Бронзовый грифон

Зачем пытались?

Трудно сказать. Залитую бесчисленными реками и ручейками, озерами и старицами, болотами и болотцами землю, вытянувшуюся вдоль берега Ласкового моря от Белых гор до правого берега Арамеллы, и сушей-то назвать сложно. Правда, рыбный промысел там знатен. Разная икра – и черная, и красная, и белая, и желтая, и зеленоватая. Сомы-гиганты, чья кожа шла некогда на вес золота у Аксамальских модников и модниц. Болотные драконы, покрытые костяной броней. Водяные коровы, в каждой по десятку кантаров[Кантар – мера массы, около 140 кг. ] живого веса. Прочее диковинное зверье, включая легендарную птицу Ш’аа, чей голос, согласно старинным книгам, обладает волшебными свойствами.

Но как удержать за собой края, где на человека обрушивается несметное количество самых разнообразных заболеваний, из которых лихорадка и гнойная сыпь еще самые безобидные? А если вспомнить мух, чьи личинки поселяются в носу человека, мелких пиявок, вгрызающихся под кожу даже не во время купания – достаточно руку или ногу просто с лодки свесить, неведомые хвори, от которых кожа с тела клочьями сходит, или живот вздувается, или кровью больной исходит через поры, или… И это лишь малая толика!

Одежда в сыром воздухе гниет. Хоть лен, хоть хлопок, хоть кожа. Пожалуй, только рыбья кожа (тех самых сомов-гигантов и некоторых других бесчешуйных тварей) выдерживает. Железо ржавеет – за пару месяцев отличные гвозди рыжеватой трухой рассыпаются. Мечи чуть подольше выдерживают, но не намного.

А народец? Зеленокожие крепыши, способные подковы ломать перепончатой пятерней. Едят – страшно подумать! – сушеных головастиков, какие-то ракушки, личинок стрекозы, водяных змей и жареных пиявок (насосавшихся крови теплокровных животных – особый деликатес). Пьют жуткого вида и запаха настойки на мухоморах и поганках, брагу из сладковатых водорослей перегоняют до создания напитков умопомрачительной крепости. Искусными мастерами в любом деле, отличном от рыбалки, охоты, изготовления настоек или драки, гоблины никогда не были. Кротости и послушания – никакого. Как ни бились жрецы, а веру Триединого болотные жители не разделили, предпочитая поклоняться собственным языческим божкам – Болотному Деду, лупоглазой Бабе-Громовице и Черному Угрю. И это еще самые известные и общепринятые. А так у каждого рода-племени имелись свои покровители, у каждой затоки или ручейка – свои духи. Разбираться воинам и рыбакам в этой непростой круговерти сверхъестественных сил помогали шаманы-колдуны, способные по всеобщей вере с духами общаться, передавать их волю прочим смертным. Эти же шаманы и управляли, по сути дела, жизнью гоблинских племен, хотя номинально власть принадлежала племенным вождям. Ну, здесь ничего удивительного или отличного от людских обычаев нет. У каждого короля, у каждого графа или герцога есть советник-жрец, который зачастую не столько приходит на помощь в трудное мгновение, подсказывая или приводя примеры из древних мудрых книг, а напрямую вмешивается во властные поступки и зачастую подавляет любую попытку сопротивления светского владыки.

Дольше всего в стране Тысячи озер удалось задержаться войскам тельбийского короля Норвика Третьего. Целых двадцать семь лет. И все эти годы озлобленные, больные и полуголодные солдаты Норвика подавляли одно восстание за другим. Пробовали действовать и звериной жестокостью, вырезая подчистую все население, и показной добротой – бесплатно кормили и снабжали необходимыми мелочами поселки на сваях, заигрывали с шаманами и подкупали вождей, а все без толку.

Похоже, гоблины не могли смириться с человеческой властью над собой по одной-единственной причине – они ненавидели и презирали людей. Называли их бледными червяками, поганками, слизняками и мозгляками. Чем не повод для сопротивления?

Кстати сказать, из нелюдей, обитающих на материке, лишь дроу разделяли мнение болотного народа. Остальные – альвы, кентавры, великаны, кобольды – вели себя подобно людям: с кем-то резались до одури, с кем-то добрососедски торговали, а кого и грабили, обдирая до последнего клочка, заключали военные союзы и предавали недавних друзей, пытались подкупить и с дорогой душой продавались сами тому, кто предложит куш пожирнее.

Устав от непрерывных, изнурительных, а главное, бесцельных боев тельбийцы покинули негостеприимный край, бросив не только отстроенные форты, миссии и торговые фактории, но и часть галерного флота. Королю Норвику бесславная «гоблинская» война стоила и короны, и жизни.

После были еще попытки. Не все власть имущие способны учиться на чужих ошибках, как подобает воистину мудрым людям. Некоторым обязательно нужно попытать свои силы. Дескать, у соседа не получилось по очень простой причине – дурак он, да и все этим сказано. А зато вот я! Я сумею, я смогу, я учту промахи и недостатки, я совершу возможное и невозможное…

Ни одно войско ни единой державы дольше семи лет в болотах не высидело. Высокую планку, заданную королем Норвиком Третьим, так никто и не преодолел.

Страна Тысячи озер осталась свободной и независимой. И вот теперь два представителя болотного народа хотят убить скромного аксамалианского сыщика по кличке Мастер. Что ж, мысль (узнать бы только, кому первому пришла она в голову) довольно мудрая – в преддверии ввода ограниченного контингента войск Сасандры в северную Тельбию убрать лучшего сыщика Империи руками гоблинов. Даже если подробности убийства станут достоянием гласности, всегда можно свернуть на свободолюбивых зеленокожих уродов, чья ненависть к людям и вытекающее из нее нежелание идти под крыло Империи известны всем. Вот, скажут, распоясались сволочи, пора бы и приструнить… И еще несколько полковников станут генералами, обогатятся владельцы оружейных мануфактур, сталеплавилен, железорудных и угольных копей, судостроители и поставщики провианта. А сасандрийский солдат в очередной раз отправится устанавливать мировую справедливость в пропитанные сыростью леса и вонючие болота. А какую прочувствованную речь благородный господин т’Исельн дель Гуэлла скажет на похоронах своего помощника! И обыватели поверят. Поверят, ибо не знают того, что знает он, Мастер, – у гоблинов не налажена внешняя разведка, или, попросту говоря, шпионаж в соседних государствах. И даже самого понятия в языке нет. Ну, не цивилизованы они еще в достаточной степени, примитивны, отстают от людей на добрых тысячу лет. Так что поджидают его не борцы за свободу озерного края, а, скорее всего, изгои, наемники, нарушившие на родине одно из бессчетного множества табу или поступившие вопреки слову шамана.

Но осознание моральных недостатков противников не дает безусловную победу над ними. Гоблины – бойцы хоть куда, это всем известно. Правда, с мечом и щитом не в ладах да копейный строй держать не могут, зато с острогой, дубинкой или метательным топориком вытворяют настоящие чудеса – хоть за деньги показывай. Да и живучи отменно. Там, где человеку, даже самому крепкому и здоровому, хватит одного, ну, самое большее, двух ножей или орионов, в гоблина вгони четыре-пять…

Именно этим Мастер и рассчитывал заняться в первую очередь.

– Не меня ли ждете? – осведомился он елейным голосом, расстегивая пряжку летнего плаща.

Стоявший посреди улицы зеленокожий забурчал невнятно, забулькал горлом, словно гигантская жаба.

– Что, квакнуть хочется? – холодно осведомился сыщик. От мягкой вкрадчивости в его голосе не осталось и следа. Холодная сталь и нескрываемое презрение.

– Червяк! – не снеся оскорбления, рыкнул прислонившийся к стене гоблин и без замаха метнул топорик в человека.

Мастер сместился в сторону, резко дернул предплечьем. Узкое, будто плотва, лезвие метательного ножа воткнулось гоблину под бровь. Но не тому, который бросил в него просвистевший у плеча топор, а второму, упреждая возможную атаку. Сразу за первым последовал второй нож. И третий, и четвертый…

Один из гоблинов глухо застонал – кричать от боли у этого племени считалось непростительной слабостью – и кулем осел в пыль. Из глазниц его торчали рукоятки ножей. Но второй, тот самый, что ловко управлялся с топором, успел пригнуться и заслонить лицо рукой. Увидев падение собрата, он замахнулся боевой дубинкой, усеянной осколками кремня и клыками щук-переростков, и бросился в атаку.

Горсть орионов не остановила его порыв. Скорее даже наоборот – частые укусы острых уголков и запах горячей крови, брызнувшей из порезов, подстегнули ярость дикаря. Разделяющие его и человека пять шагов он преодолел в два прыжка, нанес косой удар наотмашь поперек лица, но в последний миг переменил направление и опустил палицу врагу на плечо. Мастер разгадал первоначальную атаку и попробовал увернуться, приседая, а когда сообразил, куда на самом деле метит хитрец-гоблин, было уже поздно. Сыщик качнулся вперед, стремясь избежать встречи с острыми шипами, но и соприкосновения с рукоятью палицы хватило вполне. Ключица хрустнула, рука безвольно повисла. Правая рука.

К счастью для себя, корд человек держал в левой. Он давно приучил себя не зависеть от подобных мелочей. Почти уткнувшись носом в кожаную жилетку – от гоблина воняло рыбой и нечеловеческим едким потом, – Мастер ударил снизу вверх в пах, прямо под дикарскую юбочку.

Почти локоть граненой стали, вбитый изо всех сил, свое дело сделал. По телу зеленокожего пробежала судорога, палица выпала из ослабевших пальцев, но и смертельно раненый он попытался достать человека. Хотя бы зубами. Сыщик оттолкнул его плечом, ударил ногой в живот, а когда гоблин упал навзничь, придавил коленом и два раза вонзил корд между ребер. Так колют свиней в деревнях.