Брошь медеи

Вернувшись к своей работе директором в Хогвартсе, Альбус Дамблдор стал придумывать новый план, но уже под Дамокловым мечом клятвы и цепким взглядом новоназначенных профессоров. Нужно было, впервые в жизни, научиться действовать втихую, ненавязчиво, не опираясь на авторитет и не рассчитывая на, по подразумеванию, полное понимание, подчинение всех окружающих.

Альбусу Дамблдору предстояло играть не свою обычную, а чужую и навязанную роль, а там, в глубине, на задворках, двигаться к своим целям. Первостепенная задача, среди этих самых целей, была кем заменить пропавшего с поля зрения Гарри Поттера - Героя и, по совместительству, Надежду волшебного мира. Невилла Лонгботтома, второго ребенка, попавшего под пророчество, старательно охраняла и одновременно, мучила, вся его родня - все его прабабушки, прадедушки, двоюродные тети из Штатов, кузены, кузины и т.д., и т.п. А теперь и его бабушка-профессор в школе.

Охранять его - понятно, но мучить тоже имело свою подоплеку, так как с магическим ядром мальчика что-то произошло во время "посещения доброй воли" Беллатриксы Лестрейндж с прихвостнями. После многочасовых издевательств над родителей малютки у его на глаза, Фрэнк и Алиса перекочевали в особое отделение Святого Мунго на "лечение" - бесполезное, между прочим, но живые. В живых остался и маленький Невилл, но его магия замкнулась и не хотела проявляться обычным для детей способом путем стихийных выбросов.

Пока его дедушка Элджи не умудрился бросить его с ... в общем, свысока.

Но Альбус Дамблдор боялся вообще заикаться, не то что объявлять, Невилла Лонгботтома ребенком Пророчества, якобы укрытым в подполье, пока запасной вариант - полукровный Гарри Поттер - расчищал ему путь к победе. Боялся он, прежде всего леди Августу Лонгботтом, уж очень вспыльчивой гриффиндоркой была она еще во время обучения в Хогвартсе. Отшивала она своих обожателей путем угрозой отрыванием не меньше чем всего того, что торчало из тушек храбрецов.

Не меньше.

Старый колдун с дрожью вспоминал о прошлом, скрашенном молоденькой Августой, пока она, закономерно, не бросила глаз на него, своего профессора по Трансфигурации, Альбуса Дамблдора.

После некоторых случайно подстроенных ей же встреч ночью в коридорах школы, он стал бояться ей до дрожи в поджилках, а она заимела на него зуб. Месть - вещь холодная, морозная, пахнущая трупами.

Поэтому Альбус Дамблдор притаился и стал ждать звездного момента.

Хоть именно ждать он не знал, как это делается.

Весь его старательно обдуманный План рухнул и утек под лёд Черного озера, а за преподавательским столом выстроился ряд старых, но духом и магической силой не постаревших дам, которые следили за каждым его шагом. Без своего ручного героя в наличности терялся смысль его жизни. Не сидел за столом Гриффиндора его маленький герой на убой, ни белобрысый отпрыск Люциуса, который должен был стать школьным врагом МКВ.

Ученики мелькали перед подслеповатым взором директора и были для него на одно лицо. Только рыжие дети выводка Артура и Молли, иногда, привлекали внимание к себе, прежде всего своим развязным, шумным поведением и особо злостными шутками-приколами близнецов.

Надо было втянуть маленького Невилла в погоню за "Философским" камнем и старательно обыграть ситуацию так, чтобы он смог бы победить одержимого паразитом Волдеморта Квирелла, чтобы указать пальцем на мальчика и смело утверждать: "Вот кто был настоящий Герой волшебного мира, господа!", да не решился на такое Дамблдор. Невилл Лонгботтом не был одиноким сиротой без магической родни.

Принятие одержимого Квиринуса обратно в Хогвартс, когда здесь появилась тройня колдуний из старой гвардии, было дело, которое могло бы сорваться с самого начала, но, почему-то, фиолетовый тюрбан на голове молодого волшебника ничего, кроме тоненьких ухмылок старых дам не вызвал. Или Альбус ошибался в чем-то? Но они молчали, молчал и он. Однако, в Большом зале ощущалось дикое потрескивание магии в ожидании первого шага на шахматной доске. Напряжение нарастало, но пока стоял жесткий паритет готовности к действию, никто не хотел пасть первой жертвой партии.

В школе ощущалось затишье перед бурей...

С другой стороны, задумка с Философским камнем провалилась изначально, так как Распределяющая шляпа отправила мелкого Лонгботтома не на Гриффиндор, как ожидалось, а на Хаффлпафф. Далеко от личной псарни директора, где уживался весь рыжий выводок Артура и Молли Уизли.

Августа, профессор Лонгботтом, сначала ходила холодной как тот айсберг, из-за которого утонул трансокеанский лайнер Титаник, но студенты барсучьего факультета приняли Невилла как своего и она успокоилась.

С самого первого дня хаффлпаффцы невзлюбили шестого, такого же рыжего, мальчика Уизли, Рональда, из Гриффиндора, который, по указанию директора, набивался в друзья к Невиллу. Молодой Рональд оказался тот еще подсвинок за обеденным столом, а и интеллектом мало чем от него отличался. Увидев перед собой полные подносы с едой, он терял дар речи и набрасывался на пищу словно жил впроголодь.

Зная способности Молли Уизли за плитой, Альбус Дамблдор сомневался, что Рону дома доставались лишь сухие корки хлеба, но, увидев повадки самого младшего сына Артура, шокированный директор школы засомневался не существует ли некое влияние на манеры поведения человека его место жительства. В доме под названием Нора (Borrow) принцев не вырастишь.

И, вот тебе на! Сидит за гриффиндорским столом Рон и двумя руками загребает пищу, нагружая себе в тарелку такое количества, что она рассыпается, испачкав все вокруг - поверхность стола, одежду, соседей рыжика. Ел Рон как гиена, заглатывая целые куски мяса, не разжевывая их и не переставая говорить, говорить и говорить ... Был еще Рон шумным, невоспитанным, навязчивым и т.д. и.т.п. Это всё, что о нём можно было подумать.

Барсуки, с их тихой аккуратностью, не позволили шестому Уизли даже приблизиться к ним, а почуяв его рвение любым способом подружиться с Невиллом, стали стеной для того чтобы воспрепятствовать этому.

Задуманная еще в прошлом году череда препятствий к таинственному предмету, спрятанному в укромном местечке с входом на третьем этаже, так и остался таинственно спрятанным для предполагаемого "настоящего Героя", которому только дай копаться в грядках оранжереи и петь дифирамбы о каком-нибудь волшебном растении.

Ударом для директора оказалось и то, что выпущенного Квиреллом тролля кто-то съел, и он к приобщению Невилла с Рональдом Уизли не привел. Дамблдор чесал репу в раздумьях, боясь предположить, что за создание сделало это, откуда оно как таинственно появилось и таким же образом исчезло, как оно могло победить, убить и проглотить огромную тушу горного монстра.

Но факт оставался фактом - на лестнице из подземелий на первый этаж, испачканной сверху донизу кровью тролля, нашлась омерзительно пахнущая тряпка из чей-то кожи, сломанная пополам огромная палка и до неузнаваемости изогнутый артефакт подчинения, сделанный как металлическое кольцо-сережка, при помощи которого подавляли волю монстра.

Вечером барсуки не выходили из своих помещений, кроме как посетить расположенную недалеко кухню замка, просто перебежав через коридор.

Ни Зеркало Еиналеж не увидело кандидата-героя, ни о Николасе Фламеле он не поинтересовался. Услышав от громко рассказывающего неподалеку Рона Уизли, что на третьем этаже есть трехголовый пес-цербер, который сторожит чего-то, настолько ценное, что директор школы рискнул с выбором стража, Невилл не бросился удовлетворять обычное ребячье любопытство, как сделали бы некоторые из гриффиндорской башни, а сказал напрямую своей бабушке.