Бриллианты в шампанском

«Как им там, на небесах, дорогим моим человекам? Может, Павел Александрович объяснит Саше, что я не нарочно это сделала?.. Ведь они сейчас ТАМ вместе. — Она отвела взгляд от окна и, взяв альбом, стала перебирать фотографии. — Как бы хотелось лечь в больницу. Чтобы внимательные медсестры поправляли подушку, кормили из ложки и все время интересовались здоровьем. Хочется, чтобы пожалели… Как же хочется! Единственный человек, который смог бы сделать такое, — это Стас…» Лера ходила по неубранной квартире босиком, распущенные волосы рассыпались по голым плечам, шелковая черная рубашка едва прикрывала тело. Сбоку она поползла по шву, но Лера, как и тетя Вера, этих огрехов теперь не замечала.

Она присела в коридоре на пол и поставила телефон между ног. Порылась в брошенной рядом сумке, ища телефон бандита, и, найдя наконец, набрала несложную для памяти комбинацию цифр. Когда ей ответили, она попросила передать Стасу, что ждет его звонка.

Тот позвонил через пятнадцать минут. Оба понимали, что необходимо сразу прийти к какому-то компромиссу, в чем-то уступить, война за лидерство закончилась, они нужны друг другу. Ей нужна его спина. За нею можно спрятаться, защититься. Пусть это будет не та любовь, которой она любила Сашу, но пережить трудное время, Лера понимала, одна она не сумеет. И если Стас ей поможет, она будет жить с ним, пусть из благодарности. Его устраивал этот вариант. Все, что у него было прежде, он брал приступом, атакой, и это всегда срабатывало. Лера не от случай: все время со дня их знакомства он ждал, и она пришла к нему сама.

— Мой час настал? — после минутной паузы спросил он.

— Да. Ты мне необходим.

— Прямо сейчас?

— Да.

— На дуэль никого вызывать не надо?

— К сожалению, уже нет.

— Через десять минут буду.

— Я в городской квартире.

— Знаю. Жди.

Лера не потрудилась даже расчесать волосы, так и пошла открывать дверь, неубранная и нечесаная. Перед Стасом стояла убитая горем женщина, похожая на надломленную ветку. Но ему не было это неприятно.

Она уткнулась ему в жилетку, в прямом смысле слова, и дала наконец волю словам и слезам. Рассказала почти обо всем. О Паншине, о рождении Игоря, соседях, ставших родными, об авантюре с бриллиантами, о больших деньгах, о том, как строился дом, о похищении Львом сына, о смерти Павла Александровича, болезни мальчика и постоянном, преследующем ее страхе.

Почти обо всем. Она не рассказала ему только об одном: нечаянном убийстве Саши.

Стас молча держал ее руку в своей. Перебирал и гладил пальцы, изредка прикасался к ним губами.

Спустя некоторое время он перевез всех троих в город и стал продавать дом. Решение Лера приняла окончательное. Судьбу не переломить. Дом им счастья не дал. Пусть живет своей жизнью, может быть, другие будут в нем счастливы.

Вечерами мафиози приезжал к ним домой, пил чай с пирогами Веры Петровны и все говорил и говорил с Лерой, целовал ей руки и не мог на нее наглядеться. Как-то привез Игорю электрическую железную дорогу и мог играть с ним иногда по два-три часа.

Дом был продан дорого, вместе с мебелью и антиквариатом, кухонной утварью и постельным бельем, голубятней и запасами консервов. Лера оттуда ничего не взяла. Она ненавидела в нем все. В нем новые хозяева могли начать жить с момента покупки. Да к тому же дизайн, интерьеры…

— Вкус у бывшей хозяйки отменный, — с грузинским акцентом сказал авторитет в уголовном мире. — Хоть и жалко два миллиона баксов, но дом того стоит. — Даже голуби перешли к новому владельцу. Лера оставила ему надлежащие инструкции по их содержанию и телефон одного голубевода, с которым был связан крестный, мало ли что.

Рано утром Стас отвез Леру в поселок. Она хотела забрать только самые необходимые и особенно дорогие ее сердцу вещи. Оставшуюся от мамы малахитовую шкатулку, документы, игрушки Игоря, одежду. И к тому же у нее оставалось завещание Павла Александровича. Продираясь сквозь корявый почерк, написанный слабеющей рукой, она поняла, что в бане лежит вторая часть денег. Первая, в пакете, так и валялась у нее в комнате городской квартиры. Собрав несколько сумок, Лера пошла в баню. Там был полный порядок. Пахло можжевельником и свежеструганным деревом. Голова плохо соображала. Знакомый Стаса, врач, прописал ей кучу успокоительных таблеток, и она, принимая их, постоянно находилась в сладком, равнодушном дурмане. Пол в предбаннике был покрыт линолеумом и крепко прибит. В парилке деревянные доски плотно прилегали друг к другу.

«Где же эти дурацкие деньги? — как во сне думала она. — Куда он мог их засунуть? Придется звать Стаса, самой, видимо, их не найти».

Стас взял в гараже инструмент и, ловко орудуя им, извлек из-под линолеума черный пластмассовый «дипломат».

В чемоданчике лежало двести тысяч долларов и «палехская» коробочка. В ней были бриллианты. Немного. Пять штук. Но какие! Все трехкаратники. Все разных оттенков. Один голубой воды. Два камня чайного оттенка. Один отдающий изумрудной зеленью. И еще один, похожий на рубин, как цвет переспелого винограда.

— Вот как странно бывает в жизни, — в раздумье сказал Стас. — Чужой человек, сосед по коммунальной квартире, а любил тебя как отец родной. Где же его дети? Где внуки? Как же они могли от него отказаться? Что они за люди? И ведь ни камушка не завещал им передать. Знать, крепко насолили, обидели человека.

— Он меня очень любил. Сама не знаю, как получилось. Перед его смертью мы говорили об иммиграции. Хотели уехать из России. Все равно куда, лишь бы уехать. Вот смотри! — Лера протянула Стасу вкладыш от коробочки из-под лекарства. — Это он, умирая, написал. Видишь, он просит меня уехать. Хочешь поедем вместе? А?

— Ты знаешь… я как-то не готов, — в растерянности сказал Стас. — Уехать? Мне такое никогда в голову не приходило. Дай подумать. Недолго.

— Да что думать? Что ты тут делать будешь? Оброк собирать? Людей убивать? Не надоело? Не пора ли и о душе подумать?

— Ты знала, кто я такой. Я что, уже тебе разонравился?

— Не говори ерунды. Просто у тебя здесь никакой перспективы. Все как под дамокловым мечом ходим, не знаем, что будет завтра. Все время чего-то боимся. Боимся нового правительства, боимся деньги в банки класть, боимся, что продукты подорожают, боимся ночью спать, боимся, что позавидуют и ограбят, любить и то боимся. Вся жизнь в страхе. Разве можно так жить? Это же не жизнь, а существование. Я смотрела по телику испанский сериал «Аптека» и удивлялась, как там люди живут! Спокойно, весело, достойно. Как я им завидую, Стас. Решайся!

— Я подумаю. Не гони меня. Что я там делать буду? У меня даже и профессии нет. Я же военный. Опять убивать? Или учить убивать?..

— Да с нашими деньгами мы вообще можем не работать. Посчитай, сколько у нас…

— Не у нас, а у тебя. Ты все в одну кучу не вали. Никогда альфонсом не был и не буду. А у тебя их действительно много. За два миллиона я дом впарил, еще двести — Павла Александровича.

— Штук пятьдесят моих, — помогала считать Лера. — Плюс камни, мои украшения. Где-то два с половиной будет. Положим деньги в банк да и будем себе жить на проценты. Посчитай. Пусть по минимуму — два процента годовых…

— И у меня тысяч сто есть, — хмуро произнес Стас, стараясь не смотреть в ее сторону.

— Неужели нам не хватит? А если и не хватит, работу себе найдем, да по душе. Ну, милый, ну, пожалуйста!

И хотя Стаса слово «милый» проняло до костей, ответа он в тот день Лере так и не дал.

Глава 15

Она закрыла магазин. Подчистила все концы. Собрала деньги в полиэтиленовый пакет и засунула их на антресоли. Пакет вышел не очень большой, но достаточно увесистый. Наступило безвременье. Игоря перестали водить в детский сад, Лера даже забрала его документы. Единственное, на что хватило сил, это сходить в ОВИР и вклеить его фотографию в свой загранпаспорт. Игорь большую часть времени проводил в комнате Павла Александровича. Весь пол был завален бумагой и красками. Игорь решил, что будет художником. О погибших мужчинах он почти не вспоминал. Вероятно, психический шок стер или приглушил болезненные впечатления от событий, произошедших в те страшные дни. У тети Веры был явный упадок сил, делать ей ничего не хотелось. И она теперь часто лежала на кровати в своей комнате, горестно рассматривая лик Божьей Матери в красном углу.