Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят

Слабая надежда избавила меня от оцепенения. Я вспомнил Жорины слова, все–таки он витал надо мной как добрый гений, не оставлял меня своими заботами – даже сегодня вызывался проводить до номера, но я, дурак, отказался. Так вот, я вспомнил Жорины слова о том, что Жанна звонила в Ганновер.

Она готова была выстрелить в любую секунду, и тогда все мои рассуждения мгновенно потеряли бы всякий смысл. Нужно было не молить о пощаде – профессионала это только раздражает, – требовалось сказать нечто такое, что остановило бы ее, заставило бы вздрогнуть от неожиданности.

– В Ганновер звонила? – спросил я.

– Куда?

– И тебе не дал своего телефона? Он живет не в Ганновере, он живет в соседнем городишке… Гифорн. Вернее, жил.

– Что значит жил? – спросила Жанна. И это был не механический вопрос, она втягивалась в разговор.

– Потому что я его убрал. В Гифорне. В парке. Это он сделал заказ? И деньги платил он. Последние три месяца у вас не было связи. Не было, это точно. Потому что я убрал его три месяца назад. Об этом писали все немецкие газеты.

– О ком ты говоришь? – спросила Жанна растерянно.

– Я говорю о Васе.

– Да, его звали Василий… Но убрал ты его или не убрал – это не имеет значения. Деньги получены, значит, работа должна быть выполнена.

– Ты не знаешь еще одной вещи, – сказал я, совершенно не представляя, чем закончить эти свои слова, какой такой вещи Жанна не знает, что ей брякнуть, чтоб она опять осеклась в идиотском своем намерении. Я лежал, сжимая в руке каменный член, выточенный Жорой из коктебельской гальки с потрясающим мастерством и с истинно поэтическим вдохновением.

– Какой вещи? – спросила она и сделала то, чего я все время ждал, усыпляя ее бдительность, – опустила руку с пистолетом. Я не двигался, не пытался встать, перевернуться на живот, подтянуть к себе стул или сделать еще какую–нибудь глупость. И это ее успокоило, она опустила пистолет.

– Слушай, – сказал я как можно будничнее и даже безразличнее к нашему разговору. И в ту же секунду, выпростав руку из–под кровати, запустил Жанне в голову этот каменный символ мужской доблести. Член попал Жанне прямо в лоб, она отшатнулась к стене, пистолет выпал из ее руки, а каменное изваяние, отскочив, упало на чугунную батарею и раскололось надвое.

Но это уже не имело слишком большого значения – я бросился к пистолету, отпрыгнул в сторону и только тогда увидел, что Жанна все еще находится в совершенно беспомощном состоянии. Тогда я подошел к ней, ощупал все те места, которых уже касался неоднократно при других обстоятельствах, забрал сумочку и, успокоенный, отошел к двери.

Жанна с трудом поднялась, подошла к кровати и присела. На ее рассеченном лбу росла громадная шишка – все–таки Жора делал добротные вещи.

– Так что же все–таки ты хотел сказать? – спросила она.

– Никогда не вступай в разговоры, когда передернут затвор и снят предохранитель. Это всегда кончается плохо.

– Ты прав, – кивнула она и поморщилась – любое движение головой вызывало, похоже, резкую боль.

– Когда ты узнала, кто я?

– Подозревала давно, но не было уверенности… Опять же у нас кое–что завязалось… Недавно, совсем недавно в одной редакции мне показали снимок… Ваша фирма отмечала что–то… Среди прочих был и Выговский… Ты ведь не будешь меня убивать?

– А что посоветуешь?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты меня убивал.

– Тебя как зовут?

– Так и зовут… Жанна. Мандрыка в самом деле убит?

– Да.

– Ты?

– Я.

– Значит, он не отдаст вторую половину гонорара.

– Не сможет. Да и не за что – заказ–то не выполнен.

– Я не знала, что он мертв.

– А мне не поверила?

– Нужно было время, чтобы остановиться. Он тебя ни о чем не просил?

– Просил. Прощения.

– Ты не простил?

– Нельзя было.

– А меня, меня ты не будешь убивать? – спросила она жалобно.

– Ты тоже хочешь попросить прощения?

– Спасибо, – произнесла она какое–то идиотское слово.

– Пожалуйста, – пожал я плечами.

– А что случилось с тем мужиком? С моим напарником?

– Он промахнулся, а я – нет. Вот и все.

– Значит, ты отпускаешь меня?

– Да.

– И я могу идти?

– Иди.

– Прямо сейчас? – Она никак не могла мне поверить и все ждала какого–то подвоха.

– Если не будешь больше охотиться за мной.

– Заказчика нет, денег никто не заплатит, значит, вопрос снят.

– За сколько договорились?

– Двадцать пять.

– Маловато, – я был даже обижен столь малой суммой.

– Каждому, – уточнила Жанна.

– Тогда нормально.

– Послушай, Женя… Ой, извини… Игорь…

– Да называй как хочешь!

– Может, еще увидимся… Как ты думаешь?

– Чего не бывает.

– Если захочешь… Пиши в Киев на главпочту. Просто Жанне… Скажем… Ивановой.

– Ну а ты пиши в Москву… На главпочту. Обо мне тебе известно больше.

– А как мы узнаем друг друга? – Она улыбнулась.

И тут шальная мысль мелькнула у меня – я увидел лежащие на полу осколки каменного члена.

– Возьми одну половинку, я возьму вторую. При встрече сложим. Если соединятся – значит, это мы.

– В этом что–то есть, – Жанна задумчиво смотрела на половинки, лежавшие у ее ног. – Только я возьму кончик, – сказала она.

– Возьми кончик. Вернее, головку. Тогда мне основание.

– Это справедливо, – сказала она.

– Наемные убийцы тоже знают это слово?

– А ты как думаешь?

В этот момент у подъезда раздался свист. Я открыл дверь, вышел на лоджию. Внизу стоял Жора. Сзади осторожно подошла Жанна и тоже положила руки на перила. Давала понять – оружия у нее нет.

– Заходи, – сказал я Жоре и вернулся в комнату.

– Пистолет не отдашь? – спросила Жанна.

– Разве мы не все выяснили?

В дверях появился Жора. В каждой руке у него было по бутылке мадеры.

– Кошмарная история! – сказал он. – Вы не поверите!

– Что случилось?

– Я проснулся – нет вина, да еще в чужой постели… Значит, точно с будуна, значит, точно в Коктебеле.