Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

– Да, Ковальский, – кивнул я. – И Ольга…

– Ну, это уже твои личные заморочки, – усмехнулся Виктор.

– Вот назвали бы мы ей адрес штаб-квартиры – сразу стали бы общие, – парировал я.

– Ничего, и так хорошо получилось, – ответил Панкратов фразой из старого анекдота. – С этим твоим доморощенным суперменством нам теперь разбираться и разбираться… Кстати, поясни еще раз: последние переносы были самопроизвольными, или ты все контролировал?

– Да ни Уробороса я не контролировал! – буркнул я. – По крайней мере, при прыжке «туда». Я же, пока в полиции торчал, пробовал в прошлое смыться – без толку.

– И что бы ты делал в прошлом – в той же запертой камере?

– Так я не в камере пробовал – раньше. Пока дознавателя ждал, в туалет попросился, ну и… Это знаешь… – задумался я, ища подходящую аналогию. – Как простоявший зиму на морозе автомобиль заводить – было дело, развлекались мы этим с отцом, я еще совсем мелким был, но отлично помню. Хотя, может, на самом деле и не помню, просто по записям живо вообразил… Ну да не важно. Там же как: вроде какое-то «дыр-дыр» есть – а не схватывает. Недостает чего-то. Отец говорил: искры. Вот и тут мне не хватало искры. Взрывчика. Шока. Пинка.

– Ну, судя по твоему рассказу, при уходе в прошлое моральных пинков Легион тебе выписал в избытке. А что обратно?

– А обратно меня «резинкой» вытащило – я же рассказывал. Думаю, если бы я захотел вернуться раньше – смог бы: достаточно было просто не сопротивляться. Когда на Ольгу кинулся, я, наверное, утратил контроль, ну и… Непонятно только, почему ее с собой не утащил – только одежду, да и ту не всю.

– Тут как раз объяснение придумать нетрудно, – заявил Виктор, останавливая «Тойоту» на светофоре. – Самое простое: на этой твоей Ольге оказалось что-нибудь серебряное. Колечко там или цепочка, может, крестик. Достаточно массивное, чтобы поток не пропустил. Кстати, возьми, – оторвав правую руку от руля, Панкратов сунул ее за пазуху и достал оттуда характерного серебристого цвета плоский кругляш. – Держи при себе. Лучше – в контакте с кожей, но можно, наверное, и просто в кармане. От спонтанных провалов в прошлое должно помочь.

– Серьезно? – сдвинул брови я, беря и рассматривая блестящую вещицу. – Юбилейный серебряный рубль?

– Вообще-то трехрублевик. Ну, извини, собирался второпях, наручников под рукой не оказалось!

На светофоре загорелся зеленый, и мы снова тронулись – проехали, правда, недалеко – сразу за перекрестком опять начинался затор.

– Ну да, наручники-то понадежнее будут… – пробормотал я, зажимая монету в кулаке.

– Ну, если настаиваешь, приедем в штаб-квартиру – закуем тебя в серебряные наручники.

– Нет уж, спасибо… Погоди! – сообразил вдруг я. – Мы что, в штаб-квартиру едем?

– Если это называется «едем»… Ну а куда же еще?

– Нужно сначала Полину забрать! Мы с ней договорились встретиться на Покровке! Правда, я уже часа на три опоздал… Но она обещала дождаться!

– Ну и где ты раньше был? – буркнул Виктор. – Мы же совсем в другую сторону свернули! На, – сунул он мне свой телефон, – набери ей, скажи, чтобы сама добиралась! Там у меня один из последних разговоров – как раз с ней, легко найти.

И в самом деле без особого труда отыскав в списке Полину, я нажал на вызов. Пошли длинные гудки: один, второй, третий… После шестого механический голос предложил оставить сообщение.

– Не берет трубку, – сообщил я Панкратову, дав отбой. – Ну да, я же ей сказал, чтобы не обращала внимания на телефон – это снова могла оказаться провокация Легиона…

– Тоже мне, дети шпионов, – недовольно скривился Виктор. – Ладно, – вздохнул он затем, – поехали за ней. Где вы договорились на Покровке? У нее дома?

– Не совсем, – мотнул головой я. – Там скверик такой… Будем подъезжать – покажу.

* * *

Ливень и не думал прекращаться – кажется, даже наоборот, припустил сильнее прежнего.

– Дать тебе дождевик? – предложил Панкратов.

Припарковался он у самого сквера – как это принято в Ордене, прямо под запрещающим знаком – но совсем уж в пешеходную зону заехать усовестился, и несколько десятков метров оставалось преодолеть на своих двоих.

– А ты со мной не пойдешь? – спросил я.

– Что я, больной – лезть под такой водопад? Сам справишься.

– Ясное дело, справлюсь. Не надо, – отмахнулся я от сложенной полиэтиленовой накидки, которую Виктор уже достал из кармашка на дверце. – Так добегу.

– Ну так беги.

Полину я увидел еще издали. Вернее, не саму Полину – ее большой бело-зеленый зонт, торчавший из-за высокой спинки парковой скамейки – почти такой же девушка купила, пока жила у меня, пояснив тогда, что специально выбрала похожий на оставшийся дома.

Подбегая, я громко ее окликнул, но прогрохотавший в этот момент мимо сквера трамвай съел мой крик, не подавившись.

– Полина! – повторил я, приблизившись уже вплотную и протягивая к девушке руку через спинку скамейки.

Что-то щелкнуло. В первый момент мне померещилось, что на меня снова надели наручники – как давеча полиция – но нет. Точнее, не совсем: браслет, стиснувший мое левое запястье, был один, без пары для второй руки.

– Что ты… – начал было я, и в этот момент зонтик отодвинулся в сторону – девушка обернулась.

Вот только была это вовсе не Полина.

Зажав рукоять зонта под мышкой, из-под непромокаемого бело-зеленого купола в меня целилась из уже знакомого мне пистолета с глушителем самодовольно скалящая зубки Ольга.

– Снова ты?! – ахнул я, непроизвольно пятясь – и тут же уперся поясницей еще в один ствол.

– Не дергайся, – коротко бросил словно из-под земли выросший за моей спиной чернявый Влад. – Лишнюю дырку в организме заработаешь!

– Он пришел один? – деловито поинтересовалась у сообщника Ольга.

– Приехал на машине. Водитель вроде остался внутри.

– Сходи, проверь, – распорядилась девушка. – А ты садись сюда, – указала она мне на скамейку. – Тут немного сыро, но ты уж прости… Стой! Что там у тебя в руке? Покажи!

Я разжал кулак: на ладони лежала полученная от Виктора монета.

– Серебро? – усмехнулась Ольга. – Сам уже себя боишься, что ли, господин Антихрист? Можешь выбросить – эта штука понадежнее будет, – указала она глушителем на новоявленный браслет у меня на руке. Мы все такие носим – уже триста лет. Сегодня, вот, впервые пригодилось.