Бубен Костяного принца

– Не сможешь, - у надсмотрщика в руке тесак и в голосе ни малейшего сострадания, - Ты сам это знаешь. Но… выбирай сам. Либо один удар по шее, и получишь легкую смерть. Я-то как раз смогу, не сомневайся. Либо… не знаю, кто до тебя доберется первым, аллигатор или кугуар, но эту ночь тебе не пережить. И смерь будет мучительной.

– Нет, не надо, - глаза раненого круглые от ужаса, на висках испарина, рассуждать здраво он уже неспособен, - Оставьте меня здесь. Слышите, вы! Оставьте меня! Оставьте!

– Как хочешь, - надсмотрщик безразлично пожал плечами и отошел.

Выходя на тропу, поселенцы, груженые собранным за день тростником бросали на покалеченного жалостливые взгляды. Они искренне желали ему умереть от уже полученных ран до наступления темноты.

Когда они вернулись на следующий день от раненого не осталось и следа, прошедший ночью дождь вымыл даже обильно натекшую с него кровь. Ненасытные джунгли пожрали все без остатка. Поселенцы принялись за работу и тут же забыли про него. Был человек. Не стало человека. Тратить силы на жалость – слишком расточительно. Не в том они положении, чтобы впустую тратить свои силы.

В этот же день умерли в их отряде еще двое, из «старичков». На этих никто не нападал, а прямо посреди работы один упал в воду лицом вниз и больше не шевелился. А через какое-то время еще один, так же, как и первый. Определять причину смерти никто даже и не пытался. Впрочем, и так все очевидно. Их лихорадило ночью, нагноения в язвах пахли очень нехорошо. Меж собой поселенцы определили причину смерти как заражение крови, приведшее к остановке сердца. Так это или нет, какая разница? Джунгли пожрали еще двоих, и рассуждать тут не о чем.

Зато порадовал Аким. Когда солнце перевалило за полдень, он гордо вручил Васе каменный топор. Это было корявое изделие, изготовленное из подручных материалов, но так парни не радовались ни добытому в Ойсбурге клинку эльфийской работы, ни взятым у наемников после боя в ущелье трофеям. Каменный грубо оббитый топор на деревянной рукояти из слегка подогнанной толстой ветки. Для нее Аким даже не пытался делать в камне сквозное отверстие, он выдолбил сбоку канавку под ручку, и, чтобы топор с нее не слетал, сделал кожаную обвязку крест-накрест в несколько слоев.

Приноравливаясь, Вася покрутил топорик в руке, потом опробовал на тростнике, срубил с одного удара.

– Вещь, - коротко, но емко оценил Вася, - Акима, ты не зря его делал.

– Дай-ка мне, - попросил Макар, не удержавшись.

Вася отказывать не стал, и смотрел, улыбаясь, как Макар одним ударом срубил довольно толстый стебель.

– Когда второй сделаешь? – деловито спросил Вася, принимая у Макара орудие.

– Два дня, - ответил Аким, - Если не напортачу.

– Тогда за дело, - Васе не терпелось взяться за работу, - Макар, давай на берег обсыхать, потом меня сменишь. Ну и по сторонам смотреть не забывай.

– Уверен?

– Полностью, - ответил Вася, - Этим топориком мы даже и посменно четыре меры сделаем.

Однако долго ему работать не дали.

– «Мы устава не читали», - услышал он за спиной обговоренный заранее словесный знак.

Вася тут же уронил топорик в воду. Благо тут неглубоко, выхватить его из воды за торчащую вверх рукоятку дело одного мгновения. Макар пробрел в воду, вынул из кармана каменное зубило и возобновил работу, будто ее и не бросал. Помощники Кабарры волокли тела двух умерших «старичков». Чтоб не волновать лишний раз поселенцев, они собирались скинуть их в реку ниже по течению, и, разумеется, наткнулись на троих друзей.

– А вы чего тут делаете? – Вася по-прежнему стоял спиной к берегу, когда раздался голос Кабарры, полный недоброго подозрения. Он с удовольствием прекратил долбить тростниковый стебель каменным зубилом, после топора, это казалось пустой тратой времени, и обернулся.

– Здесь тростник сочнее, - Аким уже выдавал бригадиру заготовленный ответ, - Для тебя же стараемся.

– Для меня? – Кабарра изобразил неискренне удивление и внимательно обшарил глазками всех троих по очереди.

– Есть у меня подозрение, - наконец, снова заговорил он, поигрывая черным тесаком, - Что вы, братцы поселенцы, что-то скрываете. Ага.

– Да что мы тут скроем-то? – вслед за бригадиром Аким тоже изобразил удивление, - Думаешь, мы тут приручили аллигатора, и он для нас тростник теперь надирает своей зубатой пастью?

Пара надсмотрщиков негромко рассмеялись, однако Кабарра, по всему судя, шуток не понимал вообще.

– Много на себя берешь, парень, - злобно прошипел он, угрожающе надвигаясь на Акима.

Вася понимал, что Кабарра гневлив, злобен и мстителен. Если сейчас его не остановить, может случиться непоправимое:

– Еще одну меру, - прокричал он, двинувшись к берегу, - Слышишь, Кабарра, ты сам говорил, одну меру сверху тебе, и мы можем работать как хотим.

Кабарра опустил тесак и обернулся к Васе.

– Мы будем давать тебе две меры сверху, и работать не только как хотим, но и где хотим.

– Три, - тут же ответил Кабарра, - Три меры сверху.

– Тогда мы будем ночевать здесь, - Вася продолжал сомнительный торг.

– Зачем тебе это? – на этот раз бригадир на самом деле удивился, впрочем, тот же вопрос читался в глазах Акима и Макара.

– Эти двое, - Вася указал на мертвые тела, - Они умерли от заражения. Если мы будем ночевать в лагерном бараке, рано или поздно тоже заразимся.

Бригадир на минуту задумался, оценивая приведенный довод. Наконец он принял решение:

– Каждый вечер вы сдаете мне шесть мер. Ага. Наутро я приношу вам ваши пайки.

– Идет, - Вася кивнул, подтверждая договор.

Кабарра развернулся и пошел прочь, помощники – за ним следом. Когда они скрылись, Аким с Макаром подошли к Васе.

– Вась, ты чего удумал?

– Да, Вась, - поддержал Аким, - Я конечно понимаю, что мы здесь стахановцы поневоле, «должны стране угля давать и по три нормы выполнять», но ночевать-то нам здесь зачем?

– Все очень просто, - Вася вздохнул, - Чем больше у нас самостоятельности и свободы действий, тем лучше.

– А не получится обратное? – засомневался Макар, - Теперь Кабарра будет следить за нами пристальней, чем раньше.

– Если и будет, то недолго, - Вася отмахнулся, - Он скоро привыкнет, что мы здесь ночуем. Подумайте сами, ему плевать, если мы сдохнем. И если мы пропадем в один миг, он про нас забудет в тот же день. Нам это только на руку.