Британец

"Роза?" Я трясу ее, начиная волноваться. Следует ли мне вызвать врача и проверить ее? Как будто шок парализовал ее. Я не получаю ответа, зрачки ее глаз огромные. Мне просто нужно, чтобы она сказала мне, что с ней все в порядке. В отчаянии мои губы падают на ее, поцелуй крепкий, но целомудренный. Я отстраняюсь и вижу это. Искра жизни в ее глазах. Я снова ее целую. Еще раз твердый и целомудренный, отстраняющийся, чтобы найти пламя. Они там, горят в ее голубом взгляде.

Черные ее зрачки сужаются, и она моргает, сосредотачиваясь на мне. И я снова ее целую. На этот раз я задерживаюсь на несколько секунд, чувствуя, как ее тело прижимается ко мне. И я слышу легкий стон. Но ее руки остаются мертвыми по бокам.

"Нет." Она отходит, переводя взгляд на наши босые ноги. «Тебе не следует меня целовать».

Я не из тех, кто запутается. Моя жизнь слишком ясна. Здесь нет места недоразумениям. Так что теперь я немного в тупике. "Почему?"

«Тебе просто не следует». Она пытается повернуться, но я хватаю ее за запястье, останавливая. Нет никаких сомнений в том, что я должен позволить ей уйти, но странное чувство права требует объяснения. Конечно, есть простой. Она чуть не умерла, но страх - это не то, что связано с Роуз. Она сделала это очевидным с первого дня, так что же изменилось? "Отпусти меня." Она умоляет. Это делает меня более подозрительным.

«Нет», - отвечаю я без гнева или разочарования. Просто нет.

Глядя на меня, она изо всех сил пытается сдержать шевелящуюся губу. «Тебе нужно отослать меня, Дэнни».

«Бля, нет». Я смеюсь, но без всякого веселья. «Ты забываешь, зачем ты здесь, Роза».

«Да», - кричит она, яростно вырывая руку из моего объятия. «Да, я забыла. Напомни мне. Ее ладонь движется к моему лицу, прежде чем я замечаю, что она двинулась, и хотя у меня еще есть время уклониться от ее прицеливания, я этого не делаю. Я позволил ей с силой ударить меня по лицу, ее гнев подпитывал эту силу. Я знаю, что она делает. Она хочет, чтобы я ударил ее . Чтобы напомнить ей. Я ее не бью. Не будет этого. Но я легонько беру ее за шею и прижимаю к ближайшей стене. Я злюсь, да, но не потому, что она дала мне пощечину. Я чертовски зол, потому что она отступает. Я наконец сдался, и теперь она забирает это. Я, блядь, не позволю ей.

Я прижимаю ее к стене и сжимаю пальцами ее шею, прижимаясь к ее лицу. Мой рык очень реален. Моя кровь очень горячая. Я чувствую, как она сглатывает на моей ладони, ее лицо искажено негодованием. Я разворачиваю ее и толкаю вперед к стене, держа ее за шею одной рукой, а другой засовывая большим пальцем в край ее трусиков. Она резко вдыхает, но не сопротивляется мне.

«Хочешь кусочек меня, Роза?» Я плюю, срывая с нее трусики и отбрасывая их в сторону. Она кричит, ее голова падает на плечи. Это дает мне отличный доступ к ее шее, мой рот падает туда естественно. Я облизываю столбик ее горла. На вкус она как соль. Соль, море и гребаный рай. "Настоящий я?" Я сильно прикусил ее плоть, потянулся к ее груди и дернул чашки бюстгальтера вниз. Я не чувствую сопротивления. Отказа нет. Согласие усеяно огнем на каждом сантиметре ее тела. Мой член набухает за боксерами, дергаясь за ткань, сильно напрягаясь. Я стягиваю пояс и освобождаю его, стоня, когда кончик скользит по складке ее задницы. «Скажи мне, что ты этого хочешь». Я хватаюсь за свой член и провожу линии на ее заднице, оставляя следы перед кончиной, когда иду.

Ее кулаки упираются в стену и сильно хлопают, мои зубы снова впиваются в ее шею.

"Расскажи мне." Внезапно мне нужно это словесное «добро». Мне нужно, чтобы она умоляла.

"Нет." Ее хриплый отказ не говорит мне, что я не могу ее трахнуть. Но я все равно не буду. Пока она не скажет мне волшебное слово. Это требует всего во мне, но я роняю член, роняю ее тело и вырываю ее шею изо рта, возвращаясь назад. «Нет», - кричит она в тот момент, когда я больше не касаюсь ее, прижимаясь к стене, ее кулаки сходят с ума, ударяясь о нее.

Если бы я не был так расстроен, я бы улыбнулся. Но улыбаться мне сейчас не по силам. Намного выше меня. «Иди на хуй из моей комнаты», - рычу я. «Убирайся к черту из моей комнаты, пока я тебя не вышвырну». Я либо выгоняю ее, либо трахаю ее вслепую без согласия, которое мне нужно. Я не могу этого сделать. Я отказываюсь это делать, как бы она ни хотела. Независимо от того, сколько мне нужно.

Она катится по штукатурке, не показывая никаких признаков того, что она подчиняется моему приказу. Он разжигает во мне огонь - и желание, и гнев. Я устремился вперед, схватив ее за руку и потащил к двери. Она борется со мной, как я и ожидал, пытаясь вырвать мои пальцы из своей плоти, ударяя и шлепая меня, пока я тащу ее к двери. Было бы легко потерять самообладание. Ее легко повалить на землю одним ударом. У меня никогда не было желания наброситься на женщину, и даже отсутствие контроля над ситуацией не изменит этого. Я распахиваю дверь и поворачиваюсь к ней.

И меня отбросило кулаком в челюсть.

Я отшатываюсь от удивления, моргая сквозь звезды в моем видении, пока не увижу ее. Трахни меня, у нее звездный правый хук. Я сгибаю челюсть, практически надавливая на нее. Выражение ее глаз говорит мне, что она тоже удивлена, ее форма снова застыла. Я не знаю, что с этим делать. «Ты, блядь, меня ударила». Так что я, как идиот, излагаю очевидное.

Она осторожно отступает, широко распахнув глаза. Она думает, что я собираюсь отплатить за услугу. О, я. Я бросаюсь вперед и хватаю ее, вращая до тех пор, пока ее спина не врезается мне в грудь. Я беру ее за запястья и скрещиваю ее руки на груди, обездвиживая ее, одновременно нарушая повязку на руке. Я не обращаю внимания на вспышку боли, когда провожу порезы на ее теле и подхожу к стене. Приставив рот к ее уху, я шепчу: «Скажи это». И она кивает. «Скажи да, Роза», - требую я, наклоняясь к ней и прижимая ее к стене. Мой член перезаряжается.

«Да», - хнычет она так, словно в любой момент может расплакаться. Я выдыхаю и медленно отпускаю ее руки. Ее позиция расширяется. Мои ладони поднимаются и касаются ее талии. Ее лицо отворачивается. Ее задница высовывается в приглашении. «Да», - повторяет она, на этот раз ровно.

Я смотрю на свой член. Проклятая штука плачет. Протянув руку вперед, я беру ее резинку для волос и развязываю ее, выпуская влажные волны. Моя рука скользит по ее коже черепа и сжимается, мое тело движется внутрь. Когда кончик моего члена встречается с трещиной ее задницы, мое тело сгибается в ожидании удовольствия, которое, как оно знает, грядет.

Я. Так. Готов.

Это приведет к отчаянию. «Скажи мне, что ты принимаешь противозачаточные средства», - приказываю я, обводя кончиком пальца линию ее позвоночника и щелкая защелкой бюстгальтера, проходя мимо. Она кивает. «Скажи мне, что ты всегда пользовался защитой до меня».

"Всегда. Теперь ты говоришь мне то же самое ».

"Всегда." Взяв ее за бедра, я дергаю их назад, делая шаг вперед, расширяя свою стойку, чтобы выровняться. Мой член не нуждается в руководстве. Он точно знает, где он хочет быть, и я с подавленным рычанием проталкиваюсь мимо ее входа. Мои зубы сжимаются. Мои мышцы напрягаются. Мое тело содрогается от удовольствия от этого первого глубокого погружения.

Она вяло лежит в моих руках, ее туловище падает вперед, пальцы цепляются за гладкую стену. «Дэнни». Мое имя сломано, потрескалось от удовольствия. У меня нет желания целовать ее. Чтобы ласкать ее кожу или не торопиться. Она морила животное голодом. Я тоже морил животное голодом. Так что есть только один способ.

Я отстраняюсь и хлопаю вперед по изогнутой губе, поднося одну руку к ее шее и впиваясь пальцами в ее затылок по ее волосам. Ее крик - это то, что мне нужно. Мой член катится по стенкам ее киски, когда я отстраняюсь, и я смотрю вниз, любуясь видом моего тугого вала, скользящего от ее возбуждения. Я стисну зубы и снова врезаюсь в нее, наслаждаясь ее последовательным ворчанием, которое быстро переходит в стоны. Я, должно быть, причиняю ей боль своей жестокостью. Я улыбаюсь. Она никогда в этом не признается. Тепло пронзает мою кожу, когда я восхищаюсь зрелищем передо мной. Я приколол ее, как животное. Это плотское и бесчеловечное.