Бродячие собаки

Егерь подвез Вовку до садика на «Буране» и упылил за реку на ферму. Нашел там Подкрылка. Тот снимал шкуру с павшей коровы.

— Ты мне больше таких кренделей по ночам не привози, — насыпался на него егерь.

— Вень, бля буду, виноват. Жить-то охота. Из-за этого белого кобеля меня чуть не удавили. От вас из гостиницы пришел, задремал, менты примчались. Тоже, где белый, как его, штуцер, сеттер. Правда, штоль, в ем наркотики на мильон долларов зашиты?

— Крылан прищурил глаза. — Во-о, бля, распотрошить бы. Всю жизнь по курортам ездить хватит…

— Куда они убежали? — прервал егерь.

— Вон от старой фермы туда, к поганому огороду.

Следы вывели егеря в конце концов на поляну, где убили лосиху. Он заглушил «Буран». Отвязал притороченные сбоку широкие охотничьи лыжи. Пошел по следу. Километра через два наткнулся на изглоданного лося. Цепочка собачьих следов тянулась к оврагу. Сбоку в стороне егерь заметил еще один след. Пес ковылял на трех лапах. «Он и есть, белый сеттер. Не привык ходить след в след, — подумал егерь. — Найда… жалко, и ее застрелят… Выла под окном, когда Танчура разродиться не могла. Разбудила… Свинья Вовку бы загрызла, отбила… Этим кренделям сказать, чтобы в нее не стреляли. А как поймаешь? Заманить куда-нибудь…»

Розмыслы егеря спугнул рокот вертолета, низко летевшего над лесом. «Опять Кашезубов со своей бандой кабанов гоняет, — подумал егерь. — Сволочь, божился, что не будет…»

Вертолет, уходивший к сосновому лесу, вдруг развернулся в его сторону «Это не нефтянники, вояки…», — определил егерь, разглядев пятнистую окраску и звезды.

Вертолет завис над поляной и, гоняя белые вихри, приземлился. Из дверцы выпрыгнул не Рассохин, как ожидал егерь, а все тот же Подкрылок в развевающемся халате. За ним выскочили на снег знакомый военный охотовед и крепкий молодой полковник в камуфляжном костюме без шапки.

Подкрылок, широко разевая рот, кричал что-то, указывал на егеря. Полковник злыми глазами оглядел лес, показал пилоту перекрещенные руки. Рев стих, лопасти обвисли.

— Опять за тобой, — закричал Подкрылок. — Эти каких-то собак-людоедов ищут!..

Глава тринадцатая

По личному приказу командующего округом генерал-полковника Воробьева закружилась невиданная лесная свистопляска. Командовал всей этой канителью полковник — Игорь Инчерин, возглавлявший десантную группу. Можно сказать, боевой офицер отбивал кусок хлеба у ханыг, подрабатывавших отловом бродячих собак. Но личный приказ командующего: «Отстреляй этих б… людоедов и до девятнадцати ноль-ноль доложи!»…

Через полчаса после разговора с егерем вертолет со звездами елозил над сосняком, куда скрылась вспугнутая в овраге стая. У открытой дверцы на пронизывающем до печенок ветру «потели» два снайпера. Удивленно тыкали вниз рукавицами на табунки лосей. Разглядывали в оптические прицелы цепочки вспугнутых кабанов.

Внизу «от жилетки рукава» кроили полсотни десантников, два БМП, три вездехода. Солдаты прочесывали сосняк. Вязли в снегу. Один из первогодков, сопливый Рембо, полоснул очередью по выбежавшему из чащобника сироте-лосенку, чью мать убили накануне. Одна из пуль угодила в ногу такому же салажонку. После этого ЧП Инчерин приказан сдать автоматы и оставить на вооружении одни штык-ножи. Суета. Бестолковщина. По самые смотровые щели засадили в овраг БМПэшку. Щетинились рваные тросы. В райбольнице для раненого не оказалось запаса крови первой группы…

А людоеды эти как скрылись в сосняк, так и пропали. Поймай их. Вместо того, чтобы после восемнадцати прийти из штаба домой, расслабиться в ужин рюмочкой хорошего коньячка. Развалиться на тахте. В одной руке дистанционка от телевозора, другую вольно опустить на крутую грудь молоденькой жены, гоняй собак по лесу.

Больше всего полковника бесило дурацкое положение: иди туда, не знай куда. Принеси то, не знай что. Этот седой на «Буране» вслух рассмеялся, когда рассказали ему про людоедов.

Сузившимися глазами полковник провожал быстро кативший над лесной грядой солнце сквозь облака прямо красный кукиш.

В девятнадцать ноль-ноль истекал срок исполнения приказа. Хоть пой, хоть вой, но выходи на командующего и докладывай, про ЧП тоже лучше самому рассказать, а то штабные людоеды так папе преподнесут всю историю, мало не покажется.

Впервые за свои сорок три полковник до щекотки в мошонке ощутил неразрывную связь своей карьеры с небесным светилом. Знать бы ему, что его, боевого полковника, поставил в позу ледящий репортеришко из желтой областной газеты Сеня Кукушкин. Это он, подлец, страдая по понедельникам творческим бессилием, выкопал в одной из сельских районок сообщение о трупе солдатика, найденного у автобусной будки около села Багаткино. Из косноязычной заметки было неясно, то ли солдатика убили, то ли он замерз спьяну. Роль блесны, которую Сеня заглотил сходу, сыграла фраза: «… Торчавшая из-под снега рука была обгрызена зверьками… или бродячими собаками…»

Припав к холке персонального компьютера, сам раздувая ноздри, как запаленный скакун, Сеня в пять минут набросал скелет леденящей душу «утки». С этим скелетом наперевес ринулся в кабинет главного редактора. Еще через час редакционная десятка уносила Сеню навстречу фанфарам. В Богаткино Сеня зашел за ту самую автобусную будку, около которой обнаружили тело, расстегнул на джинсах молнию и крупным вензелем на снегу застолбил тему.

В разговоре с председателем Сеня тонко намекнул, что хотел бы освежиться. Под третью рюмку поинтересовался историей с солдатиком. Пред, затравленный рыночными экономическими отношениями, с натугой вспомнил, что там молотила неделю назад жена про эту историю. И накидал в Сенин блокнот золотых самородков сомнительной пробы.

Будто шел этот солдатик «с девкой ненашенской» на остановку. «Темно ночью, — по ходу приплетал пред. — Да шел, а тут как раз сучья свадьба. Ну и волки ли собаки окружили их. А он с голыми руками, ни палки, ни ножа. Девку-то на крышу остановки подсадил, а его у нее на глазах разорвали. Кто говорит, эт его невеста была. Кто брешет, ханыжка какая. Да не пиши ты. Я ведь так, чо бабы болтали. Заедь в райотдел, там тебе следователь все расскажет. Он тут приезжал, допрашивал кой-кого…»

На другой день из-под отбойного Сениного молотка в тираж ушла двухсотстрочечная драма. Тут была и стая одичалых псов, настигшая влюбленных темной ночью. «Удары клыков, будто удары бандитских ножей, обрушились на молодого воина…», «васильковые глаза девушки застилала пелена ужаса…» «Поклялась солдату в вечной любви при последнем его вздохе», и «псы-людоеды, познавшие вкус человеческой крови, ушли в лес». Выжимку из Кукушкинской драмы напечатала одна центральная шибко демократическая газета под заголовком «Псы-людоеды загрызли солдата».

… Под кремлевскими сводами в перекрестье ковровых дорожек столкнулись утром министр обороны государства Российского и самый главный финансовый Бог. «Когда деньги перечислишь?! В армии жрать нечего», — с военной прямотой преградил дорогу военный министр. «Кому перечислять-то. Твою армию скоро бродячие собаки погрызут!» — по-суворовски напал на министра этот самый финансовый Бог. На немой вопрос хмыкнул: «Газеты читать с утра надо, а не деньги просить… Там пишут, как собаки твоих солдат грызут…»

Через час после этой стычки в Кремле на столе командующего военным округом Воробьева и зазвенел телефон с золотым эСэСэСровским еще гербом. Выбором дипломатических выражений министр себя не утруждал. Этот звонок и швырнул десантную группу полковника Инчерина в вертолет.

Егерь хоть и посмеялся над рассказом полковника о людоедах, но призадумался. Если эти крендели хотели поймать белого сеттера, то у полковника был приказ: «Людоедов уничтожить».

Стоило теперь стае выскочить на открытое место, как снайперы с вертолета расстреляют их за минуты. А кого не управятся убить они, доберет на японском снегоходе военный охотовед.