — сказала я.

Мы вошли через заднюю дверь. Мэри удивлённо оглядывала кухню.

— А где же у вас комбайн и все такое? — спросила она.

— Нету. Пошли. — Я воспитанно постучала в дверь гостиной. — Дядя Брюс, можно нам войти? Я хочу познакомить вас с моей подругой Мэри.

— Очень мило с твоей стороны, дорогая. Заходите, конечно. Это ведь твой дом, детка, а не мой.

Я провела Мэри сквозь сваленную мебель к матрасу. Она оглядывалась с совершенно ошарашенным видом. Увидев Брюса, распростёртого на матрасе, она подскочила.

— Как поживаешь, Мэри? — сказал Брюс. — Извини, что я в таком виде. Когда мне случается перетрудить спину, я превращаюсь в инвалида.

Я присела на краешек матраса. Мэри пристроилась рядом со мной. Брюс изо всех сил старался её разговорить, но Мэри как язык проглотила.

— Ты не болтушка, да, Мэри? — сказал Брюс.

— Ничего страшного. Я болтаю за нас двоих, дядя Брюс, — сказала я. — Переключить вам программу? А мы пока пойдём поиграем.

— Да, я, пожалуй, посмотрю «Ричард и Джуди», — сказал Брюс. — Мне ужасно неловко, что я отнял у вашей мамы и матрас и телевизор. Спроси её, может, она хочет забрать телевизор наверх. Я думаю, Джуд могла бы его донести.

Я вывела Мэри в прихожую.

— Правда, дядя Брюс славный?

— Так это спальня или гостиная? — спросила Мэри.

— Ну, как видишь, это сейчас все вместе. Мы ещё не привели дом в порядок, потому что мама только что родила. Я покажу тебе Солнышко. Мне разрешают её нянчить. — Я прикрыла рот рукой, надеясь, что мама не слышала.

— Я думала, Солнышко — мальчик, — сказала Мэри.

— Он и есть мальчик. Пока. — Я приставила губы к самому уху Мэри. — Но скоро он может превратиться в девочку.

Мэри кивнула. Похоже, она начала привыкать к невероятному.

— Пойдём посмотрим на него, — сказала я.

Но когда мы поднялись наверх, я услышала мамин голос. Она оставляла Мартине очередное сообщение. Похоже было, что она плачет.

— У мамы сейчас плохое настроение, — шепнула я Мэри. — Не будем её беспокоить, ладно? Пошли лучше ко мне.

Мэри смотрела на голый дощатый пол и картонные коробки. Она обходила их так осторожно, как будто принимала их тоже за зверей из джунглей. Она присела на самый краешек кровати, свесив ноги.

— Это твоя комната, Дикси?

— Здесь, конечно, не очень чисто и прибрано. У тебя-то, наверное, комнатка как игрушка. Но дядя Брюс мне её покрасит, когда поправится. А потом нам, может быть, купят новую мебель. Мы с Джуд хотим раскладушки. Эта кровать вся шатается, потому что мы играли в трамплины.

— Трамплины?

Я вскочила на кровать и стала подпрыгивать на матрасе. Мэри смотрела на меня в ужасе.

— А твоя мама не будет ругаться, что ты прыгаешь по мебели?

— Пружины все равно уже все поломались, так что это уже не важно, — сказала я. — Иди сюда, попрыгай тоже.

Я втащила Мэри на кровать, держа её за запястья, чтобы не задеть больные пальчики, и высоко подпрыгнула. Мэри взвизгнула, зашаталась, но сумела удержаться.

— Мне, наверное, нужно снять обувь?

— Да ладно тебе! Прыгай!

Я принялась бешено скакать по кровати. Мэри чуть-чуть подпрыгивала и при этом визжала.

— Боишься? Хочешь, можем остановиться.

— Нет, здорово! — выдохнула Мэри.

Мы прыгали и прыгали, так что лица у нас стали красные. Одна косичка у Мэри немного расплелась.

— Ой, волосы! — Она остановилась так внезапно, что мы обе чуть не опрокинулись.

Мэри схватилась за повисшую ленточку. Вид у неё был до смерти испуганный.

— Давай я тебе её заплету, — сказала я. — Я умею делать причёски.

Я старалась как могла. Косичка получилась не совсем ровная, и бантик тоже был кривоват, но я понадеялась, что сойдёт. Мэри была, похоже, расстроена, и, чтобы её отвлечь, я стала показывать ей содержимое моей коробки. Она вежливо погладила моих старых плюшевых зверей, но видно было, что оторванные лапы, хвосты и уши внушают ей ужас. Она провела пальцами по обложке книжки со сказками, но открывать её не стала. Зато ей понравился набор фломастеров: она открыла прозрачную упаковку и переложила их все по порядку цветов радуги.

— У меня были большие наборы фломастеров, но я вечно вылезала за контур в раскрасках и портила их.

— Можешь пораскрашивать в моей книжке со сказками, — сказала я.

— В книжках нельзя раскрашивать!

— Конечно, можно. Смотри, вот сказка про русалочку. Ты можешь раскрасить русалочку, а я — рыбок.

Мы положили книжку на кровать и стали раскрашивать, стоя на коленях. Мэри взяла жёлтый фломастер и принялась аккуратно, локон за локоном, раскрашивать волосы русалки. Она так старалась, что даже высунула язык. Я наклонилась над книжкой и раскрасила одну рыбку в фиолетовый цвет с красными губами и ярко-розовым хвостом, другую — в зелёный с голубыми полосками, третью — в рубиново-красный с изумрудными глазами и золотыми плавниками.