Будь моей ошибкой

Ветер продувал ее пальтишко насквозь, и мои руки сами потянулись к вороту, чтобы застегнуть пуговицы. Кое-как стоя на одной ноге, опираясь левой рукой на костыль, я потянулся к ней, а потом она коснулась моей кожи. И черт бы слопал этого урода, который оставил жуткие синяки на ее запястьях. Я не слепой и не безумец, чтобы не увидеть очевидного. Кто-то применял к ней силу, удерживал, может. Неужели муженек – любитель грубой силы?! Кровь забурлила в венах, я едва не заскрежетал зубами, превращая их в крошку.

– Кто это сделал?

Она молчала, лишь во взгляде промелькнул страх. Какой-то первобытный, дикий. Не знаю, как я только не начал материться на весь двор.

– Оля, – понизив тон, едва ли не цедя каждое слово, повторил я свой вопрос: – Кто это сделал с тобой?

К дьяволу все эти «вы», субординацию и прочее. Передо мной стояла женщина, в глазах которой читалось одиночество, словно она – та, что была сутки назад и сейчас – два разных человека.

Ольга что-то мямлила, пытаясь сменить тему, а во мне разгоралось пламя. Я раздувал ноздри, как дракон, желающий открыть пасть и спалить к чертям все вокруг. Не зря мне так не хотелось ее отпускать вечером, как чувствовал беду.

А потом она вздрогнула, словно столкнулась нос к носу с призраком или своим самым большим страхом. Ее взгляд стал стеклянным, лицо исказилось невыносимой болью и, будь я наглее, взвалил бы ее на собственные плечи и рванул бы в свою каморку.

Плевать, что там уюта мало, зато в моей квартире, как и в жизни, не приняло поднимать руку на женщин.

– Вот так встреча! – хохотнул кто-то у нее за спиной.

Заплетающийся голос, противный до рвотного рефлекса донесся до моих ушей. Я сделал шаг вбок, чтобы лучше рассмотреть, кто там такой шустрый. В темноте двора, привалившись к старенькой липе, стоял мужчина. Не скажу, что косая сажень в плечах, но где-то рядом. Здоровый, внешне физически сильный, но в настоящий миг пьяный в лоскуты. Наверняка у этого гада двоилось в глазах, а у меня руки зачесались съездить по его физиономии, особенно после его кривой ухмылки.

– Олег, – пискнула Оля, оборачиваясь на голос.

Она дрожала, то ли от страха, то ли все-таки осенние холода взяли ее в плен.

– На минуту нельзя отлучиться. Только за порог, а жена, как проститутка, сразу побежала искать новый член.

– Что ты такое несешь? – прижав ладошки к щекам, смахнула она слезинку. А я чуть ли не взывал от сожаления, что не могу сравнять этого козла с асфальтом.

– Не строй из себя овечку, – фыркнул мужик, – приличные люди спят дома.

– Приличные мужья дома ночуют, – не сдержался я и процедил сквозь зубы.

– А это еще кто такой? – двинулся тот к нам, но сделав пару шагов, прижался плечом к соседнему дереву, видимо, все еще понимая, что свои силы надо оценивать адекватно.

– Протрезвеешь, тогда и познакомимся, – хмыкнул я, пытаясь встать так, чтобы Оля оказалась чуть позади меня.

– Сгинь, – прорычал он, – вали отсюда. А ты, – ткнул он пальцем в Олю, – живо домой.

– Может, я ему все-таки врежу? Ну так разок, для профилактики? – обернувшись, прошептал я Ольге.

Та, кажется, еще больше побледнела, но упрямо тряхнула головой, отказываясь от моего предложения. Вот уж дуреха. Кулаки у меня большие. Черепушку я ему б не проломил, но рожу бы подпортил, хотя она у него и так была мерзкой. Слизняк, самый настоящий.

– Олег, пойдем домой, – шагнула она вперед, явно стыдясь всей ситуации.

– Объяснить желаешь? – ядовито произнес он: – Давай, давай.

– Да чего объяснять, – снова влез я за каким-то, – твою пьяную рожу она пошла искать и встретила меня. Повезло, между прочим, что именно меня, а не какого-нибудь упыря.

Хотя любой упырь, пожалуй, был бы не хуже этого дегенерата. Как вот тут успокоиться? Какое теперь молоко, утро и вообще все?! Когда я же весь изведусь за день, да черт, даже за те пару часов, пока не увижу ее в саду. Здоровую, сияющую. Выть хотелось от бессилия и, это притом, что я взрослый мужик. Взрослый, который не может постоять за женщину, которая, кажется, понравилась. Сука-жизнь, что ж ты такая несправедливая-то?!

Олег хмыкнул, почесав бровь, а потом неуверенной походкой направился к подъезду. Оля, похоже, выдохнула, но все еще переминалась с ноги на ногу, боясь поднять на меня взгляд.

– Я бы послал его на все четыре стороны, – произнес одними губами, но так чтобы она смогла меня услышать.

– Не могу, – ответила она тихо, – извините! Я пойду. Все будет хорошо. Он, когда пьяный… В общем, небуйный.

– Оля, Оля, – покачал я головой, – вы меня под статью подведете.

Она ничего не ответила, лишь коснулась костыля, провела по нему пальцами, подумав о чем-то своем, видимо. А потом посеменила за своим мужем, уходя в это хмурое утро, оставляя меня с моими кошмарами наедине.

Глава 8

Я все стоял и смотрел на ее окна в глупой надежде, что Олин силуэт промелькнёт за холодным стеклом и тогда, пожалуй, я смогу выдохнуть. Беспокойство только нарастало, и теперь я ощущал себя полнейшим кретином, что позволил ей уйти вслед за этим ублюдком. Конечно, ее муженек сейчас мог преспокойно устроиться в постели и уснуть сном младенца, но паника с каждым мигом только нарастало. Я уже не думал ни о каком рынке, молоке, вообще ни о чем почти не думал. Только бы убедиться, что с ней в порядке. Дворники, шаркая метлами по асфальту, выползали на свои участки. Собачники, зевая, потянулись к маленькому островку, где их питомцы могли вдоволь набегаться, поэтому я еще больше казался окружающим странным, стоя посреди тротуара. Качнув головой, я сплюнул себе под ноги и поплёлся обратно к сыну.

Стараясь приготовить завтрак из того, что осталось у нас, все думал об Ольге, вот уж въелась она мне в голову, не выбросить и не прогнать. Сам в душе не рад этому был. Жил ведь себе спокойно, и была у меня одна проблема – как воспитать сына, а теперь еще приходилось волноваться о малознакомой женщине. Как-то не принимал я во внимание тот факт, что она мне понравилась. Отмахивался, пытался не соглашаться, спорил с собственными порывами души, а сам с каждым мгновением больше осознавал, что запал на нее – на эту хрупкую девчонку, что напоминала воробья.

Тимофей с подозрением смотрел на батон, вертел его в руках, но пробовать не спешил. Даже понюхал, скривившись после.

– Пап, я в саду поем, там каша будет с утра, а это давай голубям отдадим, – изрек сын, хитиро поморщившись. Я лишь плечами пожал, сам понимая, что, скорее всего, мы сломаем зубы, чем разгрызем то, чем я предлагал сыну позавтракать. Хотя если размочить в чае, то ничего так. Я-то ел с утра.

– Хорошо, собирайся, а то Ольга Петровна ругаться будет, что приходим поздно.

– Не будет, – пробурчал Тимофей, – она добрая и нас любит.

– Будто со своими не устает, – фыркнул я, убирая посуду в раковину.

– У нее нет своих пока что, – огорошил меня сын.

Я почему-то был уверен, что Ольга является мамой, а тут выходило, что… Какой-то огонек вспыхнул во мне, будто в отдалении зажегся маяк. Странные мысли полезли тут же в голову, но я лишь злился на них, не переставая одергивать себя на том, что я – инвалид и ей даром не сдался.

Ветер за эти часы лишь усилился, и солнце, что изредка показывалось из-за облаков, совершенно не радовало. Приходилось вжимать голову в плечи, поднимать выше воротники, отгоняя желания – вернуться домой. Тимофея практически приходилось «тянуть на буксире», кажется, этот хулиган ловко передумал идти куда-либо и мечтал лишь о мультфильмах и продавленном диване. Я же себе слово дал, что с сегодняшнего дня найду работу и вообще займусь чем-нибудь полезным.