Бриз эйфории

После рабочего дня она вышла в жаркий, сухой воздух с мыслью, что надо купить хотя бы вентилятор. Она второй день, как вернулась из отпуска и еще не привыкла к новой жизни. В руки ей попалось объявление, в котором обещали все виды вентиляторов. Она рискнула и поехала по адресу, который знала ориентировочно. Номера домов были хаотичны, а улиц в городе не было вообще. Она запуталась в новых домах. Воздуха не хватало, хотелось прохлады.

Белла зашла в ближайшее кафе с белыми стульями, и перевернутыми фужерами. Здесь продавали холодные напитки и мини торты. Дорого, но прохладно. Она подкрепилась, охладилась, и поняла, что вентилятор среди незнакомых домов ей не найти. Она пошла туда, где мог быть вентилятор. И купила последний напольный вентилятор. Несколько ночей мать спала под спасательными струями воздуха. А теперь вентилятор стал не нужным. Из окна струился холодный воздух.

Разговор подруг о знаменитостях произошел весьма странный.

— Женщина — космонавт. Знаменитость, — проговорила Белла.

— А знаменитыми принято считать актеров первой величины, политических деятелей из депутатского кресла, с узнаваемыми по телеэкрану лицами, поэтов и писателей с актерскими данными. И самые знаменитые — это певцы, — высказалась Раиса Васильевна.

— А это у них работа такая — быть на виду у зрителей и избирателей, — проговорила Белла. — Тогда почему они знамениты? Может это надо назвать как-то иначе? Люди хорошо работают в своей специальности — и все. И никакие они не знаменитости. Они популярные люди.

— Почему ты завела такую тему?

— А я посещала недели три сайт праздников. И с каждым поздравлением в душе происходило опустошение чего-то непонятного. И сегодня наступил предел. Почему Конструктор, который делает космические корабли, называется — нулем, а космонавт — знаменитостью? Ну почему конструктор гость праздников, плебей одним словом, а все певцы князья да графы? Больше никого не поздравлю.

Шеф Раисы Васильевны отметил день рождения загадочным молчанием, он не намекал на свой личный праздник, но ему очень хотелось выговориться. На рабочих местах, то есть за компьютерами, сидели двое: Раиса Васильевна и Шеф, остальные ушли на медицинский осмотр. Он встал со своего места, подошел к цветку, стоявшему за стенкой, между окнами и начал говорить.

Раиса Васильевна пожалела, что не пользуется записывающими устройствами, хотя пару штук всегда при ней. Она и не знала, что у него в душе праздник, требующий выхода. Однако стоял за стеной, он подсознательно знал, что напротив окон не стоят.

Ведь в Теплой стране в это время гибли люди, у которых в подсознание не было чувства опасности, они выходили с голыми руками на самоходки всех типов, на вооруженных людей, стояли там, где все простреливается. Удивительные люди, непуганые, без чувства опасности.

Если взять малый коллектив типа: Раиса Васильевна и Шеф, так Раиса Васильевна сто раз почувствовала, что Шефу нельзя перечить, и спорить с ним надо очень осторожно, хоть он и не вооружен, но он и так опасен, опасен в гневе, если его не слушают. Главный он.

А в Теплой стране люди совсем забыли о собственной безопасности. Хотеть не вредно, но порой очень опасно. Итак, Шеф разговорился. Раиса Васильевна отвернулась от компьютера, ей предстояло выслушать мужчину безропотно, поддакивая. О чем он говорил? Не поверите о мясокомбинате. Было время, когда люди в магазине кричали продавцу, что в колбасе бумага вместо мяса.

И вот Раисе Васильевне предстояло узнать правду о колбасе.

В юности Шеф пришел работать на мясокомбинат, где уже работал его дядька, уважаемый человек в коллективе. По этой причине ему было легче влиться в непростой коллектив. Он работал чаще ночами, чтобы приводить в порядок оборудование. Годы были не очень сытые, а на мясокомбинате мяса — полно. Ешь — не хочу. Парень худенький. Живот маленький. Много колбасы он съесть не мог.

Мясокомбинат гремел на всю страну своими передовыми технологиями, чистотой и порядком в цехах. Даже поликлиника, стоящая рядом блистала этими качествами. И был личный санаторий для сотрудников мясокомбината. Строили здание в довоенные годы, стройка была комсомольская. Все сделано прочно и фундаментально, на века.

Рядом с Шефом работал некий Толстяк, живот его мог вместить ни один килограмм колбасы. Носить продукты из цеха в цех не разрешалось. Скромный Шеф выносил немного колбасы в собственной рабочей рукавице, ему хватало.

А Толстяк привязывал колбасу к своему большому телу, а потом продавал шоферам во дворе, не выходя за проходную мясокомбината. Так он купил себе машину. Однажды его поймали на проходной. У него спросили:

— Куда столько батонов колбасы выносишь?

— Я сам съем ее!

— Вот сколько съешь, столько и вынесешь.

Собралась толпа.

Толстяк разломил батон колбасы на две части:

— Одна часть хлеб, вторая колбаса, — и стал кушать то и другое.

Но колбаса в глотку ему не лезла, вероятно, зрители мешали. Он не доел батон колбасы. У него изъяли остальные батоны колбасы, он был наказан.

Шеф поступил в два института, но пошел в пищевой институт. Колбасное производство его заинтересовало, он хотел сам разрабатывать механизмы для пищевой промышленности. Поступив в институты, он не пошел учиться, а уехал в санаторий мясокомбината, и только после хорошего отдыха вышел на работу, а потом пошел учиться.

Шефа вызвали по работе, и он вышел из офиса. Тут и сотрудники по одному вернулись на место.

Если газ — воздух, а пресная вода ровна морской воде, то все нормально. Каждый сам по себе. Если одни сбрасывают воду в море, то другим остается перекрыть краны поставки воздуха. Насильно мил не будешь, коль не нужен воздух из труб, пусть берут его из воздуха.

Из истории героев…

В огороде стояли два соломенных чучела. Юра сам набивал их соломой, если он злился на кого-нибудь, то подходил к чучелам и бил их ножами. Дед, увидев очередной разорванный наряд чучела, ругал мальчика, но безрезультатно.

Детей в деревне было мало, и его неизменным развлечением оставалось чучело на огороде. Когда он освоил нападение на одного чучело, и мог нанести удар в обведенную углем точку, ему захотелось большего.

Он поставил два чучела на крепкие колья так, словно стояли два человека и разговаривали. Теперь его задача резко усложнилась, он не нападал на чучела, он к ним подходил так, словно хотел с ними поговорить.

Он некоторое время стоял против соломенных идолов, потом резко наносил два удара двумя ножами в обведенные точки.

Деда пугало затяжное развлечение мальчика, он пытался научить его полезным навыкам. Если дело было осенью, он приглашал его помочь порубить капусту. На столе шинковали вилки капусты и морковь, потом обильно солили эту овощную смесь крупной солью, и уминали руками до тех пор, пока капуста не давала сок. Комок соленой капусты с морковью бросали в кадку. И так до бесконечности, пока кадка не наполнялась капустой. Но Юра неизменно вонзал двойным ударом два ножа в целый вилок капусты в намеченную точку, чем выводил деда из себя.