Брюнетка в клетку

– Польщен знакомством!

– Уф! – выдохнула Маргарита, проводив сестру встревоженным взглядом. Потом осмотрела Ларису с ног до головы, заявила: – Знаете, Ларочка, вы такая… такая… необычная!

Лариса испугалась. Что значит – необычная? Вот это номер. Вероятно, она никудышная актриса, в ее поведении сразу же чувствуется фальшь. На ее лице отразилось отчаяние, и Жидков поспешил успокоить:

– Просто мама по-другому представляла себе мою избранницу.

Только сейчас Лариса поняла, что он прав. Конечно, прав! О чем она думала? Красавчик, повеса и ловелас не может клюнуть на такую вот… переводчицу. Мало того что ей не двадцать лет, как всем его цыпочкам, так она еще и выглядит, будто старый сухарь. Вернее, старая сушка. Черт ее дернул одеться как на конференцию! И Жидков тоже… Мог бы подсказать.

Она взглянула на него и увидела, что он улыбается так приторно, будто его только что заставили проглотить банку варенья. Свинья. С другой стороны, он ведь не по доброй воле держит ее при себе. Вообще неизвестно, что он о ней думает. Может быть, тихо ненавидит.

– Вам отвели самую просторную комнату, – торжественно сообщила Маргарита, поднимая одну из сумок с вещами и направляясь в глубину дома. – На полу роскошный красный ковер…

– Комната с красным ковром? – вознегодовал Жидков. – Там же нет ни телевизора, ни умывальника. А спальня с камином?

– Ну… – Маргаритины кудряшки огорченно вздрогнули. – В ней остановились Мишаня с Симоной. Они приехали раньше.

– Экая несправедливость!

– А вас, молодой человек, – обратилась она к Шубину, – я поселю на первом этаже, рядом с кухней.

– Будешь совершать ночные вылазки за кухаркиными булками, – хлопнул его по плечу Жидков.

– Да уж, – хмыкнула Маргарита. – У Зои столько запасов! Ешь – не хочу. Одних банок с огурцами да помидорами штук сорок. Да еще соленые грибы.

– Грибы?! – воскликнул потрясенный Шубин. – Я буду спать рядом с грибами?!

Маргарита посмотрела на него изумленно, и он поспешно добавил:

– У меня аллергия на грибы.

– Не волнуйтесь, они плотно укупорены крышками. Пожалуйте сюда. Вот ваша комната.

Шубин шмыгнул в приоткрытую дверь и немедленно заперся на щеколду.

– А нам – на второй этаж, – пояснила Маргарита и начала подниматься по лестнице.

Когда «жених и невеста» остались одни, в той самой спальне с красным ковром, Лариса немедленно спросила:

– Кто такие Мишаня и Симона, которые заняли самое лучшее помещение?

– Мишаня, – ответил Жидков, подтащив ее чемодан поближе к шкафу, – это сын Альберта. Молодой нахал. По роду деятельности – ресторатор.

Он особым образом произнес слово «ресторатор», выделив все наличествующие в нем гласные и придав ему брезгливый оттенок.

– А сколько Мишане лет?

– Скоро будет двадцать пять. Подумать только – мне еще придется поздравлять эту морду с днем рождения!

Жидков достал из сумки футболку и принялся стаскивать с себя рубашку. Лариса немедленно отвернулась. Еще не хватало его разглядывать, как сахарную голову. Хоть она и не испытывала к своему подопечному никаких трепетных чувств, было невозможно не замечать, как потрясающе этот мошенник выглядит.

– Прежде чем знакомиться с остальными личностями, населяющими дом, – сказал Жидков, – советую тебе надеть что-нибудь более… раскрепощенное. И распустить волосы.

– Я буду похожа на плакальщицу, скорбящую над гробом, – предупредила Лариса.

– Или на русалку, – подмигнул Жидков. – Да ладно, ладно, не смущайся. Я ведь веду себя корректно, верно? Даже по ночам.

«Еще бы! – подумала Лариса. – Против воли станешь корректным, когда к вечеру уже валяешься без движения и без единой мысли в голове. Возможно, снотворным тебя поить вообще не придется. Литр спиртного – и сладкий сон до утра».

– Анжелика уже притащила детей, – с неудовольствием заметил Жидков, глядя в окно. – Ужасные существа. От них все время ожидаешь какой-нибудь пакости.

«Интересно, и много они тебе пакостили?» – хотела спросить Лариса, но промолчала. Не станет же она воспитывать этого типа! Ее совершенно не касается ни его нравственность, ни отношение к детям.

– И ладно бы – одних детей, – продолжал распинаться Жидков. Добыл из сумки расческу и начал охорашиваться. – Она притащила еще какого-то мужика.

– Откуда ты знаешь?

– Вон он, прогуливается внизу. Такой важный, посмотри, будто это его собственный сад. Наверняка стырил у государства пару миллионов и решил, что он самый умный.

Лариса подошла и выглянула в окно. Действительно, по садовой дорожке между зарослями астр прогуливался немолодой уже человек, одетый в длинные шорты и майку, которая плотно облегала его живот, похожий на туго набитый рюкзачок. Коротко постриженные черные волосы издали напоминали купальную шапочку.

– Он похож на Муслима Магомаева, – заметила Лариса. – Только в два раза толще. А с чего ты взял, что он имеет какое-то отношение к Анжелике?

– Они только что целовались, – коротко ответил Жидков и неожиданно сообщил: – Я иду на чердак.

– Прямо сейчас?!

– А чего тянуть? Надо же ознакомиться с обстановкой. Пойдешь со мной?

– Нет! – Лариса выставила перед собой руки. – Ни за что.

Одно дело рассуждать о смерти вдали от места трагедии. Задавать вопросы, строить предположения… И совсем другое – оказаться там, где недавно погиб человек. Причем погиб таким ужасным образом! Увидеть тот самый сундук… Ужас.

– А я пойду. Видишь ли, мне эта история не дает покоя. Ты пока переоденься, потом мы спустимся и познакомимся со всем семейством разом.

«Мне моя собственная история покоя не дает, – подумала Лариса. – Я ведь тебя из виду выпустить не могу!» Она старалась не думать о том, что будет, если посылка от Карины каким-нибудь образом все-таки проскочит мимо нее. Вдруг Жидков только разыгрывает из себя милого парня, а на самом деле давным-давно дал знать своей бывшей любовнице, что бумагу отправлять не нужно. Корабельников Ларисе голову оторвет.

– Подожди, я переоденусь, – хмуро сказала она. – Вместе пойдем.

– Так я и думал, – с удовлетворением заметил Жидков. – Мне отвернуться?

Она даже не посчитала нужным ответить, и он, хмыкнув, снова уставился в окно. Лариса тоже надела джинсы и футболку, а вместо пучка с помощью кожаного шнурка соорудила «хвост». Достала яркую помаду и, помедлив некоторое время, все же накрасила губы.

– О! – похвалил Жидков, который уже привык к ее строгим костюмчикам. – Другой человек! Не совсем то, что я люблю, но и не совсем то, что я не люблю.