Броневой

Это были эмоции.

Шапронов не следил за перемещениями Малярийкина и не мог знать о том, какие силы и как ожидают его на новой линии обороны. Возможно, он принял сопротивление за ещё одну небольшую головную заставу. Просто состоящую не из васпов, а из более «высоких» корпусов КТО. За что и поплатился.

Стоило основному ордеру шапроновцев чуть плотнее втянуться в промежуток между лесными массивами, как на него обрушился огонь двух взводов, развёрнутых Малерийкиным на противоположных опушках леса.

Спустя ещё две минуты, в тот момент, когда противник почти все свои силы уже развернул для ретирации, на северной опушке леса появились васпы. Те самые, заманившие врага в ловушку. Сгруппировавшись за линией водораздела, васпы развернулись и поспешили обратно, в бой, чтобы терзать столь жестоко обманутого противника. Интенсивность огня малерийкиновской команды в этот момент достигла своего пика. Огонь шапроновской артиллерии, напротив, был фактически подавлен и сведен на нет. Машины в ужасе метались внутри ловушки, стреляя почти наугад и стараясь не столько попасть, сколько выскочить из ужасного боя. Оказавшись под перекрёстным огнём с обоих флангов, а также под губительным воздействием прямых попаданий от вкопанных в землю и почти неуязвимых «танков-в-эскарпах» вражеские танки несли просто страшные потери несколько минут подряд.

Затем, ожесточенно огрызаясь, шапроновцы дружно попятились назад.

Как и в случае с боем на пшеничном поле семью часами ранее, в отступлении шапроновской команды чувствовались дисциплина и организация.

Тяжёлые и средние танки тянулись назад в середину дальней позиции. Лёгкие маневренные машины развёртывались по обоим флангам, привлекая огонь лесных засад на себя. Танки, успевшие выйти из боя и прямой досягаемости малерийкиновских орудий, тут же принимались палить навесом издалека. Пусть без особого результата, но беспокоя и отвлекая.

Наконец, вырвавшись из ловушки, силы противника полностью отползли назад, на прежние позиции, с которых так бодро начали атаку тридцатью минутами ранее. Число шапроновского отряда сократилось не меньше чем наполовину. Те, кто выжил, были серьёзно повреждены.

После завершения яростной канонады, над полем ватным одеялом вновь повисла давящая тишина.

Так прошло несколько часов.

Малерийкин наблюдал. Шапроновцы сначала мелькали в зоне видимости. Но потом, получив несколько близких попаданий навесом, скрылись за складкой местности. Дважды Малярийкин высылал вперёд и на оба фланга лёгкие машины в дозор, но обе попытки окончились неудачно. Дозорные легковесы были жестоко расстреляны. Было подбито два васпа. Дальше Малярийкин решил не рисковать, так как лёгких быстроходных машин у него почти не осталось. Их следовало беречь. А посылать медленные танки в разведку было не целесообразно. Высота 134 и подступы к ней уже довольно чётко просматривались с позиции Малярийкина (во всяком случае, через оптику). Поэтому, теоретически, отряд Малярийкина мог контролировать, рвутся туда шапроновцы или нет. Пока не рвались. Во всяком случае, попыток не принимали.

По подсчётам Малярийкина до появления Гойгу ждать оставалось совсем немного. Ну а там, до победы было достать уже рукой.

И всё же, хотя позиция казалась почти стопроцентно выигрышной, сидеть на месте Малярийкину было неспокойно. Шапронов был слишком умным старым педерастом, чтобы просто ждать расправы и ничего не предпринимать.

Примерно в 21.00 стало ясно, что противник отступил окончательно и атаковать более не станет. Учитывая, что вот-вот (в течение, возможно, пары часов) на место прибудет Гойгу с превосходящими силами, у Шапронова просто не было времени, чтобы готовиться к следующей атаке так долго. Малярийкин рассудил, что, судя по паузе, Шапронов явно бросил попытки прорваться через его «заслонку» и совершил привычный (уже который в этом бою) обходной маневр, чтобы миновать позиции Малярийкина и прорваться к высоте 134 более северным маршрутом.

На мгновение мелькнула мысль, что Шапронов вообще мог попытаться сменить цель движения и попытаться окопаться на какой-нибудь иной высоте, но проанализировав ситуацию, Малярийкин эту мысль отбросил. На высоте 134 уже окопался шапроновский арьергард и бросить его, ещё больше раздробить итак немногочисленные после недавней бойни силы Шапронов бы просто не решился.

«Ну что же, — подумал Малярийкин, — такой финал их последнего противостояния вполне можно было рассматривать как очередную (уже которую?) „промежуточную“ победу. Малярийкин ставил своему отряду задачу задержать продвижение Шапронова к будущему укрепрайону, чтобы позволить Гойгу добить остатки окружённых шапроновцев на пшеничном поле. Это — в полной мере удалось. Шапронов не был отброшен, не был уничтожен, но был задержан почти на четыре часа (это не считая времени самой „гонки“).

Судя по сообщениям в чате, Гойгу полностью раздавил остатки окружённого врага на пшеничном поле больше двух часов назад. И с минуты на минуту мог появиться на горизонте в столь обожаемом им походном ордере.

А пока Гойгу не было, маневр „с заслонкой“ Малерийкину следовало повторить. Ещё раз задержать Шапронова. Дождаться подхода основных сил. И добиться, наконец, столь желанного, но столь недосягаемого, второго окружения за день. Сам себе Малярийкин признавался, что Шапрон тёртый лис. После разгрома на пшеничном поле Маляр уже третий раз за стуки строил планы по окружению командора. Но тот снова ускользал. Тоже уже — в третий раз.

В какой-то мере это было логично. И Малярийкин и Шапронов прекрасно понимали, что второго окружения за день шапроновцы точно не переживут.

Выслав дозоры в северо-восточном и юго-восточном направлениях (симметрично), Малярийкин дождался их докладов, потом свернул оборонительный ордер, выстроился в колонну и погнал — уже не мудрствуя лукаво, прямо по шоссе, по насыпи, в сторону высоты 134. Далеко позади, как раз на линии горизонта уже появились первые дымы догоняющих танков Гойгу. И это был — приговор. Было очевидно, что для опережающих Гойгу (незначительно опережающих, всего лишь на часы) Шапрона и Малярийкина смысл дальнейшего поединка сводиться к одному — все же достичь высоты 134. И закрепиться. В этом случае у Шапронова ещё оставался шанс. Незначительный, но всё же. Гонка продолжилась. Теперь уже, можно сказать, летальная. До развязки оставалось всего несколько часов.

Над головой тем временем сгущалась ночь. А ночь в Сибири штука забавная. Приходит резко. Особенно осенью. Вот сияло над тобой солнце, озаряя небо, мир и танковые башни лучистой благодатью. А вот — уже на небе зияет гальюнным отверстием мутный плафон Луны. Будь не ладен.

Сегодняшняя ночь была не совсем обычной и от большинства сибирских ночек отличалась. Темень, опустившаяся на землю, оглашалась на многие километры рычащим грохотом — храпом старых движком, гудением новых двигателей, гулом выхлопных труб, писком танковой электроники. Казалось, двигались в лесу не только танки. Казалось, сама тайга, сама локация пришли в движение и начали кружиться вокруг Малярийкина хороводом. Сказывалась усталость. День был нервным и никак не мог кончиться. Это Маляра это напрягало.

Оставшееся светлое время, несмотря на походное движение, Малярийкин успел использовать чётко. Он набросал на местности задачи танковым взводам на случай внезапного столкновения, вновь разделил отряд по группам (вместо выбывших), чтобы организовать взаимодействие. Затем Малярийкин провёл по громкой связи опрос, тщательно проверив готовность своих машин к дальнейшим действиям в ночное время. Машины с существенными повреждениями (не существенные имели почти все) были отправлены в хвост колонны. Наиболее боеспособные — наоборот, в авангард.

Думая о приближении ночи, Малярийкин вспоминал нехитрую науку старика Гойгу. О методах ведения боя в тёмное время суток, тот рассказывал много. Прежде всего потому, что имел опыт не только ведения танковых боёв в КТО, но и реальных танковых сражений во время Войны-смерти. А на войне, насколько знал Малярийкин, ночное время было активнее, чем дневное. Закрывая глаза, Малярийкин словно воочию видел раздражённого наставника, диктовавшего ему заунывным скрипучим голосом:

— Надеюсь, сынок, ты понимаешь, что тёмное время суток, требует более тщательной организации танкового боя? — шамкал гнилыми зубами Гойгу. — Кроме того, он требует привлечения большего количества танков с добротной оптикой. А проще — современных танков с мощными орудиями, так как хорошая оптика с приборами ночного видения и соответствующими системами прицеливания и наводки устанавливается преимущественно на дорогих пушках. Далее. Чтобы ночью достигнуть внезапности и снизить потери от встречного огня, надо занимать исходное положение для атаки на удалении около трёхсот метров от переднего края вражеской обороны. Этот показатель меньше, чем дистанция для броска при дневной атаке. Надеюсь, причины тебе понятны? Ночью даже с помощью ноктовизора деятельность в трёхстах метрах от тебя за редкими деревьями или складкой местности становиться практически не заметной. Далее. Занимать позиции для атаки следует в ночь перед атакой или за сутки до неё. Это значит — ты можешь перемещать в зоне визуальной доступности от противника только в тёмное время суток. Это важно! Сейчас, в КТО ночные битвы большая редкость. Так как состязания на локациях начинаются преимущественно рано утром, а длятся не больше десяти — двенадцати часов. Но то, что является непреложным законом для одной локации и для одной команды, может быть абсолютно неправильным для другой! Не раз и не два я видел, как сражения между упорными противниками растягивались на сутки. Скажу даже больше: некоторые масштабные сражения между большими командами на гигантских локациях могут идти и два, и три дня подряд. Без сна. Без отдыха. Без дозаправки и пополнения боезапаса. Хочу обратить внимание: подобные тяжёлые единичные бои являются исключением для общей статистики КТО. И характерны лишь для самых яростных и принципиальных противостояний. Ты понимаешь, о чём я? О рейтинговых боях за чемпионские титулы! Поэтому, ты должен быть готов к ночному сражению. Обязательно!