Брухо (колдун) Аргентинская полночь

Я закричала. Забилась в угол. Прибежавший Максим засунул меня под холодный душ. От холода и сильного напора я пришла в себя, уверенная - мужчина мне что-то посыпал вчера вечером в еду или напитки. Безобидное, однако, оно вкупе с алкоголем дало такую реакцию. Я высвободилась, оттолкнула Максима. Наорала на него. Обвинила во всех смертных грехах и выставила из номера.

Думаете, он действительно был виноват?

На тот момент я тоже так считала.

А еще предполагала, что стала жертвой жесткого розыгрыша. Понимала, некому меня здесь разыгрывать, но в подобной ситуации мозг цепляется за самые невероятные вещи.

Я ничего не перепутала. Не улыбайтесь снисходительно. Я говорю с позиции сейчас. Совершенно другой взгляд и мнение. Следовало сразу поверить в то, чего не может быть. Я говорю про колдовство, доктор. Ооо, ваша улыбка стала еще более снисходительной. Не надо. После того, как я закончу, вы поверите в него.

Зря вы так. Ваши коллеги поверили.

Что с ними случилось?

Не знаю. Не интересовалась.

Надеюсь, они живут и здравствуют. Впрочем, речь не о них, не так ли?

Я ничего не рассказала Ирине. Она отметила мой бледный вид, хмурое настроение, но списала все на последствия бессонной ночи. Не стала ее разубеждать. Я ни в чем не была уверена, но в душе все крепче зрело желание вывести мужчин на чистую воду. Поймать их на горячем. Но для этого предстояло заново сблизиться с ними, а как это сделать после скандального утра я не подозревала.

До обеда мы понежились у бассейна, смущая постояльцев и персонал максимально открытыми купальниками - могли бы и топлесс, но правила Хилтона не позволяли. Правда, то что на нас было одето ничего не скрывало. Такая ткань. Стоит ей намокнуть и...

Я заметила несколько заинтересованных взглядов от состоятельных мужчин. Позволила себе чуть-чуть подразнить их. Совсем немного, ровно на оплату коктейлей и презент в виде дорогого шампанского. На большее внимание с моей стороны этим мужчинам рассчитывать не приходилось. Зачем мне местные 'папики', когда я приехала отдохнуть от своего? Двух минут торопливого потного пыхтения мне и на родине хватало. Как и своего оргазмически искривленного лица в потолочном зеркале якобы в неземном блаженстве. Зачем мне на отдыхе то же самое? 'Папики' они везде одинаковые.

После обеда мы впервые вышли на прогулку в город. Естественно я не подумала о приличиях: босоножки на высокой танкетке, микроскопические джинсовые шорты и топ полосой без бретелек черничного цвета. Вообще, мы собирались прошвырнуться по магазинам, но... было чертовски странно в один прекрасный момент обнаружить себя в преддверии рынка или базара в каком-то захудалом районе.

Как мы туда попали? На такси. Похоже, он нас неправильно понял. Или мы его. Иногда согласие означает просто желание заработать денег, а не отвезти пассажиров по тому адресу, куда им надо. Пока мы сориентировались водитель смысла, оставив нас под пристальными взглядами местных аборигенов. На нас смотрели с недоумением. Как на диковинных зверушек. Или мутантов. Я предпочла бы свалить оттуда, но Ирка потянула меня вдоль торговых рядов, с чего-то решив, что тут мы найдем нечто уникальное...

И мы нашли. Да.

Вы когда-нибудь видели, как продают курицу в Аргентине?

Что вы так удивляетесь моему вопросу? Мы так привыкли к нашей реальности, что не предполагаем, как может по другому: на рынке в Аргентине куриц продавали живыми. Ряды железных клеток из проволоки, где птицы могут только сидеть. Очередь из покупателей, тычущих пальцами с клетки, двое потных мужчин в красной и оранжевой рубашке, мечущихся от покупателя к клеткам и обратно. Они выталкивали куриц из клетки. За лапы, вниз головой. Порой трясли что-то доказывая покупателям. А потом...

Бах... Мужчине ничего не стоит перерубить тонкую шею с одного раза.

Стекающая вниз кровь. Голова отправляется к товаркам в картонный ящик позади квадратной деревянной плахи, над которой вьются мухи. Курицу продавцы суют в пакет, ловким движением обматывают его и отдают покупателю. Для них это нормально, а я стояла открыв рот. И смотрела. Движения топора завораживали своей обыденностью...

Очнулась, когда низенький коренастый мужик сунул мне в руки пакет с черной обезглавленной курицей и что-то сказал на испанском. Я разобрала только слово песо, спохватилась, сунула руку в сумочку и расплатилась не глядя. Ушла от прилавка, прижимая к себе пакет с дохлой курицей. Совершенно не представляла, что с ней делать.

Я прошла метров десять. Остановилась. Оглянулась. Ирина исчезла...

Впору было паниковать, но меня отвлек маленький черноволосый мальчик. Он встал посередине дороги. Босой. Практически голый, если не считать за одежду замызганную майку и грязные от возни на земле трусы. Ребенок внушал отвращение.

Он замахал руками, требуя идти за ним. И я пошла. Все мысли были только о пропавшей подруге. Я практически бежала за юрким пацаненком, стараясь не отстать и окончательно запутываясь в извилистых торговых рядах. Ребенок нырнул в полуразрушенное здание за грязную занавеску. Я последовала за ним.

Мгновенный переход из яркого дня в полную темноту дезориентировал меня. Я оглянулась, желая увидеть хоть щелочку света и выскочить из пугающего места, но...

Предсказуемо? Может быть.

Только, когда вы никого не видите, а вас касаются чьи-то руки. Касаются по-собственнически, больно, то становится жутко. И остается только одно желание - бежать. А рук все больше и, кажется, будто продираешься сквозь плотную толпу и каждый хочет урвать от тебя кусочек.

Я кричала.

Я плакала.

Я умоляла оставить меня в покое.

И по-прежнему принимала к себе пакет с курицей.

Не знаю, как так получилось, но из толпы я вывалилась в заброшенный сад. В нем на пластиковом стуле под выцветшим на солнце зонтом сидела сморщенная старуха. Ее кожа цветом напоминала корицу. Морщины были настолько глубокими, что лицо казалось изрезанным резкими почти черными линиями. Острый нос - клюв смотрел вниз. А рот был собран в куриную гузку.

Старуха кивнула на свободный стул рядом с ней.

Я села.

Осмотрела открытые участки тела - на них не было живого места: синие, зеленые и фиолетые синяки в изобилии покрывали кожу.

Я всхлипнула. Мне было обидно. Больно. И я не понимала что происходит и почему происходит именно со мной.

– Уезжай отсюда. Сегодня же.