Будь хорошей девочкой

Торчать с Никитой в кухне не хотелось, поэтому прошла в гостиную и встала у окна. Садиться на диван не стала. Просто не смогла бы спокойно усидеть, когда руки чешутся и так и просят убивать.

Мудак решил остаться на кухне, и судя по тонкому запаху табачного дыма, курил в окно.

Десять минут показались мне вечностью, будь Вероника чуть дольше, я сама бы начала долбить в дверь, прося выйти, но сестра наконец-то соизволила явиться.

Едва дверь скрипнула, я метнулась в кухню и тут же наткнулась на равнодушный взгляд мудака. Ника прошла мимо меня и аккуратно разложила на стол тест полоски. Надо будет потом продезинфицировать стол. А еще лучше сжечь.

Замерла, боясь подходить и смотреть результат, хотя по довольному ебальнику Ники итак было ясно, что результат положительный. Но все же.

В глубине души я надеялась, что она наебала меня. Наверно все-таки я хотела верить в невиновность этого мудака, не смотря на то, что он только что практически меня изнасиловал.

Только бы постинор сработал как надо, иначе забавненькая ситуация получится.

Никита сделал последнюю затяжку и выщелкнул бычок в окно, а я затаила дыхание, когда он приблизился к столу и замер, изучая тесты.

По его непроницаемому ебальнику было непонятно, о чем он думает, поэтому не выдержав неизвестности шагнула ближе впиваясь глазами в три теста.

По идее, я должна сейчас сделать довольную рожу и ждать извинений ублюдка, вот только нифига не хотелось. Господи, да я все отдала бы за то, чтобы видеть противоположный результат, но судьба распорядилась иначе…

— Чей это ребенок?

Никита бесстрастно посмотрел на Нику и та стушевавшись отступила, хотя до этого едва ли не подпрыгивала от чувства собственной значимости.

— Твой, Никит… — Такой робкий голосок, что даже мне стало ее жаль.

Дура ты Вероника.

— По-твоему… — хищно оскалился и, повернувшись к сестре, сделал шаг в ее сторону, — …я не помню, что трахал тебя в презервативе?

Внутренности скрутило от прожигающего ощущения дикой ревности, и я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони.

— О-он порвался… — заикаясь, отступила и уперлась в кухонный стол копчиком, — н-н-наверно.

— Я лично стягивал его после того, как кончил и уверен, что то был цел.

Не было сил слушать это, и я развернулась, мечтая оказаться одна, но громовой голос от которого содрогнулись стены испугал, и я замерла.

— Стоять!

37

Только что мне хотелось провалиться сквозь землю. Ревность. Ненавижу это чувство, оно заставляет меня ощущать себя слабой. А с этим мудаком я не должна давать слабину. Достаточно того, что он сделал со мной, когда понял, как на меня влияет.

— Тебе не интересно послушать мои извинения, детка? — Он издевался. Каждый в этой комнате знал, что извиняться он не собирается. Мудак. Подошел ближе, но отступать я не собиралась. Стояла, ощущая как шумит в ушах от бешенного сердцебиения. Грудная клетка часто вздымалась, сдавая с потрохами мое чертово самообладание, точнее его отсутствие. Замер в паре сантиметров от меня, и обжег холодом карих глаз, и остатки воздуха из легких выбило его пренебрежительное, — а может, ты ревнуешь?

Толкнула в грудь, с удовлетворением отметив, что на долю секунды Никита растерялся.

— Вон! Убирайтесь отсюда оба! — Так громко, что горло зажгло. Ника вздрогнула и тут же шмыгнула к выходу, явно не ожидая такой реакции. Она никогда не видела, чтобы я так кричала. Всегда сдержанная, спокойная уравновешенная Марина превратилась в злобную истеричку. А все благодаря этому ублюдку. — Уходи и забери свою подстилку! И чтобы духу вашего здесь не было, ясно?

Отступила, указывая Никите на дверь, у которой уже обувшись и одевшись стояла Вероника.

— И больше не смей попадаться мне на глаза. — Вложила в голос всю свою ненависть и, смерив брюнета презрительным взглядом, добавила. — Иначе я заявлю на тебя за изнасилование.

Никита так долго молчал, не двигаясь, что мне стало не по себе. Карие глаза изучающе вглядывались в мое лицо, и я боялась отвести взгляд, потому что это было бы полным и безапелляционным признанием поражения. Стояла, дрожа, как лист на ветру, но не поддавалась этому безумному желанию зареветь и уйти. Сейчас его очередь ретироваться. Иначе я никогда себе не прощу, что позволила так с собой обращаться.

Легкий наклон головы и уголок губ дернулся, но улыбки на лице не было. Скорее нервный тик. Глаза не отрывались от моих и я даже не поняла в какой момент он оказался в опасной близости от меня. Отступила, упираясь лопатками в открытую дверь кухни, но продолжала стоять с гордо поднятой. Только теперь атмосфера неуловимо изменилась.

Никита навис надо мной, хотя до этого я ощущала себя равной ему, сейчас снова стала маленькой капризной девочкой рядом с большим и сильным ублюдком.

— Как скажешь, малышка. Только тебе надо уяснить кое что, прежде, чем ты снова решишь побыть сверху. — Он не касался меня, а ощущение такое, будто стискивал мое горло. — В следующий раз, когда ты придешь ко мне, а ты, — опустил взгляд на губы, и ниже на грудь, скрытую футболкой, соски тут же откликнулись на наглый взгляд и затвердели, и издевательская ухмылка все-таки исказила красивые черты лица этого ублюдка, — обязательно придешь… Будь готова отрабатывать каждую брошенную в мой адрес угрозу своим сладким ротиком.

Рваный выдох, и мне показалось, что в глубине ублюдских глаз загорелся азарт.

— До встречи…

И Никита вышел из квартиры даже не глядя на Веронику.

А я дождавшись, когда сестра последует его примеру рывком захлопнула дверь и, защелкнув все замки, рванула в ванную

Сгребла розы и, открыв дверь на балкон, под которым парканулся Никита, швырнула розы в окно, заметив, что они упали прямо под ноги этого мудака. Брюнет поднял взгляд вверх, и хищно ухмыльнулся, а я едва сдержавшись, чтобы не бросить ему на голову что-нибудь потяжелее, отступила и скрылась в квартире.

Пусть и он уяснит кое-что, прежде чем снова решит тронуть меня пальцем.

Я не стану за ним бегать.

И не стану прогибаться.

Он хочет покорную кошечку.

Но я скорее перегрызу ему глотку, чем дам над собой издеваться.

И если он решил, что я сдамся, его ждет сюрприз…

Больше я не буду хорошей девочкой.

38

Всю ночь я практически не спала и ворочалась на кровати, будто мой матрас из асконы набит камнями.

Что теперь делать? Ника беременна от Никиты. Я возможно беременна от него же. Но эту мысль я отгоняла подальше, только бы не думать о возможных последствиях нашей последней близости. Трусость с моей стороны, но я отметала мысли о своей беременности, по принципу — если не думать, то этого не случится.

А вот, что делать с сестрой?

Да ничего с ней не делать. Она взрослая, и сама разберется. — Подсказал мой внутренний голос, но разве я когда-то его слушала?

Отбросив тщетные попытки уснуть, я поднялась с кровати и, накинув на себя махровый халат, выскочила на балкон покурить. Вот только не пошло. Сделала затяжку и ощутив, что совершенно нет никакого желания дышать никотином, затушила сигарету о дно стеклянной банки из под икры.