Брошенная

— А мне нельзя отщипнуть от нее хотя бы крылышко? — простонала Марина.

— Не ты ли совсем недавно собралась худеть? — невинно поинтересовалась Вика.

— Мое слово, хочу — даю, хочу — беру. А ты можешь не есть. Мы хоть и сестры, но, если ты хочешь блюсти фигуру, на меня не оглядывайся… Вон посмотри, сколько фруктов Иван Витольдыч принес. В них калорий почти нет, одни витамины…

— Говорят, сейчас есть такие пищевые добавки, которые начисто отбивают аппетит. Но поскольку Гарик сказал, что ему худые девушки не нравятся…

— Когда это я говорил? — удивился Гарик.

— Не говорил? — фальшиво произнесла Вика. — А я-то думала, порадую своего дружочка, прибавлю на отдыхе пару килограммов.

— Значит, речь всего о паре килограммов? Стоило из-за такой мелочи огород городить!.. Хотя я все время говорил, что твоя фигура — высший класс, ни убавить ни прибавить…

— Все, все, первое слово дороже второго. Два килограмма ты мне разрешил.

— В первый раз встречаю женщин, которые не скрывают своей любви к еде, — улыбнулся Нестеренко.

— И заметь, несмотря на эту любовь, обе стройны, как газели.

— Имеешь в виду грузовик? — сварливо уточнила Вика.

— Перестань пинать меня, малыш, — попросил Гарик, — а то Иван подумает, что я собираюсь жениться на пиле «Дружба»… Лучше похвали. Пока вы глазели на закат, я сбегал в кафе и попросил девчонок завернуть мне с собой четыре штуки прекрасных отбивных. На косточке!

Он с видом фокусника открыл скромно висящий на спинке стула пакет, на который до того женщины не обращали внимания.

— Да, с голоду мы не умрем, — потерла руки Вика. — Ты знал, что Иван придет.

— Не знал. Просто я взял нам с тобой по одной и две — Маринке.

— Смейтесь надо мной, смейтесь, — сказала Марина и положила на хлеб отбивную размером с приличный башмак.

— Маришенька, я не смеялась, — жалобно проговорила Вика, следуя примеру сестры.

— Кто хорошо ест, тот хорошо работает, — заметил Гарик и тоже протянул руку к отбивной.

— Ну, вы, городские, и пашете! — восхитился Нестеренко, придвигая к себе последнюю котлету. — А с курицей что будем делать?

— И курицу съедим, — успокоила его Марина.

Так, подшучивая друг над другом, они и прикончили закуску, джин, коньяк, а когда в голове приятно зашумело, стали рассказывать анекдоты. По кругу — кто что вспомнит, пусть и самый бородатый.

На Марину шампанское оказало странное действие: она никак не могла вспомнить ни одного приличного анекдота. Даже странно, что почти весь ее арсенал, оказывается, состоял из всякой пошлятины.

— Давай быстрее, мы ждем! — поторопила ее сестра. — Буквально вчера не останавливаясь штук десять вспомнила, а сегодня ты вне себя от скромности.

— А сегодня ничего не могу вспомнить, — развела руками Марина. — Приличного.

Ей отчего-то захотелось показаться Нестеренко женщиной остроумной, интересной в общении, а вместо этого… Она лихорадочно напрягала память, но единственное, что в ней болталось, — дурацкий анекдот про мужика, который прибегает в аптеку и кричит: «Граждане, пропустите, у меня за углом человек лежит!» Очередь расступается, пропускает его к кассе, а тот: «Пару презервативов, пожалуйста!»

Марина мысленно гнала анекдот прочь — есть же уйма других, но нахальный мужик снова и снова лез без очереди к кассе, а она смогла лишь жарко покраснеть, встретив внимательный взгляд Нестеренко. Что это с ней сегодня? Неужели новая, раскованная, Марина — всего лишь призрачный образ, а в глубине души она все та же кухонная женщина, которую бросил муж?

Нестеренко — почувствовал, что ли, ее самоугрызания? — предложил:

— Давайте пойдем прогуляемся?

— А Юрка? — обеспокоилась Марина.

— Замкнем дверь. Он у тебя крепко спит? — спросил Гарик.

— Пушкой не разбудишь.

— Тогда что ему сделается?

Никто не догадывался, что Марина попросту тянет время. Ее одолевало предчувствие, что сегодня вечером с ней должно произойти что-то, к чему она, возможно, не готова. Не говорить же всем: «Извините, но у меня сегодня предчувствие, что лучше посидеть в домике, а то, не дай Бог, случится нечто…» Хороша же она будет!

Как-то в последнее время так складывалось, что жизнь почти не давала Марине времени на раздумья. Только она соберется отдохнуть, расслабиться, ни о чем не думая, как сразу тут как тут если и не проблемы, то судьбоносное — быть или не быть? Иными словами, судьба упорно не желала отпускать Марину из своих цепких объятий. А все тыкала носом: смотри, как живут другие люди, делай что-нибудь, не спи на ходу. А делать было страшновато. Все время вертелось в голове осторожное: «А вдруг?»

Как водится, прогулка вчетвером постепенно превратилась в гулянье парами. Вика с Гариком поначалу шли впереди, потом будто невзначай отстали, потом вообще куда-то делись, и Марина тщетно их окликала. Забоялась. Разве не описывали ей Нестеренко чуть ли не как женоненавистника? А если это так, как прикажете ей себя вести?

Не такой уж у нее большой опыт общения, чтобы в разговоре с малознакомым мужчиной сразу найти верный тон. Да к тому же после посещения с ним кафе, из которого она ушла, чуть ли не хлопнув дверью. Правда, она была собой довольна: смогла щелкнуть по носу эту гору мышц! Но, как оказалось, надолго ее не хватало.

— Наверное, им хочется побыть одним, — мягко предположил в ответ на ее старания Иван.

Для чего-то же он сегодня появился перед их домиком? Ведь не решать и в самом деле свои производственные проблемы. А что, если он всего лишь вышел к людям потому, что не может больше оставаться один? Наедине со своей тайной. Или бедой. Или… что могло с ним случиться, если он удалился от света сюда, в поселок у моря, где жизнь бьет ключом всего четыре месяца в году?

Что может делать на базе отдыха, особенно во времена межсезонья, этот еще молодой человек, один, без семьи? На работе, которую с радостью выполнял бы любой пенсионер, но никак не мужчина в самом расцвете лет.

А чего она вообще засуетилась? Может, человеку всего лишь нужно выговориться, и так ли уж трудно выслушать человека, который ей все-таки симпатичен? Только вот захочет ли он с ней поделиться тем, что его гложет?

Марина так прямиком ему и сказала:

— Расскажи мне о себе.

Иван остановился, как если бы она своим вопросом застала его врасплох. Будто споткнулся о невидимую в темноте преграду. Удивился, наверное, но спросил:

— Думаешь, история моей жизни будет для тебя интересна?

Он выговорил эту фразу излишне торопливо, словно не веря в то, что Марина и в самом деле захотела узнать подробности его жизни. Но наверное, вечер и вправду сегодня был особенный и располагал к откровенности.

— Боюсь, я предстану перед тобой не в самом лучшем свете, а мне бы очень этого не хотелось.