Бронтомех!

— Послушайте, — начал Стренг. И все мы повернулись к нему: зеваки, работники мастерской, аморфы. — Если трехмерную камеру установить на топе мачты, при качке она создаст дополнительный опрокидывающий момент. Натянутые снасти запросто могут не выдержать, вдобавок катамаран станет неустойчивым. Тебе придется искать другую конструкцию, Кевин.

Зеваки с умным видом покивали.

Я в очередной раз принялся лихорадочно соображать, что ответить, но мозг мой истощился от долгого напряжения и был подавлен недельным отставанием от графика.

— Даже не знаю, — неуверенно пробормотал я. — Нам ведь нужны съемки сверху. Это оговорено в контракте. Я не очень понимаю, как…

— Это меня не касается, — рявкнул Стренг. — Я, черт побери, не судостроитель. Но чтоб все было сделано, ясно?

И тут неожиданно вмешался Баркер:

— Камера будет на топе этой проклятой мачты, и точка. Мы потеряли достаточно времени. Тебя наняли капитаном. Стренг, а не капризной примадонной.

Стренг тут же отступил.

— Ты, конечно, прав, Морт, — сказал он. — Идиотизм с моей стороны. Пожалуй, я хватаюсь за слишком много дел сразу. — Он улыбнулся нам всем, извинился передо мной, и все уладилось до следующего раза.

Итак, мы аккуратно спустили «Аркадянина Монкрифа» на воду; он отплыл, насколько позволил канат, и остановился, покачиваясь, на середине Дельты. Выглядел катамаран неплохо. Группа колонистов приветствовала его с некоторой иронией.

Подошел Мортимор Баркер в открытой рубашке с блестками — по случаю жары. Его огромные штаны поддерживал широкий пояс с латунными заклепками.

— Красивое зрелище, — прогудел он. — Ты можешь гордиться, Кев.

— Мне надо еще написать название, — сказал я.

Баркер неожиданно смутился.

— Не торопись с этим. По-моему, Организация не решила окончательно.

— Ну так поторопи их, а? Мы не можем все оставлять на последнюю минуту.

Мы подтащили катамаран к причалу.

Стренг, Сюзанна и я поднялись на борт, спустились в каюту и некоторое время обсуждали, какие нужны припасы, а Стренг составлял списки на листочках. В последнее время он все записывал: батарейки, рис, спички. Он набивал карманы листочками, а иногда и щепками, на которых царапал докторским почерком напоминания, которые только сам мог расшифровать.

Много недель спустя я раскопал в куче стружек кусок фанеры, на котором обнаружил список, исписанный такими каракулями, что я сумел разобрать только слово «марля». Сомневаюсь, что Стренг воспользовался им — или хотя бы одним из списков…

Однако в тот день месяца далета у нас имелись дела поважнее — нужно было провести испытания. Мы уговорили Стренга отложить увлекательную дискуссию и опробовать в рабочих условиях компрессор и прочее оборудование, проверенное пока что только на суше.

Компрессор завелся с хриплым рокотом, а потом, когда Стренг убавил газ, стих до негромкого бормотания. Я осмотрел воду вокруг поплавков и увидел бурление миллионов крошечных пузырьков, поднимавшихся на поверхность.

— Порядок, капитан, — с облегчением сказала Сюзанна, отдавая Стренгу иронический салют.

Он улыбнулся в ответ, и напряжение на время спало. Я подумал о его жене. Ее уже несколько недель не видели в поселке. Кли-о-По, со своими взглядами инопланетянина, предположил, что Стренг ее переварил, и до нас не сразу дошло, что ящер шутит. Потом Уилл Джексон проговорился, что видел Хейзл в окне домика Стренгов, и мы успокоились.

— Завтра попробуем паруса, — сказал я. — Мы еще можем успеть к сроку, а?

Теперь я стал старше и знаю, как глупо делать подобные заявления. В тот же миг послышалось громкое шипение, и нас окутал влажный туман.

Я услышал вопли Стренга, схватился за рычаг компрессора и сбросил газ. Двигатель заглох, шипение стихло, туман рассеялся, и мы уставились на правый поплавок.

Поломка оказалась ерундовой. Ослаб хомутик, прижимающий нагнетательный шланг к патрубку, и шланг соскочил.

— Ничего серьезного, — успокоил я остальных, выбирая отвертку в инструментальном ящике. — Сейчас починим.

— Ничего серьезного? — взвился Стренг. — Господи, катамаран сломался, а этот тип говорит, что ничего серьезного!

— Ральф, это просто хомутик, — сказала Сюзанна.

— Просто хомутик? Господи Боже, да ведь от этого хомутика зависит моя жизнь! Стоит только ему соскочить во время шторма, и что со мной будет? Стренг уставился на свисающий шланг, как на злобное щупальце. — Монкриф, чтобы у меня здесь не было никаких хомутиков! Отныне — только сварные соединения, слышишь?

Я попытался урезонить его.

— Мы это уже обсуждали, Ральф. Мы решили, что когда катамаран в бурном море будет испытывать изгиб, металлические трубки могут сломаться. Поэтому мы взяли резину.

— Изгиб? — завопил он. — Чтоб на этом катамаране, черт возьми, не было никакого изгиба!

Он выбрался на крышу каюты, перелез на поплавок и принялся подпрыгивать на нем, оценивая крепления. Сюзанна перехватила мой взгляд и подняла брови. Я попытался в ответ ободряюще улыбнуться.

К этому времени Стренг, по-видимому, обрадовавшись, что яхта не собирается сгибаться пополам, стал лихорадочно открывать люк на поплавке. Он улегся и засунул руку в отверстие.

— Монкриф, здесь вода! Этот дурацкий поплавок течет, как решето! Я прямо чувствую, как она прибывает, Бог свидетель!

Вообще-то я много яхт спускал на воду в своей жизни — и до того, и после, — но такого неудачного спуска на моей памяти не было. Все детали словно сговорились опорочить мой катамаран перед Стренгом, который и без того не слишком в него верил.

— Ральф, поплавок протекает, потому что ты открыл люк, — прокричал я. Ты выпустил давление, которое не допускало воду внутрь.

— Мы опрокинемся! — закричал он, лихорадочно задраивая люк.

— Не опрокинемся. Там внутри установлены пенопластовые блоки для плавучести.

Он оглянулся, покраснев от натуги.

— Это не спасет меня, если поплавок наберет воду во время бури — когда откажет твой идиотский компрессор или еще что-нибудь.

— Не наберет. У него на входе однонаправленный клапан.

— О Господи. — Ральф вскарабкался обратно и вернулся к нам в кокпит. Господи! Это опасное устройство, Монкриф. Все зависит от компрессора. Ты должен поставить запасной, понял? Теперь я понимаю, почему твоя яхта отправилась на дно.