Бродяги Севера

Вечерами Уэймен записывал мысли и наблюдения, собранные за день. Как-то вечером он неожиданно обратился к Анри.

– Скажи, Анри, тебя никогда не мучает совесть, что ты убиваешь столько диких зверей? – спросил он.

Анри посмотрел на него с удивлением и покачал головой.

– Я убил их тысячи, – ответил он. – И еще тысячи убью.

– И существует еще двадцать тысяч таких, как ты, в северной части нашего континента, и все они убивают, убивают, убивают уже сотни лет, а все-таки никак не могут истребить обитателей дикого мира. «Война человека со зверем» – так это можно было бы назвать. И если бы ты мог вернуться сюда через пятьсот лет, ты нашел бы в этих краях прежние леса и диких лесных зверей. К примеру – огромные прерии на западе. Там все еще встречаются следы бизонов, а ведь повсюду кругом растут города. Ты слыхал когда-нибудь про Норт-Бэтлфорд?

– Это где-то возле Монреаля или Квебека? – спросил Анри.

Уэймен улыбнулся и вытащил из кармана фотографию, портрет девушки.

– Нет, Норт-Бэтлфорд далеко на западе, в Саскачеване. Семь лет назад я, бывало, ездил туда каждый год поохотиться на тетеревов, койотов и лосей. Там тогда и в помине не было никакого Норт-Бэтлфорда и на сотни миль кругом тянулись великолепные прерии. На реке Саскачеван, где теперь находится Норт-Бэтлфорд, раньше стояла одна-единственная хижина, где я и останавливался, когда приезжал охотиться. В хижине этой вместе с родителями жила двенадцатилетняя девочка. Мы часто ходили вместе с ней на охоту – я тогда еще убивал зверей. Девочка плакала, когда я убивал, а я смеялся над ней.

Потом там вблизи прошла железная дорога, затем построили еще одну, и они пересеклись недалеко от хижины. И сразу на том месте вырос город. Два года назад там жило уже около двух тысяч человек, а в этом году, когда я проезжал через этот город, в нем было уже пять тысяч жителей, а еще через два года будет десять тысяч. Там, где стояла одна хижина, теперь три банка с капиталом в сорок миллионов долларов. Уже за двадцать миль над городом видно зарево от электрических огней. В городе есть колледж, постройка которого обошлась в сто тысяч долларов, приют, пожарное депо, два клуба, ассоциация промышленников; на будущий год там собираются проложить трамвайные линии – там, где всего несколько лет назад выли койоты!

Люди прибывают в таком количестве, что их едва успевают переписывать. Пройдет каких-нибудь пять лет, и на том месте, где стояла одинокая хижина, будет город с двадцатитысячным населением. А та маленькая девочка стала теперь взрослой девушкой. Родители ее разбогатели. Но не в этом дело. Главное, что этой весной Эйлина выйдет за меня замуж. Ради нее я перестал убивать зверей. Ей было шестнадцать лет, когда я в последний раз выстрелил в живое существо; это была волчица, и у нее был детеныш. Эйлина взяла этого волчонка себе. Он и сейчас у нее, совсем ручной. Вот потому-то я люблю волков больше всех других диких зверей. Надеюсь, что эти два волка уйдут от тебя невредимыми.

Анри с удивлением уставился на Уэймена. Поль передал ему фотографию. С нее смотрела миловидная девушка с глубоким, ясным взглядом. Когда Анри взглянул на фотографию, уголки его рта дрогнули.

– Моя Иовака умерла три года назад, – произнес он. – Она тоже любила диких зверей… Но эти волки, черт побери! Если мне не удастся их убить, они выживут меня отсюда.

Анри подкинул дров в печку и стал стелить постель.

Но вот однажды в голову Анри пришла блестящая мысль. Они шли по лесу вместе с Уэйменом и вдруг напали на свежий след рыси. Поблизости находился большой лесной завал – бурелом, метра в три-четыре высотой. Стволы легли так, что образовалось нечто вроде пещеры с прочными стенами с трех сторон. Снег был притоптан лапами рыси, вокруг валялись клочки заячьей шкурки. Анри ликовал.

– Уж эта от меня не уйдет! – говорил он.

Он разложил приманку, установил капкан и внимательно осмотрел все кругом. Потом объяснил свой план Уэймену. Если рысь попадется и те два волка придут к ней, драка будет происходить как раз в этом укрытии под буреломом, и разбойники обязательно должны будут пройти через отверстие. Поэтому Анри установил здесь еще пять небольших капканов, искусно забросав их листьями, мхом и снегом. Все капканы были расположены на достаточном расстоянии от приманки, чтобы рысь, пытаясь освободиться, не могла случайно спустить на них пружины.

– Они начнут драться, волк будет прыгать туда-сюда – и хлоп! – говорил Анри. – Один, два, пусть даже три капкана он обойдет, а в конце концов наверняка попадется.

В это утро выпал легкий снежок. Он оказал большую услугу Анри, припорошив следы и уничтожив предательский человеческий запах. Но все же, когда ночью Казан и Серая Волчица проходили в ста футах от бурелома, чуткий нюх Серой Волчицы уловил в воздухе что-то подозрительное и внушающее опасения. Она сообщила об этом Казану – слегка толкнула его плечом, – и они побежали прочь, стараясь, чтобы капканы Анри оставались у них с подветренной стороны.

В течение двух дней и трех холодных звездных ночей возле лесного завала все было тихо. Анри понимал, в чем дело, и давал разъяснения Уэймену: рысь такой же охотник, как и сам он, Анри, и у нее есть свой маршрут охоты, по которому она проходит приблизительно раз в неделю. На пятую ночь рысь действительно вернулась, подошла к завалу, сразу же польстилась на приманку, и острозубый стальной капкан безжалостно захлопнулся на ее правой задней лапе.

Казан и Серая Волчица в это время находились на расстоянии четверти мили от бурелома; они услыхали, как звенела стальная цепь, когда рысь пыталась вырваться на свободу. Десять минут спустя они уже стояли возле завала, у самого входа.

Ночь была светлая, ясная, с таким количеством звезд, что даже человек смог бы охотиться при их свете. Рысь уже выбилась из сил и лежала на брюхе, когда появились Казан и Серая Волчица. Как обычно, волчица держалась в стороне, пока Казан затевал драку. Подобная кошка, будь она на свободе, уже с первой или второй схватки вспорола бы Казану брюхо или перегрызла горло. В открытой борьбе рысь была для него неравным противником, хотя Казан и был фунтов на десять тяжелее самой крупной рыси. На Скале Солнца Казана спас случай. На отмели во время пожара ему помогли Серая Волчица и дикобраз. А теперь в борьбе с рысями, пойманными Анри, союзником Казана был капкан. Но даже закованный в кандалы, этот противник представлял собой серьезную опасность. И больше чем когда-либо жизнь Казана подвергалась риску в этой схватке с рысью под буреломом.

Эта кошка оказалась матерым бойцом, лет шести-семи от роду. Ее когти, длиною больше дюйма, были загнуты полумесяцами. Когда Казан начал подбираться к ней, рысь отступила назад, и цепь свободно лежала под ней. Поэтому Казан не мог применить обычную свою тактику – кружить около пойманного в капкан противника, пока цепь не перекрутится и тем самым укоротится до такой степени, что рысь уже не в состоянии будет сделать прыжок. Значит, придется совершить прямое нападение. Он бросился вперед, целясь в горло врага. Но промахнулся. И прежде чем успел нанести второй удар, рысь выкинула вперед свою свободную заднюю лапу. Даже Серая Волчица, поджидавшая снаружи у бурелома, услыхала треск разрываемого мяса. Казан с воем отскочил назад – плечо его было разорвано до кости.

И тут один из спрятанных Анри капканов не дал ему напасть снова и тем спас его от неминуемой смерти. Стальные челюсти защелкнулись на его передней лапе; он прыгнул, но цепь задержала его. В прежних схватках Серая Волчица иной раз вмешивалась в драку, если чувствовала, что Казан в опасности. И теперь, услыхав, как взвыл от боли ее друг, она забыла всякую осторожность и кинулась под завал. Анри спрятал недалеко от приманки пять капканов, и Серая Волчица ступила сразу в два из них. Она упала на бок, огрызаясь и рыча. В попытке освободиться Казан спустил пружины у двух оставшихся капканов: один щелкнул вхолостую, пятый, последний, поймал его за переднюю лапу.